Смех Циклопа - Бернард Вербер

Лица собравшихся вокруг оцепления освещены оранжевыми отблесками. Люди тихо переговариваются:

– У кого это горит?

– У девушки, которая одевается в китайском стиле. Она журналистка в «Рапид» или в «Современном обозревателе».

– А… эта, у которой мотоцикл… Вечно от него шум. Она еще всегда ставит его в неположенном месте.

– Да, по-моему, это у нее.

Пожарные разматывают шланги, к окнам поднимается лестница. Лукреция слезает с мотоцикла и медленно снимает темные очки.

Нет! Только не это!

С ее губ срывается только одно слово:

– Левиафан!

Она бросается вперед, расталкивает пожарных, ныряет под ленту и мчится вверх по лестнице.

Через несколько мгновений она возвращается, вся покрытая копотью, с дымящимися растрепанными волосами. Она задыхается, кашляет.

Под мышкой она держит расплавившийся ноутбук, старого плюшевого медведя, почерневший фен и синюю лакированную шкатулку с буквами «B.Q.T.» и надписью «Не читать!». На ладони у нее лежит маленькая обугленная рыбка с белыми выпученными глазами.

Увидев то, что Лукреция хотела спасти, Исидор поднимает брови.

– М-м… что это?

– Не что, а кто. Его звали Левиафан. Он был моим другом. Они мне за это заплатят! – рычит она.

Она кладет останки Левиафана в спичечный коробок, прыгает на мотоцикл и яростно заводит мотор, намереваясь поехать к «Театру Дария». Исидор удерживает ее за руку. Из ее кармана вываливается брелок и разражается хохотом. Исидор поднимает его и убирает в сумку, но механический смех не смолкает. Он глушит мотор и отбирает у Лукреции ключи.

– Успокойтесь! Пора перестать метаться и совершать необдуманные поступки. Поступим согласно старому, дорогому мне принципу. Первое: собрать информацию; второе: обдумать; третье: действовать. Для начала обратимся к правилу номер один-бис: ничего не делать сгоряча. Давайте все обсудим где-нибудь на нейтральной территории.

Подкрепляя слово делом, Исидор садится в коляску и возвращает Лукреции ключи. Она молча заводит мотор.

Пожилая супружеская пара вспоминает молодость и любимый ресторанчик, где сорок лет назад по вечерам выступал артист, коловший членом грецкие орехи. Супруги находят ресторанчик и узнают, что тот артист по-прежнему там выступает. Действительно, в конце вечера перед посетителями появляется сильно постаревший артист во фраке. Вспыхивают прожекторы, и артист разбивает членом три кокосовых ореха.

Супруги проходят к артисту за кулисы и спрашивают, почему он заменил грецкие орехи на кокосовые.

Тот отвечает:

– Старею… Зрение уже не то.

Отрывок из скетча Дария Возняка «Все дело в логике»

Гроб осторожно закрывают.

Руки роют могилу в мягкой земле кладбища на Монмартре и опускают туда спичечный коробок.

Вместо надгробного камня Лукреция кладет деревянный брусок, на котором толстым фломастером написано: «Левиафан».

И эпитафия: «Родился в воде, погиб в огне, упокоился в земле».

Исидор сочувственно кивает.

– Я уверен, что она была необыкновенной, выдающейся рыбкой.

– Это был он. Королевский сиамский карп. Сильный характер, твердые убеждения. Левиафан сообщил мне, что в квартире в мое отсутствие был обыск. А ведь аквариумной рыбке не так просто общаться с людьми.

– А у меня был бонсай, который однажды сбросил все листья.

– Чтобы сказать вам, что кто-то рылся в ваших вещах?

– Нет… просто бонсай – очень нежное растение.

Исидор и Лукреция идут по Монмартру к ближайшей гостинице. Это «Hôtel de l’Avenir», отель «Будущее».

Флегматичный администратор, со впалыми щеками, длинный и худой, как жердь, удивляется, что у вновь прибывшей пары нет багажа. Девушка с растрепанными волосами вся вымазана в саже, на мужчине мокрая одежда.

– Мы просто потрахаться, – уточняет журналистка, пресекая любые вопросы.

Администратор вежливо улыбается, делает вид, что оценил шутку, и кладет на стойку ключ.

– Вам повезло, осталась одна свободная комната.

Журналисты поднимаются наверх и находят нужный номер. Лукреция открывает дверь, проходит внутрь и раздвигает шторы.

– Не самый удачный вариант, – замечает Исидор, осматривая комнату.

– О деньгах не беспокойтесь, я включу это в командировочные расходы. Тенардье заплатит.

– Меня не это волнует.

– А что тогда?

Вид у Исидора недовольный.

– Всего одна кровать. Ладно, я буду спать на диване.

Он подходит к окну, одобрительно смотрит на открывающуюся панораму Парижа, задергивает шторы, зажигает лампу и садится в кресло. Достает айфон и набирает номер.

– Алло! Жан-Луи? У меня в башне проблемы с водой. Нет. Нет, это не просто протечка. Скорее что-то вроде наводнения.

Пауза.

– Маленькое? Нет, большое. Какое слово я должен употребить, если диван и кровать плавают, а телевизор целиком находится под водой? Пожалуйста, почини все как можно быстрее. Выкини испорченную мебель и посмотри, не повреждены ли перекрытия. Подсчитай, сколько будет стоить ремонт. Неплохо бы еще купить новую мебель и переклеить обои. Я все оплачу.

Он переводит дыхание.

– Да, и покорми Пола, Джона, Ринго и Джорджа. Дельфинам – сельдь, а Джорджу – вареный рис с морковью и немного нежирной говядины. Если мясо будет с жилками, вырежи их. Держи меня в курсе. Спасибо, Жан-Луи.

– Черт побери, вот теперь будет война! – восклицает Лукреция с яростью. – Эти подонки за все заплатят!

– «Не рыдать и не смеяться: понять», – изрекает Исидор.

– Клоун Ашилль Завата?

– Нет, Спиноза. Когда мы поддаемся эмоциям, то ни о чем не думаем, ничего не видим и не понимаем.

– Тут и понимать нечего. Тадеуш Возняк с бандой «розовых громил» уничтожил наши квартиры. Это предупреждение – не надо лезть в их маленькие тайны.

– Мы потеряли наши дома. Но узнали, что происходит в «Театре Дария». Адам и Ева выбрали знание и были изгнаны из рая. «Если чего-то не хватает, то другого будет с избытком».

– Лао-Цзы?

– Нет, я. Но не я один понял этот принцип.

Лукреция в бешенстве кружит по комнате.

– Надо действовать быстро, чтобы помешать им.

Исидор продолжает спокойно сидеть.

– Нет. Сначала надо все обдумать.

– И что вы предлагаете? Сидеть и разговаривать?