Чужая жизнь - Валерий Шмаев

Оно тебе надо? Закончим здесь, я дам вам оружие и валите на все четыре стороны. Хотя сторона здесь одна — озеро. Так егерям сложнее всего будет нас искать. — Я притормозил с повествованием. Пусть подумают слегонца.

— Что так прям и оружие дашь? — Не угоманивался «Рябой» я как можно безразличней пожал плечами.

— Мне его что солить? Винтовки заберёшь. Жалко, что ли? Только оно вам как рыбе зонтик. Всё равно через пару дней погибнете. Больше однозначно не пробегаете, даже при сильном везении. — Пехотинцы с артиллеристами насторожились и один из артиллеристов спросил.

— Почему? — Ну, нет, ребята. Халявы не будет. Не на завалинке.

— С чего да почему то да это? Вы бойцы ничего не попутали? Вам в одну сторону, мне в другую. Вы все мне как корове пятая нога — мне живые полицаи были нужны. А вы…. — Я намеренно притормозил, оглядывая пятёрку и остановив свой взгляд на задавшем вопрос бойце продо́лжил.

— …не бойцы, а мне не помощники. Так — дерьмо на двух палочках. Освободили вас. Вы тут же по кустам, а здесь не Белоруссия. Ты я гляжу с Украины? Ты таких лесов никогда не видел. Здесь болота сплошные да чаща непроходимая, да медведи с волками. Далеко уйдёшь? Без помощи местных. Нет. Значит, надеешься пересидеть в таком посёлке, а это не Украина с Белоруссией и даже не Псков со Смоленском. Тебя уже через пару недель полицаям или финнам выдадут.

Тут людей по пальцам одной руки пересчитать можно. Кто-нибудь да доложится, что чужие появились и всё — обратно плен и лагерь, а у финнов на завалинке пузо не погреешь. Ждёт тебя работа на лесозаготовках по четырнадцать часов в день, баланда из гнилой брюквы и колючая проволока. И жить тебе так до поздней осени, а потом в яму, потому что вы все в летнем обмундировании, а одевать вас никто не будет — проще новых пленных пригнать или местных наловить. — Теперь задумались все, даже «Рябой», но он, наморщив лоб, задал тот самый вопрос, ради которого я всю эту байду разводил.

— Ты сказал, тебе полицаи были нужны. Зачем? — Я помолчал, словно собираясь с мыслями говорить или нет, а потом нехотя выдавил.

— Ох «Рябой»! — Я первый раз его так назвал, но видно, что попал в точку. «Рябой» сморщился, как будто кислого хватанул, но промолчал.

— Голову ты совсем включать не хочешь. Озеро огромное, лодки большие, грузить в лодки придётся до черта́ и больше. Продукты, оружие, боеприпасы, одёжку какую никакую.

Грести ты будешь? Любой из вас на вёслах уже через полчаса сдохнет. Но допустим повезёт вам. Доберётесь вы до того берега. И что? Заляжете на песочек и загорать приметесь — дороги то вы не знаете. Останется только егерей дождаться, которые по этим лесам ходят всяко лучше вас всех вместе взятых. А у меня и полицаи в качестве тягловой рабочей силы — они местные и на вёслах всё лучше любого из вас, и еда с их подворьев, и Шатун с семьёй в качестве проводников. Так у кого шансов выжить больше? — В это время подошёл Вася Никонов, и я сразу загрузил его.

— Ефрейтор Никонов! Возьмите артиллеристов, и идите задами за политруком. Привезёте его сюда на телеге. Рядовой Уздов пусть полицаев пока посторожит. Винтовку ему одну оставь. И чтобы тихо мне. Ни звука. Ни выстрела. Ни шума, какого. Всё должно быть, как всегда. Всё понятно?

— Так точно товарищ сержант! — Даже вытянулся Вася. Подобрались и артиллеристы — поняли со мной не похалявишь.

— А вы трое пока посидите, подумайте. И приведите себя в порядок. Противно на вас смотреть … бойцы Красной Армии. — Сказал я презрительно как выплюнул. И больше ни слова не говоря, отошёл к крыльцу дома и сел на скамеечку у стены дома.

«Рябой», потоптавшись, направился с дружками к бочке с дождевой водой, где они принялись мыться. Выглядели бойцы действительно не очень. Видно, в плену были уже не первый день.

Минут через пятнадцать послышался мягкий стук копыт, скрип несмазанного колеса, а затем ворота распахнулись, и во двор выехала телега с сидящим в ней политруком.

«Вот долбодон комсомольский! Хоть бы прилёг». Мелькнуло у нас с Сашкой в нашей общей голове.

Под уздцы коня вел рядовой Филимонов, рядом понуро шагали сапёры и рядовой Оленчевич, а вот ефрейтора Никонова не было. Я сразу смекнул — началось. Увидев меня, политрук аж вскинулся.

— Ты! Малахов! Это что такое? Форму немецкую нацепил! Предатель! Да я тебя… — и политрук принялся поднимать винтовку.

Ну да. Ну да. Щаз. Я неспешно поднялся со скамейки и направился к телеге. Не доходя до телеги четырёх шагов, я встал по стойке смирно и доложился.

— Так точно товарищ политрук! Сержант войск НКВД, Малахов Александр Алексеевич. Восьмидесятый погранотряд, 3-я пограничная комендатура. Выполняю специальное задание командования. На что есть отдельный приказ, подписанный подполковником Севастьяновым.

Представьтесь и предъявите личные документы. — Опаньки! Политрук подвис. Ствол винтаря так и смотрел мне в грудь, но я не сильно боялся этого. Я ещё не на всю голову больной, чтобы давать в руки непроверенных людей винтовки с патронами.

— Ты что Малахов издеваешься? Ты же меня знаешь. Я политрук Яковенко. — Казалось, что политрук сейчас лопнет от гнева.

— Так точно. Говорят, я когда-то знал политрука Яковенко. Говорят, что я и колхозного счетовода Лембоева знал. Вот только бывший колхозный счетовод Лембоев стал полицаем и принялся прислуживать немцам и вешать колхозных активистов и партактив, а политрук Яковенко сдался полицаям и немцам, отдал им своё оружие и документы, а сейчас препятствует выполнению задания командования. Так как мне к нему относиться? — И почти без перехода гаркнул.

— Сдать оружие! — В ответ раздался щелчок бойка — красный от гнева и возмущения политрук нажал на курок.

Я неспешно прошёл оставшиеся метры, взялся за ствол винтовки и резко дёрнул оружие на себя. Ослабевший политрук вцепился в винтовку, как утопающий хватается за спасительную соломинку, и я почти выдернул его из телеги, но, чтобы не отдирать политрука от оружия несильно ткнул Яковенко пальцем в горло. Политрук бросил винтовку и, выпучив глаза, рухнул в телегу.

— Что стоим красноармеец Уздов? Лошадку в сторонку отведи и напои, не распрягай пока. Раз не сохранил свою винтовку, больше оружия у меня не получишь. В бою добудешь, а бой у нас с тобой у околицы деревни дожидается.

Артиллерия! Марш мыться и приводить себя в порядок. И не кукситесь. Помоетесь, поедите, чем хозяйки поделятся. Голодный боец не боец, а недоразумение, но и выглядеть он должен как боец, а не как пугало ходячее. — Пока я так со всеми нянькался, подтянулись Стёпка с «Шатуном», а с ними ещё двое кряжистых мужичков. То ли, бывших полицаев, то ли тех, кто у них сидел, но явно местных. Растёт отряд. Всякой твари, по паре. Осталось только немцев наловить и будет полный комплект.

— Ничего не говори «Шатун» — сходу поприветствовал я подошедших.

— Ты их привёл тебе и ответ за них держать. — Степан подобрался — от такого моего тона он уже успел отвыкнуть.