Тебя ждёт наказание - Ронни Траумер

Чёрт! Ты самый большой кретин, Филипп!

Не стоило верить отцу и его бумажкам, которые он мне сунул под нос. Молодой и глупый. Пацан совсем, который слепо думал, что родной человек не способен на подлость. Поздно глаза открылись, и то, если бы он не явился сегодня сюда, кто знает, когда я бы узнал обо всём.

Я не в обиде на него. Я зол! Бешеная злость, что толкает на преступление. На убийство. Но я не смогу с этим жить. Я сделаю всё возможное, чтобы он ответил перед судом. Пусть гниёт в тюрьме до конца своих дней. Пусть сидит и думает о том, что он натворил, и, надеюсь, ему мой сын по ночам снится.

Господи! Родной отец убил моего ребёнка. Собственного внука. Уму не постижимо, что такие люди вообще существуют.

Значит, это не Анна под влиянием алкоголя переходила дорогу на красный. Её специально сбили по приказу моего отца. А клиника? Про какую клинику шла речь? Он ведь хотел убить обоих сразу, но, судя по всему, не получилось, и Анна попала в больницу.

Всё тело в холод бросает, представляя, что ей пришлось пережить. Меня через столько времени знобит похлеще, чем лихорадка, а она…

За окном уже стемнело, а мы так и сидим на полу в грёбанной тишине. Сказать нечего, ни мне, ни ей. Обдумываем произошедшее, сопоставляем факты и делаем выводы. Печальные выводы.

– Я… – выдыхаю, потому что мысли в голове смешались, а слова не выстраиваются в ряд. – Я не знаю, что сказать, кроме «прости», – всё же выдаю я. – Оно ничего не изменит, но я, правда, не знаю. Мне нет оправдания, я просто идиот, который поверил фальшивым бумажкам. Он принёс мне целую папку с доказательствами, а я был слаб, бесконечные операции… Знал, что ты беременна, выяснил поздно… Та фотография, где ты с большим животом, она до сих пор у меня. Ношу её с собой, сам не знаю почему, ведь я ненавидел тебя. Комнату, которую я подготовил для вас, разгромил в тот же вечер. Не оставил ничего, только осколки несостоявшейся новой жизни, – слова, что не находились, теперь потоком льются истерическим голосом.

Зарывшись пальцами в волосы, я тяну со всей силы, желая вырвать их. Наказать себя за тупость и слепоту, но тихий всхлип отвлекает, и я смотрю на Анну. Она трясётся пуще прежнего и испуганно озирается по сторонам, словно что-то потеряла.

– Анна? – внимательно наблюдаю за её метаниями.

– К… К-капли, – клацая зубами, говорит она, продолжая как сумасшедшая судорожно мотать головой.

– Что? Какие капли? – прищуриваюсь я и подползаю ближе к ней.

– С-сумка, – зуб на зуб не попадает, и она начинает меня пугать. – В сумке, – задыхаясь, бормочет.

Не знаю, что за таблетки, но испугавшись не на шутку, я встаю на ноги и нахожу несчастную сумку. Бросаю взгляд на Анну, боясь, что она снова отрубится, и, понимая, что её потряхивает ещё сильнее, открываю сам сумку и ищу какие-то таблетки. У самого руки трясутся как у алкоголика, и, перебирая кучу дерьма в треклятой сумке, я нахожу стеклянный пузырёк. Торопясь отдать стекляшку Анне, несусь к ней, но чертов пузырь выскальзывает из вспотевших рук, падает и разбивается на осколки, оставляя на полу только пятно.

Анна судорожно всхлипывает и, округлив глаза, кладёт руку на грудь и пытается вдохнуть, но судя по краснеющему лицу, у неё не получается. Подбегаю к ней, хватаю на руки, подняв с пола, и несусь на выход.

– Дыши, – прошу я, пока бегу вниз. – Дыши, пожалуйста, – повторяю непрерывно.

Дойдя до машины, усаживаю её на заднее сиденье, закрываю дверь и, сам устроившись на водительское место, даю по газам к ближайшей больнице.

* * *

Минуты ожидания тянутся как часы, и, наматывая круги по коридору больницы, я задыхаюсь от страха. Первый раз в жизни мне так страшно. Даже когда пулю получил, я не боялся так, как боюсь сейчас за эту женщину.

Говорят, что понимаешь, как сильно ценил человека, когда потеряешь его. И вот сейчас, в этот момент, я понимаю, насколько она для меня важна. Спрятанные в глубине больного сердца чувства, словно бомба замедленного действия, взорвались, наполняя каждую клетку жаром. Всегда знал, что люблю её. Знал, но трусливо отрицал, заменяя это чувство ненавистью к ней.

Поначалу было ясно – я и любовь несовместимые вещи. Как так, Филипп Горюнов, и пасть так низко, любовь ведь для придурков. А я верил в шлюх, бухло и наркоту. Хорошие девочки не для него, а она была хорошей, правильной девочкой. Из тех, кто тратят время на книги, учёбу, и которые верят в сказки про принцев на белых конях.

Было во мне что-то хорошее, раз я решил не трогать её, а просто наблюдать со стороны, как она носится с подносом по залу ресторана. Именно поэтому я и был там постоянным клиентом. Ублюдок-мажор, который заботится о благополучие девушки и не хочет портить её своим мерзким характером. Кому скажешь – засмеют.

Но тот идиотский спор… Я больше испугался, что она достанется кому-то из двух дебилов, что назывались моими друзьями. Лучше я сам. Но нет, я ни хрена не лучше, я такой же конченый, как и они. Отверг её ради неё же, и что из этого вышло?! Полня хрень!

– Вы Белозёрову привели? – раздаётся мужской голос надо мной, и я вскакиваю на ноги.

– Я! Что с ней? – уперев руки в бока, я смотрю на мужчину средних лет.

– Паническая атака, – отвечает он, и я прищуриваюсь непонимающе. – Пациентка пережила сильный стресс накануне? – спрашивает он.

– Да, – неуверенно отвечаю.

Не потому, что не считаю произошедшее стрессом, а потому, что думал на что угодно, но не на паническую атаку.

– Пациенты с психическими расстройствами склоны к приступам, и, судя по истории болезни Белозёровой, успокоительные она временно не принимает. Точнее, не должна, но по анализу крови мы выяснили, что в последнее время она злоупотребляет. Почему вы не следите за своей?.. – врач замолчал, поняв, что понятие не имеет, кем я являюсь Анне.

– Что значит, с психическими отклонениями? – проигнорировав его вопросы, я задаю свой. Самый волнующий.

– Анна Белозёрова стоит на учёте с ПТСР – посттравматическое стрессовое расстройство, – объясняет он, чем вгоняет меня в ещё большее замешательстве.

– На учёте? – переспрашиваю я.

– Да, пять лет назад она лечилась в приватной клинике… Вы кем ей приходитесь вообще? – с подозрением прищуривается врач.

– Мы… работаем вместе, – отвечаю я и задумываюсь.

Отец упоминал какую-то Ксению и клинику… Что, мать твою,