Тебя ждёт наказание - Ронни Траумер

сердце рвётся к нему, словно ничего и не было. Словно оно не разрывалось на части от боли и потери.

Предательница!

* * *

Один день сменяет другой, и все как один – мрачные и лишены жизни. Дни, в которых я занимаюсь самобичеванием. Только когда звонит Миша или Артур, я превращаюсь в жизнерадостную девушку, чтобы не волновать их, или, не дай бог, прилетят и увидят приведение, что ходит по квартире в одежде не первой свежести.

Не хочу никого видеть, слышать или что-то объяснять. В фирме я, естественно, не появляюсь. Да и незачем, весь план коту под хвост. Дурой была, что вообще решилась на это. Нет, Горюнов-старший заслуживает мести, вот только успокоение мне это не принесло. Папка с доказательствами всё ещё лежит в надёжном месте у парня, что по-прежнему помогает мне за хорошие деньги. И надо бы её отдать прессе, как и планировала, потому что прокурора можно подкупить, а народ нет. Но я пока не могу оправиться от событий недельной давности.

Филипп не появлялся больше, за что одна часть меня была ему благодарна, а вторая злилась, что он так быстро сдался. Да, я сама не знаю, что хочу, и неделя в четырёх стенах никак не помогла с решением.

Ты ведь уже решила.

Решила, да, но почему у меня ощущение, что решение неправильное? Почему та часть, которая всю ещё ждёт Филиппа, тянется к нему? Почему сердце разрывается, а на душе кошки скребут?

Миллион вопросов, на которые у самой нет ответа. И никто не в силах помочь мне найти их. Я сама должна разобраться в первую очередь в себе и решить, как быть и что делать дальше.

Ведь план мести был, а дальнейшие действия я не продумала. Пять лет я жила с жаждой заставить всех заплатить за содеянное. Отставила всё на второй план, считая месть Горюновым первостепенным делом.

Но что дальше?

Вернуться в Англию и продолжать работать в фирме Миши? Или остаться в России и трудиться бок о бок с Филиппом в компании, в которой у меня сорок процентов акций?

Накрываюсь одеялом с головой и, свернувшись калачиком, пытаюсь отогнать все мысли из головы и хотя бы на несколько минут ни о чём не думать.

Но одно дело сказать и другое сделать, а нежелание взять ответственность или принять решение, о которой я буду жалеть, вводит в ступор, и я продолжаю лежать и убиваться.

Так проходит ещё одна неделя, пока гробовую тишину квартиры не разрывает трель дверного звонка. На звук я не реагирую, за всё время, что лежу в комнате с закрытыми шторами, они раздаются не первый раз. Гостей я не жду, близкие люди далеко, а посетителей с вопросами: «Не думали ли вы приобрести новый пылесос?», или навязчивые свидетели каких-то вер со своими: «Вы верите в бога?», я предпочитаю избегать.

Но вместо второго звонка, как обычно следует, я слышу звяканье ключей, и звук открывающейся двери. Страх моментально сковывает всё тело, не давая возможности вдохнуть. Вцепившись в край одеяла, вслушиваюсь в размеренные приближающиеся шаги, с замиранием сердца смотрю на проём и не знаю, чего и кого ждать.

– Что это ещё за затмение? – спрашивает родной голос, и я выдыхаю с облегчением.

– Миша? – подскакиваю с кровати и бросаюсь на его шею.

Пару минут наслаждаюсь тёплыми объятиями, забыв обо всём на свете.

– Ты откуда взялся? – спрашиваю, наконец-то отлипая от него.

– Ну вообще оттуда, откуда появляются все дети, – усмехается он.

– Дурак, – тихо посмеиваюсь и бью его по плечу.

– Решил тебя проведать, и судя по всему… не зря, – сделав шаг назад и увеличив расстояние между нами, он осматривает меня с головы до ног и обратно.

Под его пристальным взглядом меня моментально накрывает волна неловкости и стыда, что он застал меня в таком виде. Но уже ничего не сделаешь, к тому же он видел меня и в худшем состоянии, когда мы просыхали в том серпентарии под прикрытием приватной клиники.

– Что с твоим видом, и почему здесь так душно? – тоном старшего брата спрашивает он, а потом подходит к окну и раздвигает шторы.

От резкого яркого света я жмурюсь и отворачиваюсь, но комнату заполняет свежий воздух и запах дождя, и я с жадностью наполняю лёгкие.

– Ты решила разлагаться здесь? Когда ты последний раз ела? – словно непослушного ребёнка он хватает меня за подбородок и осматривает моё лицо. – Ты видела эти мешки под глазами? В них дна не видно. Бледная как смерть, худая как доска… тебя можно вообще оставлять одну, Анна? – продолжает отчитывать и, сняв тонкую куртку, он хватается за край одеяла, стягивает с кровати и бросает на пол.

– Я просто…

– Ты просто что? – не дает договорить и приближается ко мне. – Ты обещала, что с тобой всё будет хорошо, что ты сама справишься. А что я вижу?

– Да я…

– Да ты сейчас же пойдёшь в душ, приведёшь себя в порядок, и чтобы через полчаса передо мной стояла Анна Белозёрова – уверенная в себе женщина, которая вернулась в Россию с точной целью.

– Но…

– И никаких «но», иначе я лично отведу тебя в ванную комнату, – твёрдо заявляет, и я, насупившись, топаю туда, куда меня отправили.

Можно на него обидеться, что явился и отчитывает меня, но кто знает, сколько бы я ещё так лежала и жалела себя. А с кем мне откровенно ещё поговорить, как не с ним, с лучшим другом? Нет, не с кем, никто не поймёт меня так, как он. Так что очень хорошо, что Миша приехал и заставил вынырнуть из вялого состояния.

Глава 21

Филипп

Что делает мужчина, когда его отвергают?

Кто-то плюнет на это, взвалит объект своего обожания на плечо и унесёт в свою берлогу. Кто-то отвернётся и со словами «да пошла ты!» пойдёт прочь и найдёт себе другой объект. А есть те, кто не может сделать ни первое, потому что ему важно мнение второго человека, и ни второе, потому что сердце ноет и рвётся к ней. Так что же они в таком случае делают? Правильно – тонут в бутылке. Алкоголь – лекарство от всех проблем. Только ни хрена он не лечит, а только оттягивает неизбежное. А в моём случае ещё хуже, потому что алкоголь в таком количестве ведёт прямиком на кладбище.

Но разве нам страшен серый волк?

Неделю не просыхаю, правда несёт меня с двух стаканов уже, не то