Люди Путина. О том, как КГБ вернулся в Россию, а затем двинулся на Запад - Кэтрин Белтон

и перекрыли все выезды из города. Через сутки, 24 сентября, министр внутренних дел Владимир Рушайло доложил о предотвращении очередной серии взрывов. Но уже через полчаса резкий и острый на язык шеф ФСБ Николай Патрушев заявил телерепортеру, что в мешках был сахар и что весь эпизод — не более чем учебная тревога, тест на гражданскую бдительность. Патрушев руководил маневрами за сценой. Он никогда не стеснялся в выборе средств, но его пояснения не только противоречили данным Рушайло, но и стали сюрпризом для рязанского ФСБ. Подозреваемые были уже в шаге от ареста. Общавшийся с полицией местный житель позже заявил, что в мешках была желтая субстанция, по текстуре больше похожая на рис, чем на сахар, и это описание, согласно показаниям экспертов, совпадает с описанием гексогена.

В следующие месяцы жильцы дома номер 14 на улице Новоселов метались между гневом, растерянностью и травмирующими переживаниями. Информация, полученная от правоохранителей, была противоречива. Некоторые утверждали, что не верят в учебную тревогу. Позднее появилось сообщение, что милиции удалось перехватить звонок, который, как предполагалось, сделал подозреваемый террорист — он звонил на московский номер, связанный с ФСБ.

И если это правда, то, похоже, Патрушев со своим заявлением о том, что инцидент был постановкой и учебной тревогой, просто пытался остановить расследование. Местные правоохранители вдруг замолчали — отказались давать комментарии прессе и ограничились официальной версией об учебной тревоге. Специалист по взрывчатым веществам, занимавшийся первичными пробами, был переведен в специальное подразделение, сотрудникам которого общаться с журналистами запрещено. Все полученные данные срочно были засекречены.

В 2003 году полковника ФСБ в отставке Михаила Трепашкина, осмелившегося продолжить расследование взрывов в Москве, отправили под трибунал и осудили на четыре года тюрьмы. Арест случился через несколько дней после его заявления журналистам, что фоторобот одного из подозреваемых в первых взрывах на улице Гурьянова, 19 совпадал с внешностью человека, в котором он опознал агента ФСБ. (Фоторобот, созданный по показаниям одного из свидетелей, позже был заменен более подходящим описанием человека чеченской внешности. Сам чеченец утверждал, что обвинения сфабрикованы. Оригинальный фоторобот из документов расследования исчез.)

Если это и была страшная тайна, стоявшая за восхождением Путина, то она красноречиво говорила о том, как далеко готовы зайти люди из КГБ. Долгие годы вопросы об этих взрывах оставались без ответа, а журналисты, занимавшиеся расследованием и искавшие любые свидетельства, неизменно натыкались на стену — Кремль все отрицал. Но официальная версия начинала трещать по швам. Бывший кремлевский чиновник заявил, что слышал, как Патрушев говорил о происшествии в Рязани. Он был вне себя от ярости, узнав, что Рушайло почти раскрыл причастность ФСБ к этим взрывам: офицеры полиции установили связанных с ФСБ людей, которые закладывали взрывчатку. Рушайло чуть не сорвал всю операцию, когда попытался найти материалы, компрометирующие ФСБ и лично Патрушева. ФСБ пришлось отступить и заявить, что в мешках был просто сахар. Патрушев, очевидно, не испытывал угрызений совести, а бесился из-за того, что оказался в дурацком положении. Один бывший кремлевский чиновник сказал, что до сих пор не понимает смысл случившегося:

— Не было никакой необходимости в этих взрывах. Результаты выборов все равно были бы в нашу пользу.

Кремлевская машина пропаганды была достаточно мощной, чтобы обеспечить Путину гарантированную победу на выборах. Но Патрушев, по утверждению чиновника, «хотел навсегда привязать его к себе и запачкать кровью».

Пресс-секретарь Кремля Дмитрий Песков заявил, что это «полная ерунда». Валентин Юмашев также утверждал, что никакого заговора ФСБ за взрывами жилых домов не стояло:

— Я уверен, что это не так. В стране никто не хотел второй чеченской войны.

Первая война закончилась для России унизительным поражением: когда-то великая российская армия потеряла в крошечной республике столько людей, что «инициировать вторую войну в Чечне было бы самоубийством».

— Устроить взрывы в жилых домах — это как начать вторую войну, — сказал Юмашев. — То есть полностью уничтожить политическое будущее человека, которого ты пытаешься поддержать.

Но война, которую вел Путин, существенно отличалась от ельцинской, забравшей столько жизней. Теперь акцент был сделан не на пехоту, а на бомбардировку. И Путин прояснил это с самого начала, заявив:

— На этот раз мы не отправим под огонь наших бойцов.

Павловский также отрицал наличие какого-либо заговора:

— С точки зрения выборов, взрывы жилых домов сыграли бы на руку Лужкову.

Но тот внезапно исчез с радаров. В том гексогенном сентябре московский мэр упустил свой шанс на лидерство в России.

Однако даже если бы Лужков и захотел отомстить за взрывы, он не имел полномочий наносить авиаудары по Чечне. И хотя на его стороне стоял медиамагнат Владимир Гусинский со своим телеканалом НТВ, Лужков не смог бы раскрутить пропагандистскую машину, способную противостоять государственному телеканалу РТР и принадлежавшему Березовскому ОРТ, которые с восторгом вещали о каждом шаге Путина. Все контраргументы Кремля не выдерживали критики. Если взрывы были инициированы ФСБ, то ближний круг Ельцина об этом мог и не знать. Люди Путина легко могли перехватить инициативу.

— Мы все считали, что это теракт. Мы и не думали, что за этим стоит что-то иное, — сказал приближенный к Семье человек.

Но если это был план ФСБ, то все зашло гораздо дальше кагэбэшных методичек несмотря на то, что уже с 1960-х годов Комитет поддерживал террористические группировки на Ближнем Востоке и в Германии в попытке дестабилизировать и расколоть Запад. Немецкие террористы под руководством Штази и КГБ устраивали взрывы в берлинских ночных клубах, где гибли американские военные, и подкладывали взрывные устройства немецким банкирам, которые подрывались на бомбах по пути на работу. Сам Владимир Путин во время работы в Дрездене, если верить сообщениям бывшего участника немецкой РАФ, отвечал за коммуникацию с членами террористических групп. Однако устроить взрывы, в которых погибнут граждане твоей собственной страны, — это совершенно другое.

— Тогда я не мог поверить, что гражданин России готов убить такое количество мирных людей, лишь бы потешить свои политические амбиции, — сказал близкий к Березовскому российский олигарх. — Но теперь, хоть я и не уверен в их причастности, но точно знаю одно: они способны и не на такое.

— Он начал предвыборную кампанию со взрывов жилых домов, — сказал крупный российский банкир, имевший связи с внешней разведкой.

Перед россиянами Путин предстал жестким и бескомпромиссным лидером нового поколения.

— Кампания имела стилистические признаки национальной либеральной революции, — сказал Павловский. — Простой парень из ленинградской коммуналки, пришедший в Кремль ради блага парода… Решение Путина развязать войну в ответ на взрывы было спонтанным, но оно не разрушало изначальной модели. Оно соответствовало идее о новом и сильном режиме.

Долгие годы эти взрывы не мог