Стамбульский оракул - Майкл Дэвид Лукас

— Ваше величество, — сказал он, бледнея как полотно, — чем обязан чести видеть вас?

— Захотелось проверить, как вы справляетесь с поручением, которое я дал вам на прошлой неделе.

Объяснение как будто успокоило библиотекаря, но не до конца.

— Почти все уже готово, ваше величество. Я надеюсь, что к завтрашнему утру мы закончим. Шесть ящиков писем и официальных документов.

— Замечательно, — сказал Абдул-Гамид, поглядывая на закрытый формуляр. — У меня есть еще один вопрос.

— Да, ваше величество.

— Разве я не приказал вам держать все в тайне?

— Да.

— Тогда не объясните ли вы, почему валиде-султан разбудила меня сегодня утром сообщением о том, что мое поручение теперь у всех на устах?

Библиотекарь весь затрясся и распростерся ниц перед султаном:

— Я не проронил ни слова, клянусь вам, ваше величество.

Султан пристально посмотрел на склоненную перед ним спину и жестом велел библиотекарю подняться.

— Вы богобоязненны, не так ли?

— Да, ваше величество. В меру сил.

— Принесите мне Коран.

Библиотекарь вернулся с книгой, и Абдул-Гамид открыл ее на первой суре.

— Поклянитесь именем Аллаха всемогущего, пророка его Мухаммеда — да пребудет мир с ним! — и праведных халифов, что вы ничего никому не говорили.

Библиотекарь положил руку на Коран.

— Возможно, — начал он, опасливо раздувая ноздри, — я не сообщил о секретном характере вашей просьбы придворному архивариусу и переписчику, к помощи которых вынужден был прибегнуть. Если дело в них, я приму всю ответственность на себя и немедленно покину свой пост, если вы сочтете это достаточным наказанием.

— Кроме архивариуса и переписчика, вы говорили с кем-либо еще?

— Нет, ваше величество, клянусь памятью пророка Мухаммеда — да пребудет с ним мир! — я хранил все в строжайшей тайне.

— Хорошо, — закончил разговор султан и встал из-за стола. — Доставьте документы в мои покои, как только закончите с ними.

Когда он вышел, у библиотекаря подогнулись колени и он повалился на пол.

Сидя во главе отполированного до блеска обеденного стола, Элеонора разглядывала крошки на тарелке. В комнате больше никого не было. После аудиенции у султана прошло уже больше недели, но все события того дня стояли у нее перед глазами. Она задумчиво помешала остывший чай мизинцем и поднесла палец к губам. На следующий день после поездки во дворец она довольно подробно рассказала обо всем бею. О дворцовых садах, страже, визирях и слугах, о черноморском конфликте и своем совете. Бей выказывал живой интерес ко всему, о чем она говорила, а после того как стало ясно, что султан последовал совету Элеоноры, он дал понять, что гордится своей подопечной. Правда, его больше всего заботило, не расспрашивали ли султан и великий визирь о нем и его делах. Когда Элеонора уверила его, что нет, лицо бея несколько расслабилось, а поток вопросов постепенно иссяк. Элеонора утерла рот салфеткой и принялась утрамбовывать крошки на тарелке большим пальцем — так было легче припомнить все подробности: пологую крышу зала для аудиенций, смешанный аромат сирени и лаванды, переплетение серебряных треугольников, вышитых на воротнике кафтана великого визиря, причудливый орнамент, нарисованный лучами света, которые пробивались сквозь густую крону орешника вокруг большого фонтана.

Как раз тогда, когда она совсем было унеслась мыслями в этот сад, до нее донесся стук во входную дверь, за которым последовали уверенные шаги посетителя. Она выглянула из окна: перед домом стояла вереница носильщиков в знакомых ливреях. Ей было видно, как они, словно процессия диковинных пурпурных муравьев, заспешили в дом, каждый тащил ящик размером с пароходный сундук. Большой ковер в передней был немедленно скатан в рулон, а ящики составили по два между столом для визитных карточек и дверью. Господин Карум и дворцовый распорядитель молча наблюдали за происходящим. Когда последний ящик был водружен на место, посланец извлек серебряный футляр:

— Для госпожи Коэн.

— Я прослежу, чтобы это доставили по назначению, — сказал господин Карум.

Распорядитель посмотрел на протянутую руку и сказал:

— Его величество приказали передать это в собственные руки госпожи Коэн.

Элеонора показалась из-за двери:

— Позвольте.

Все обернулись на звук ее голоса и молча смотрели, как она шла через переднюю. На ней были шлепанцы и домашнее платье. При ее приближении распорядитель кивнул в некотором замешательстве — как будто сомневался, следует ли кланяться.

— Осмелюсь заметить, — сказал он, извлекая свернутый лист плотной бумаги из серебряного тубуса, — что письмо написано собственноручно его величеством.

Элеонора держала письмо обеими руками. Султан выбрал французский язык, почерк был твердый и элегантный.

Дорогая госпожа Коэн!

Прежде чем посвятить Вас в загадку доставленных Вам ящиков, позвольте выразить искреннее удовольствие, которое доставило мне наше знакомство. Достаточно лишь краткого разговора с Вами, чтобы понять всю оригинальность Вашего характера, не говоря уже о Ваших способностях. Надеюсь, Вы хорошо провели время во дворце и вскоре мы с Вами встретимся опять.

Касаемо ящиков, которые, без всякого сомнения, уже доставлены и стоят в передней Вашего дома, в них Вы найдете официальные отчеты, договоры, финансовые документы, дипломатическую переписку, т. е. бумаги, проливающие свет на десять лет взаимоотношений Османской империи с Великими Державами, такими как Великобритания, Франция и Австро-Венгрия, в особенности же с Россией и Германией. Прошу Вас внимательно изучить все документы. Через две недели мы встретимся с Вами во дворце и обсудим Ваши соображения по вопросам внешней политики.

Думаю, нет необходимости напоминать, что все документы, предоставленные Вам, являются совершенно секретными и разглашение сведений, которые содержатся в них, недопустимо ни при каких обстоятельствах.

С нетерпением жду новой встречи с Вами,

Абдул-Гамид II.

Ящики перетащили в библиотеку и составили под окнами, что выходили на бешикташскую гавань. На улице удивительно резкий для этого времени года ветер волновал Босфор, шумел листвой и заставлял морских птиц выделывать странные курбеты в воздухе. Но в комнате царил покой. Густой аромат табака смешивался с запахом старых кожаных переплетов и коньяка, низ тяжелых портьер лежал на ящиках. Элеонора толкнула крышку ящика, помеченного номером один, наклонилась и пошарила внутри. Она выудила пачку писем и распустила шелковую тесьму, которой они были перехвачены. Верхнее письмо в большом квадратном конверте было адресовано генерал-лейтенанту Николаю Каракозову, угол конверта был запачкан чем-то, на поверку оказавшимся клубничным вареньем. Обратного адреса не было. Элеонора сжала конверт, и содержимое само выскользнуло из него. Это была карточка с написанным от руки приглашением на прием в честь завершения ремонта в резиденции французского посла. В этой связке писем ничего особенно интересного не обнаружилось; Элеонора положила ее обратно, вынула две папки и отнесла их на полковничий стол.