Стыд - Карин Альвтеген

Поставив машину, Моника быстрыми шагами направилась к входу в здание. Высокий красный фасад. Там внутри когда-то находилось ее убежище, смысл ее жизни, теперь же все изменилось. Теперь все, что имело отношение к этому дому, ей только мешало. Вместо того чтобы прийти сюда, ей следовало поехать к Пернилле, проверить, как она себя чувствует. Может быть, ей плохо после выпитого вина. Может быть, ей нужна помощь. Каждый следующий шаг, приближавший Монику к клинике, давался все труднее и труднее, а когда ей все же пришлось взяться за ручку двери, она почувствовала, что не сможет. Хорошо знакомая форма. Рука узнала ее без промедления и попыталась отправить импульс той Монике, которая провела в этом здании столько лет, но эта Моника ни на что больше не реагировала.

Ты поклялась исполнять честно следующую присягу и направлять режим больных к их выгоде сообразно со своими силами и своим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости.

Только два человека имели право требовать от нее этого. Только у этих двоих она была в долгу. Больше ни у кого.

Она почувствовала резкий приступ тошноты. Отступила на несколько шагов назад, а потом развернулась и побежала к машине. Закрыв двери изнутри, бросила взгляд на фасад, пытаясь понять, не заметил ли ее кто-нибудь из коллег. Но, так и не осмотрев все окна, включила заднюю передачу и на высокой скорости выехала с парковки, чуть не столкнувшись с парковочным автоматом. Поехала дальше по улице, не снижая скорости, и остановилась у края тротуара, там, где ее никто из своих уже видеть не мог. Вытащила из сумки телефон и быстро набрала буквы СМС-сообщения.

«Беру отпуск за свой счет еще на неделю. С уважением, Моника Л».

Сообщение отправлено.

Звонок раздался ровно спустя минуту. На дисплее отобразился номер директора клиники. Но она снова спрятала телефон. Еще через минуту она услышала сигнал нового сообщения.

Припарковывая машину, она видела Перниллу с Даниэллой на детской площадке. Она заметила их еще издалека, а подъехав, не торопилась выйти — сидела в машине и просто смотрела на них. Ей было хорошо оттого, что она может вот так, оставаясь незамеченной, держать их под наблюдением. Ей казалось, что сейчас она снова уверена в себе — уверена, даже несмотря на то, что Пернилла рядом. Она рядом, но Монике не нужно подчиняться ее настроению, взвешивать каждое слово из страха быть разоблаченной. Ей не хотелось выходить. Она долго следила взглядом за качелями, на которых сидела Даниэлла — вперед-назад, вперед-назад. Время от времени Пернилла раскачивала качели, не позволяяя им остановиться, но смотрела при этом куда-то в пустоту.

Вчерашний ужин. Эти невыносимые слова, которые ей пришлось выслушать, все наверняка было бы проще, если бы они увиделись где-нибудь в другом месте. Там, где присутствие Маттиаса ощущается не так остро. Там, где они могут остаться вдвоем, там, где их робкая дружба может окрепнуть. И она приняла решение. Они должны встретиться дома у Моники. Там, куда Маттиас не имеет доступа.

Она завела машину и снова направилась к центру города.

Проехала мимо антикварной лавки Ольсона. Она заметила их мельком еще утром, и теперь вспомнила. Два исторических полотна в гладких золотых рамах. На первой была карта Швеции эпохи великодержавна, на второй — литография коронации Карла XIV Юхана. Заплатила за них тысячу двести крон и поехала дальше в комиссионный «У Эммы». Там продавалась кустарная керамика, и Моника выбрала несколько предметов, качество исполнения которых не должно было вызвать у Перниллы комплекса неполноценности.

Оставив покупки в прихожей, Моника, не сняв верхнюю одежду, прошла в кабинет и набрала номер. Трубку не снимали. Может, они до сих пор на площадке, в таком случае они слишком долго гуляют. Она видела их больше часа назад, и по какой-то причине ей было неприятно оттого, что они еще не вернулись домой. Повесив трубку, она вышла в прихожую и сняла куртку. Неприятное чувство не исчезало, и в течение ближайшего часа она набирала номер через каждые пять минут. Когда Пернилла наконец ответила, Моника была вне себя от беспокойства.

— Здравствуйте, это Моника, где вы были?

Пернилла не сразу ответила, и Моника успела понять, что вопрос получился жестким. Она произнесла его строгим голосом. Было понятно, что и Пернилла восприняла его именно так.

— На улице. А что?

Моника сглотнула.

— Ничего, я просто спросила.

Стоит ли спрашивать дальше? После такого неудачного начала? Наверное, у нее не хватит сил услышать «нет». Но им необходимо встретиться, на руках у Моники документы, которые она должна вернуть, кроме того, у нее есть хорошая новость!

— Я всего лишь хотела пригласить вас сегодня на ужин.

Пернилла не ответила, и Моника почувствовала, как адреналин заставляет усиленно биться сердце. Одновременно она подумала, что это несправедливо: она ведь желает добра. Пернилла должна пойти навстречу.

— Можно пораньше, чтобы Даниэлла тоже могла поесть. Часа в четыре или в пять, если вас устраивает.

Пернилла по-прежнему не отвечала, и Моника чувствовала себя как в тисках. Она не собиралась ничего говорить заранее, но Пернилла ее вынудила. Ей пришлось немного намекнуть.

— У меня есть кое-какие хорошие новости, о чем я и собираюсь рассказать.

Вечная потеря контроля. Это сведет ее с ума. Она должна уничижать себя, подчиняться. Лебезить.

— Что именно?

Нет. Больше она ничего рассказывать не будет. У нее по крайней мере есть право присутствовать при передаче этой информации. Она будет находиться рядом и разделит с Перниллой ее радость. Она этого тоже заслуживает.

— Вы звонили в тот фонд?

— Я расскажу об этом, когда вы придете. Если хотите, я могу вас забрать.

И Пернилла согласилась. Сказала, что они придут. Но особой радости у нее в голосе не было. Моника снова почувствовала раздражение, сродни тому, что охватило ее в банке. Даже Пернилла вызывала у нее злость, у нее никогда не получается так, как она хотела. Что бы она ни делала — все не так.

Она заехала за ними в четыре, по дороге они почти не разговаривали. Вспоминать вчерашний ужин Пернилла явно не хотела, и Монику это вполне устраивало. Пернилла сидела сзади, держа Даниэллу на коленях. Поскольку своего автомобиля у них не было, то не было и детского сиденья, и Моника подумала, что ей нужно об этом позаботиться. На будущее. Ведь им теперь многое придется делать вместе.

Она чувствовала себя довольно уверенно, ей даже удалось ощутить нечто вроде предвкушения, но тут Пернилла спросила:

— Мы не могли бы остановиться здесь ненадолго? У меня тут небольшое дело.

Припарковавшись между двумя машинами, Моника выключила двигатель. Пернилла вышла из машины вместе с Даниэллой, и Моника протянула руки, чтобы взять ребенка. Потом Пернилла исчезла в ближайшем переулке, а Моника с Даниэллой начали петь песенку про паучка, карабкающегося вверх по нитке. Заканчивали и начинали снова. Потом Моника начала нетерпеливо смотреть на часы, думая про жаркое из овощей, которое она поставила в духовку. Когда паучок вскарабкался в седьмой раз, передняя пассажирская дверь внезапно открылась — Моника не заметила, как подошла Пернилла. Она поставила на пол белую коробку и взяла на руки Даниэллу. И они поехали дальше. Моника искоса посматривала на коробку. По размеру — упаковка на шесть банок пива, эта коробка то и дело притягивала взгляд. Совершенно белая, без единой опознавательной буквы. Один раз она уже сегодня проявила чрезмерное любопытство, она знала, что это рискованно, но в конце концов, она не может больше терпеть.