Ключ к волшебной горе - Антон Леонтьев

Только через полчаса она поняла, кто это. Глафира, их горничная! Полина едва не выронила из рук тяжелый поднос. Бросилась обратно к столику, боясь, что посетители уже исчезли. Но они все еще были там, господин поглощал свою форель, а Глаша жадно пила коньяк.

Но в кого же превратилась скромная и преданная горничная семейства Новицких! Полина видела перед собой распутную женщину неопределенного возраста, одетую безвкусно и аляповато. Однако сомнений быть не могло – это и есть Глафира.

Выждав момент, когда усатый кавалер Глаши отправится в уборную, Полина подошла к столику. Глафира подняла на нее мутные пьяные глаза и произнесла на плохом французском:

– Чего хотите, мы все сполна заплатили!

– Глаша, – по-русски произнесла Полина. – Разве ты не узнаешь меня? Что ты здесь делаешь?

Женщину как обухом по голове ударили. Ее напудренное лицо, покрытое толстым слоем плохой косметики, задрожало, алые губы приоткрылись, Глаша исторгла из горла приглушенный вопль. Слезы градом хлынули из ее глаз, прокладывая дорожки по напудренным щекам. Она начала часто-часто креститься и читать молитву.

– Полина Львовна, – завыла Глаша, разом превращаясь из размалеванной парижской проститутки в голосящую русскую бабу. – Полина Львовна, миленькая моя, вы живы!

Глаша не могла ничего выговорить, потому как рыдания сотрясали ее тело. Полина погладила ее по голове, Глаша все выла и выла. Наконец, успокоившись, она швырнула на стол салфетку, которую держала в руках, и сказала:

– Но как же так, Полина Львовна, ведь вы же скончались в санатории! Об этом мне сказала Елизавета Фридриховна... перед тем, как уволила меня! Мы прибыли в Париж, и она выставила меня на улицу! Вот чем я занимаюсь все эти годы! Прости меня, господи, грешницу!

– Как видишь, я не скончалась в санатории, – ответила Полина. – А где сейчас тетя Лиззи и Крещинские?

Глаша снова начала завывать, потом сквозь вопли пояснила:

– Валериан Платонович женился на вашей тетке, а потом прибрал к рукам ее, то есть ваши, денежки и выбросил Елизавету Фридриховну из дома. Кажется, она уехала в Америку. А сам Крещинский тоже здесь, в Париже, вы разве не знали? Он теперь один из столпов Белого движения, спасает матушку Россию от красной чумы, патриот и монархист!

Возник спутник Глаши. Полина, взяв с Глафиры обещание, что та обязательно навестит ее, вернулась к работе. Глаша навестила ее той же ночью.

– Полина Львовна, как же так! – рыдала она на плече у Полины. – И почему все так получилось! Это они, ироды, виноваты, что я стала такой! Валериан Платонович и Елизавета Фридриховна. Неужто я бы превратилась в шлюху по своему желанию? И неужели бы вы по своему желанию стали работать в варьете? Но боженька простит, я каждое воскресенье в православную церковь хожу и свечку Богородице ставлю! Я встретила вас не случайно – в нашей жизни мы сталкиваемся с теми, кто изменит нашу судьбу, причем в самые неожиданные моменты! Мне вас сам бог послал, не иначе!

Полина велела называть себя по имени. Глаша, несмотря на то, что жила в Париже уже более пяти лет, в душе оставалась все той же немного наивной и доброй девицей. Полина рассказала ей о своем заключении в «Волшебной горе». Глаша слушала, заливаясь слезами.

– Мерзавцы, какие же они мерзавцы! – шептала она. – Вашу тетку бог уже покарал, ей ничего не досталось от тех денег, к которым она стремилась. А вот Валериан Платонович... Я как-то пришла к нему в особняк, хотела, чтобы он помог мне. Так он спустил меня с лестницы и едва не затравил собаками. Сказал, что если я посмею потревожить его еще раз, то он велит своим слугам выбить из меня дух. А ведь все денежки, которые он тратит, это ваши, Полина Львовна...

– Я же сказала, чтобы ты называла меня на «ты» и по имени, – сказала, задумавшись, Полина. У нее мелькнула мысль. А что, если... – А что, если нам забрать у Крещинского то, что мне причитается? – произнесла она вслух.

Глаша замахала руками:

– Да вы что, он ни за что не отдаст! Он убьет вас... то есть тебя. Ты не сможешь доказать, что являешься Полиной Новицких!

– Я и не буду делать этого, – ответила Полина. – Я понимаю, что не смогу выиграть судебный процесс против Крещинского и потребовать у него свое состояние. Мы поступим иначе! И ты должна мне помочь, Глаша! Обещаю, вскоре у нас начнется совсем другая жизнь!

– Совсем другая жизнь, – повторила мечтательно Глаша. – Как же я этого хочу! Что я должна делать?

Полина, узнав от Глафиры, где обитает Крещинский, осмотрела его особняк. Неплохой дом, стоит наверняка море денег.

Затаившись около фонаря, она увидела и самого Крещинского – фыркающий автомобиль доставил растолстевшего и отпустившего густопсовую патриотическую бороду Валериана Платоновича к подъезду виллы. Дорогая тяжелая шуба, пальцы, унизанные перстнями, властный взгляд.

– Интересно, а где же Платоша? – задалась вопросом Полина.

Глаша толком об этом ничего не знала.

– Говорят, что его замучили большевики, поэтому-то Валериан Платонович так и ополчился на новую власть в России.

Значит, Платоша погиб... Полине удалось выяснить, что Крещинский посещает раз в неделю – всегда по вторникам вечером – один и тот же русский ресторан. Помимо этого, Валериан Платонович являлся председателем несчетного количества комитетов, поддерживал тесные связи с аристократией и крупными военными, спонсировал интервенцию.

Перебрав гардероб Герды, Полина поняла, как именно они смогут заманить в свою ловушку Крещинского. При помощи Глаши она превратилась из невзрачной официантки в роскошную и загадочную даму. Полина договорилась со швейцаром кабаре, чтобы тот доставил ее в любимый ресторан Крещинского на автомобиле одного из посетителей.

Полина чувствовала на себе плотоядные мужские взгляды, когда она, облаченная в модное платье, шубку и шляпку-колокол, скрывающую почти все лицо, покинула сверкающий автомобиль и направилась к дверям кафешантана.

Зеркальные двери распахнулись перед ней, она попала в ресторан – но не как посудомойка или официантка, а как гостья. Полина критически осмотрела свое отражение в зеркале. Никто не узнает в этой уверенной в себе даме Поленьку Новицких. Валериан Платонович никогда хорошо не знал ее, она всегда интересовала его как возможная невеста сына, а потом как упрямая девчонка, стоявшая на пути между ним и миллионами Новицких.

Полина прошествовала к столику. Ресторан был ностальгией по утраченной России – оркестр играл цыганские романсы, на сцене отплясывал дрессированный медведь, обслуживающий персонал был облачен в народные костюмы. Полина почувствовала некую фальшь. Уж слишком все как-то ненатурально. Нет, это не уголок России в Париже, а никудышная театральная постановка.

Ее столик располагался напротив столика Крещинского. Полина заметила, что Валериан Платонович, успевший уже уговорить несколько стопок водки, которые закусывал семгой, расстегаями и блинами с паюсной икрой, бросает на нее время от времени пламенные взгляды. Еще одна слабость Крещинского ей была хорошо известна: он не может пропустить ни одной красивой женщины.