Офицер Красной Армии - Владимир Поселягин

— Что? – вырвался я из раздумий и, вернувшись к теме разговора, пояснил: – Не обращай внимания, это мне послание было через тебя. Смысл его в том: вернись, мы всё простили.

— Так вы вернётесь?

— Я на задании, – с нарочитым удивлением посмотрел я на взводного. – Связи с порученцем я не терял. Думаешь, почему я так внезапно сорвался и бросил вас?.. Не надо возражений. Именно бросил. Просто у меня был приказ, личный приказ самого Сталина. Я должен уничтожить Ставку Адольфа Гитлера.

Мои слова вызвали эффект разорвавшейся бомбы. До этого бойцы занимались своими делами и не слушали нас, так, поглядывали иногда. А тут некоторые даже подскочили. Это означало, что нас всё‑таки подслушивали.

Ну, приврал немного со Сталиным, а задачу я для себя поставил именно такую. По крайней мере если не уничтожить, то хотя бы проредить.

— Но как?! – воскликнул Путянин.

— Думаешь, я в Берлин собрался? Без знания языков и особенностей жизни Германии? Нет, парень, тут дела серьёзнее, – достав свою карту, я указал у Винницы обведённый круг, куда попало несколько деревень. – Вот тут находится штабной бункер, названный «Оборотнем» куда и должна в этом месяце переехать Ставка Гитлера. Именно этого я и ждал. Да не судьба, охрана оказалась слишком усилена, посты, секреты, незаметно не подойдёшь. По плану я должен был провести разведку и выступить куратором этой операции, ваш корпус должен был участвовать в уничтожении бункера. Но после того как я переслал материалы по разведке охраны окрестностей бункера в Москву, пришёл приказ сниматься и отходить. Атаку бункера посчитали бесперспективной. Не сможем мы его захватить наличными силами, только людей положим зазря. Мне поступил приказ не обнаруживая себя отходить, да вот этот немец случайно попался, а я более чем уверен, что он из Ставки. Чтобы там не поднялся переполох, я уничтожил взрывчаткой его машину, но нас всё равно искали. Трижды видел, как летал самолёт–разведчик и шастали по округам поисковые партии. Ночью у всех деревень взлетали осветительные ракеты. Искали нас очень серьёзно.

— Так вот почему охрана у моста усилена была, – кивнул задумчиво Путянин.

— Может быть. Как бы то ни было, но нужно этого генерала со всеми его документами и вещами отправлять в Москву. Воздушный мост у вас ещё действует?

— Вроде ещё да. Хотя точно известно, что мы уже два транспортника потеряли. Немцы перегнали к нашей области истребительную часть. Они ночью летают.

— Ночники, я понял, – кивнул я.

В это время к нам подскочил боец, что просматривал папки и документы из портфеля генерала. Вид у него был слегка бледный, и он был изрядно взволнован.

— Командир, кажется, нашёл.

Мне потребовалось час времени, чтобы разобраться и хотя бы примерно найти возможность противодействия. Большая земля и штаб партизанского корпуса несомненно знали, что происходит, да, несомненно знали.

Значит, информация такая. Наши двинули, причём, как это ни смешно, именно на Харьков. Пошли довольно неплохо, освобождая оккупированные немцами земли, о чём вот уже несколько дней трубило советское радио. Образование партизанского края, освободившего и удерживающего территорию, по которой проходит одна из железнодорожных веток, несомненно поставило нацистское командование в неудобное положение, но заранее накопленных резервов вполне хватило, чтобы контратаками остановить наступление Красной Армии, более того, даже частично отбросить и создать два котла, где сейчас варились четыре наши дивизии. Конечно, внезапно появившиеся и организовавшиеся партизаны неплохо помогли при наступлении наших, и немцы тоже это понимали. Именно поэтому, несмотря на нестабильный пока фронт, где перемалывались за день десятки частей с той и другой стороны, они смогли найти два корпуса, пехотный и моторизованный, для окончательного и бесповоротного уничтожения угрозы в своём тылу.

Пехотный корпус, который находился под Киевом на пополнении и переформировании после зимних боёв, уже двинулся в сторону партизанского края. Подразделения моторизованного корпуса, которые экстренно перебрасывали из Франции, также были на подходе. Три дня, и колечко вокруг партизанского края замкнётся, и тогда всё, крах. Именно об этом знали Генштаб и командование партизанского корпуса, и именно это они не доводили до бойцов и командиров подразделений. Командованию Красной Армии кровь из носу нужно было, чтобы партизаны дестабилизировали обстановку под Киевом и оттягивали на себя эти части, потому как на фронте для немцев они придутся ой как к месту. И так там всё держится на тонкой нитке, перевеса ни у кого нет, наши вот–вот в оборону встанут. А теперь об этом узнал и я.

— Что делать будем, командир? – тихо спросил Путятин. Он отнюдь не был дураком и смог разобраться в обстановке.

Я сидел, прислонившись спиной к стволу ёлки, и думал, когда этот вопрос вывел меня в реальный мир из поиска решений, как избежать беды. Открыв глаза, я натолкнулся на насмешливый взгляд немца. Ответив на него своим твёрдым с примесью ярости, я резко встал и отрывисто начал отдавать приказы:

— Взводный, слушай мой приказ! Сейчас берёте немца в охапку и галопом мчитесь в штаб корпуса, где передаёте его на руки командованию. Как переправить его на Большую землю, они сами решат. Обо мне ни слова, бойцов об этом крепко–накрепко предупреди. Укажите в рапортах, что захватили его лично, случайно, во встречном бою. Обо мне не сообщать!

— Никому? – тихо спросил Путянин.

— Только Смелову, скажешь ему, что я буду ждать его вот тут, – указал я на карте, после чего так же тихо добавил: – У меня всего сутки на решение, как вытащить корпус из той задницы, в которой он вот–вот может оказаться. Всё, бегите. Чем быстрее вы вернётесь на базу, тем быстрее мы начнём действовать. Бегом, бойцы!

Диверсанты собрались мгновенно, буквально через две минуты я остался в ельнике один.

Подойдя, я похлопал Принца по шее и, наклонившись, умылся ключевой водой из ведра, что стояло рядом с лошадьми. Те уже попили, это было четвёртое ведро, которое принёс боец. Умывшись, я посмотрел на небо, которое виднелось в просвете между елок, и, хмыкнув,

пробормотал:

— Я ещё, конечно, не всё продумал, но выход тут один… Как в сорок первом, вырываться из вот–вот сомкнувшихся колечек и по тылам немцев.

Ведя коней в поводу, я вышел с ними из ельника и, вскочив в седло Принца, осмотрелся и ударил каблуками по бокам коня. Пора браться за великие дела. Интересно, как сделать так, чтобы войти в штат командования корпусом? То, что меня там примут с распростёртыми объятиями, я сомневался. Нужно поговорить и посоветоваться со Смеловым, он там уже пару недель варится, кухню должен знать.

Когда послышался гул моторов нескольких машин, я насторожился и выпрямился. Вдали, в двух десятках километров, постреливала артиллерия, но редко, больше беспокоящий огонь, так что было достаточно тихо, чтобы я расслышал машины.

Место встречи я назначил на лесном перекрёстке в шестнадцати километрах от Иванкова. В этом лесу, как выяснилось, уже стояли какие‑то части и подразделения партизанского корпуса, но я старался с ними не пересекаться. Только на дороге вчера вечером меня остановил пост, но узнав, что я свой, знания фамилий комкора и другого начальства вполне хватило для опознания, пропустили дальше. Пароля я не знал. А про дислокацию подразделений я узнал просто, по дыму от костров и немногочисленных кухонь. Последних не хватало, даже трофеи не решили этот болезненный вопрос.