Расставание из ада - Энн Давила Кардинал

да, теперь я понимаю, что твое появление помогло мне стать тем, кем я должна быть, но друзья поддерживали меня целых шестнадцать лет.

Сэм усмехается, теряя терпение.

– Что ж, тебе придется выбирать, Мика. Мы забираем, что нам нужно, ты уезжаешь в Калифорнийский университет Лос-Анджелеса, и после того, как получишь бесполезную бумажку об окончании обучения, ты можешь вернуться к своей никчемной жизни, выйти замуж за рыжего деревенщину и нарожать кучу гоблинов с промежностью…

– Гоблинов с промежностью? Так ты называешь человеческих детей? Боже, Сэм.

Он не обращает внимания на мои слова.

– Или ты можешь пойти со мной, увидеть миры, которые даже не можешь себе представить, получить безграничную силу и сидеть рядом со мной.

– Как твоя супруга…

– Да, мы будем править вместе.

– В аду? Ха! Последний раз, когда я проверяла, правил твой отец, и он явно не собирается делиться властью.

Пламя снова вспыхивает в его глазах.

– Именно поэтому я здесь, поэтому мне нужно… – Он резко замолкает и замирает.

– Почему тебе нужно что?

Сэм поправляет куртку, расправляет плечи и делает глубокий вдох.

– Забудь.

Я слышу голос Рейджа в голове. Не делай ничего, что могло бы его разозлить.

К черту.

– На самом деле, Сэм, не думаю, что нам стоит видеться.

Он пристально смотрит на меня.

Я смотрю в ответ, стараясь быть жесткой, но чувствую, как дергается губа. Может, он не услышал меня.

Мы смотрим друг на друга, не моргая и не двигаясь. Это начинает напоминать гляделки, которые мы с друзьями устраивали, когда были маленькими. Но если он ожидает, что я моргну, то мне придется его разочаровать. Я была чемпионом в течение трех лет…

Стоп… что это за чувство?

Оно исходит от него, но не похоже ни на что, что я ощущала раньше… такое чувство, что… он вытягивает мою волю, словно соломинкой.

Я хочу спросить, что он делает, когда замечаю, как его губы растягиваются в лукавой улыбке, уголки приподнимаются, как у мультяшного злодея. Это улыбка змеи, которой она одаривает жертву, перед тем как проглотить ее целиком. Та же улыбка постоянно играет на лице Роны.

– Значит… – начинаю говорить я, чувствуя, как пот стекает по лбу, попадает в глаза, между грудей, – ты повышаешь температуру? – Я обмахиваюсь воротником пиджака. Затем оглядываюсь в поисках персонала, других посетителей. Где все?

Сэм чуть наклоняет голову, все еще глядя на меня. Я чувствую, как он обнажает все страхи, которые я испытывала за свою жизнь. Мне хочется убежать, но не уверена, что смогу заставить ноги двигаться. Вместо этого я беру стакан, чтобы сделать глоток, пока соображаю, что делать дальше, когда замечаю странный звук. Он исходит из моего напитка. Я смотрю в стакан и вижу, как коричневая жидкость начинает пузыриться, лед быстро исчезает, прозрачное стекло становится таким горячим, что разбивается у меня в руке, стекло разлетается, кипящая жидкость обжигает пальцы, разбрызгиваясь по столешнице и попадая на лицо Сэма. Но на его коже не появляется ожогов: она по-прежнему гладкая и совершенная.

Мое сердце начинает быстро биться в груди, но я пытаюсь держать себя в руках. Давай, ты сможешь это сделать!

– Мы все еще можем быть друзьями.

Даже мне смешно от этой фразы. Теперь ярость изливается из него потоком, но он все еще не отводит взгляд. Я никогда в жизни не чувствовала себя такой оцепеневшей.

– Я был терпелив, Мика. Так терпелив. – У него ледяной тон, что иронично, учитывая, насколько здесь жарко. – Я мог бы просто выполнить свою работу, но, когда Валгейт нашел тебя, потерял из виду то, что действительно важно.

– Подожди, когда это Валгейт нашел меня? – Я вновь слышу голос писателя: Это вы.

Он небрежно взмахивает рукой.

– Да. За эти годы я разместил приманку в тысячах книг, фильмов, веб-сайтов, надеясь, что однажды кто-то на них клюнет.

– Ты оказывал влияние на литературу и кинематограф, только чтобы найти меня?

– А что такого? Если бы ты работала в Голливуде или в издательстве, то поняла, что это не так сложно. Но когда я встретил тебя, то понял, что именно ты ключ к моему будущему.

Я слегка вздрагиваю, вспоминая о ключе под рубашкой, и у меня возникает непреодолимое желание взять его в руку, но я знаю, что не могу привлечь к нему внимание Сэма. Я хочу спросить, почему так важна в его поисках, но он продолжает свой монолог:

– Понимаешь, когда я тебя встретил, то понял, что, если собираюсь взять власть в свои руки, мне нужен рядом тот, кому я смогу доверять. Ты видела Рону, и вот это моя семья! – Он снова берет меня за руку. – Ты даже никогда не врешь, всегда говоришь, что на самом деле думаешь. Ты первый человек, которому я доверился.

Сомневаюсь.

– В ответ я могу дать тебе все, что захочешь, Мика. – Он смотрит на меня, словно видит целиком и полностью, будто моя душа обнажена. – Чего ты хочешь?

Я смотрю на него, и мои глаза начинают наполняться слезами. Я вспоминаю видение, сильный толчок, посох, вонзившийся в ребра моей матери. Время, которое украли у нее. У нас. У меня. И наконец я произношу четыре слова, четыре слова о единственном, чего когда-либо хотела:

– Я хочу вернуть маму.

Он выглядит разочарованным.

– Все, что угодно, кроме этого.

Теперь я даже не пытаюсь сдержать слезы и чувствую, как они ручьем стекают по щекам.

– Ты сказал что угодно. Это все, чего я хочу.

Он вскидывает свободную руку, ту, что не сжимает мою, как тиски.

– Что ж, она в том месте, где у меня нет влияния.

Боже.

Я смотрю на него остекленевшими глазами.

Значит… мама на небесах?

У меня не было причин предполагать, что это не так, но учитывая, как мало я о ней знаю… Мне становится легче дышать.

– Твой отец убил ее?

– Мой отец никого не убивает напрямую.

– Но ты знаешь, кто это сделал?

– Мика, я…

– Ты знаешь почему?

Он вздыхает:

– Она была угрозой.

– Угрозой чему?

– Довольно!

Его голос доносится отовсюду одновременно, и мне приходится бороться с желанием съежиться от его громкости. Я понимаю, что вляпалась по уши. Похоже, мне стоило прислушаться к Рейджу. Может быть, я все еще смогу спасти ситуацию.

– Если ты не можешь вернуть маму, тогда я хочу, чтобы ты покинул этот город и всех в нем с миром, включая меня.

На долю секунды, клянусь, я вижу, как боль пронзает его, словно лесной пожар. Но потом она проходит, и улыбка снова расплывается на его