Так не бывает, или Хрен знат - Александр Борисов
Шрифт:
Интервал:
– Стряслось что? Куда это ты наладился?
– Дядя Вася прислал. Насчёт комбикорма. Упаси господь, прозеваем, бабушка нас убьёт!
– Сколько?
– Мешок.
Дед похлопал себя по карманам, вытащил кошелёк. На всякий случай спросил:
– Управишься сам?
– Легко! – сорвалось с языка.
Он посмотрел на меня с сомнением, но рубль протянул:
– Коли так, молодчага! Смотри только деньги не потеряй! А я ещё посижу с обществом, встречаемся только на похоронах… Заодно бабушку подожду.
У дома Митрохиных, дальних родственников нашего дяди Коли, виднелись согбенные спины, образующие большой полукруг.
Зажав рубль в кулаке, я пустился в обратный путь. Почтальон уже спешилась и вела свой велосипед руками. В каждый почтовый ящик ей нужно сунуть газеты, открытки, письма.
Дядя Вася поджидал меня у двора. Сидел на нашем бревне и нервно курил. Весь истомился.
– Ну что, идёт? – нетерпеливо спросил он.
– Рубль передал. Просил управиться без него. Я сейчас, только возьму досточку, чтобы цепью мешок не порвать…
Была у нас специально выпиленная приспособа, чтобы возить тяжёлые грузы. С двух сторон она упиралась в раму, а сверху ложилась на цепь.
– Да комбикорм я сейчас и сам принесу. Ты деньги давай! Мужики ж на работе. Их товарищи отпустили, чтобы сделали дело и вернулись назад, пока не хватилось начальство. Сидят как на иголках: «Скорей, говорят, думай, а не то мы в другое место пойдём!» Им же ещё в магазин нужно успеть. Я заплатил бы из своих, да аванс только к вечеру принесут…
Дядя Вася взял рубль, как переходящее красное знамя и, даже не пряча его в карман, быстро ретировался. Ну что ж, будем ждать.
Я завёл велосипед во двор, достал из почтового ящика две газеты и открытку. Мама поздравляла меня с окончанием учебного года, просила «быть умницей» и обещала скоро приехать.
Скорей бы! Кажется, мне представился шанс снова увидеть её. Я смотрел на стремительный, круглый почерк и думал, что вылечить её, предотвратить беду никаким врачам не под силу. Ведь это не болезнь, а проклятие. Кто-нибудь из нашего рода в каждом поколении строго по женской линии после пятидесяти лет обязательно сходит с ума. По-тихому, неизлечимо. Анну Акимовну, младшую сестру моей бабушки, Бог покарал манией преследования.
После седьмого класса я каждое лето ездил в село Натырбово, где она работала агрономом в колхозе, чтобы помочь по хозяйству: натаскать воды, прополоть грядки, оборвать с дерева спелые яблоки. Своих детей у бабушки Ани не было. На ней обрывался род Гузьминовых. В молодости она была своенравной красавицей, женихами перебирала. Так и ушла с девичьей фамилией на кресте.
Жила она в старинной саманной хате с земляными полами. При хате был огород с добрую треть карликового государства и такой же огромный сад. Работы хватало, но справлялся я с ней за неделю, чтобы не загнуться от скукотищи. Телевизора у бабушки не было, радио не работало, а по местным девкам я не ходил, стеснялся.
Анна Акимовна целыми днями пропадала на колхозных полях. Она приходила поздно, готовила мне еду и сразу ложилась спать. Кое-какие странности в её поведении я сразу заметил, хоть и не придал им большого значения. В хате на всех подоконниках были разбросаны сигареты и папиросы, в пачках и россыпью. А на столе и тумбочке в изголовье её кровати стояли фабричные пепельницы, наполненные «бычками». Естественно, я удивился:
– Бабушка! Неужели ты куришь?!
– Нет, внучок, – сказала она, – не курю, и тебе не советую.
– А это зачем?
– Ночью, когда тревожно, лежу и пускаю дым. Если кто-то заглянет в окно, подумает, что в доме мужчина, и побоится меня убивать…
У моей матери всё началось по-другому. Ей казалось, что кто-то из ближайшего окружения наводит порчу на нашу семью. Первой под подозрение попала Прасковья Акимовна. Бабушке было запрещено даже общаться с родной сестрой, и они встречались тайком, когда мать уходила в школу…
– Здорово, Кулибин! А ну, отчиняй ворота!
Я вздрогнул и поднял голову. Надо мной возвышался дядька Петро с мешком на плече. Был он мрачен и самую малость поддат.
– Плечом надави! – скомандовал дядя Вася. – Запамятовал, что калитка здесь на тугой пружине, сама закрывается?
Судя по интонации, он за что-то на своего напарника злился.
Под могучим плечом я проскользнул во двор, расчистил пространство у двери летней веранды, которую дед время от времени расширял.
– Ставьте пока сюда. Дальше нельзя, Мухтар может не пустить.
– Фух! – выдохнул дядя Петро и впечатал мешок вплотную к стене. – Принеси-ка, Кулибин, холодной воды. Вчера испытал трамбовку, такую же, как у тебя. Протоптал старику Кобылянскому бут под фундамент. Пожалуй, ты прав: колёса у этого агрегата надо было предусмотреть. До сих пор ноги не держат!
– Аж заработанные денежки на обратном пути потерял! – с укоризной сказал Василий Кузьмич. – Утром ходили искали, да кто-то, видать, встал ещё раньше нашего!
Я сбегал с ведром к колодцу за свежей водой. Петро напился, ополоснул лицо, отряхнул рабочую куртку.
– Ладно, – сказал, – пошли-ка, Кузьмич, на брёвнышке посидим. Негоже гулять по чужому двору, когда взрослых дома нема.
Я поставил ведро на скамейку, открытку и обе газеты положил на обеденный стол. Читать там всё равно нечего. В Краснодаре открылась краевая партийная конференция, и весь свежий номер «Советской Кубани» был посвящён исключительно ей.
– Так что ты там за верстак на бумажке изобразил? – спросил дядя Вася, как только я снова вышел на улицу.
– Это станок для изготовления тротуарной плитки, – пояснил я, осторожно подбирая слова. – Условное название – вибростол.
– Опять из журнала? – хмыкнул Петро, в его сегодняшнем тоне преобладал скепсис.
– А откуда ещё?
– Дашь почитать?
– Я ж говорю: в библиотеке брал.
– Ты о деле, о деле спрашивай! – вмешался Василий Кузьмич.
– Ладно, давай о деле, – согласился напарник. – Откуда ты взял такие размеры? – Он достал из кармана и стал разворачивать сложенный вчетверо лист.
Из него выпали и закружились в воздухе два бумажных рубля.
– Моп твою ять!!! – хором сказали представители пролетариата и тут же прикусили язык: в те времена было не принято матюкаться в присутствии несовершеннолетних.
– Куда же ты, падла, смотрел? – сурово спросил дядя Вася, когда схлынул первый ажиотаж.
– Так на твоих же глазах все карманы выворачивал наизнанку, – оправдывался Петро, – и бумагу давал тебе подержать. Кто ж знал, что я деньги туда положу?
Настроение у мужиков стремительно поднималось. Они всё ещё переругивались, но уже было видно, что конфликт между ними исчерпан. А я ждал, когда внимание вновь обратится ко мне, чтобы вернуться к сути вопроса. Наконец Пётр Васильевич расправил бумагу и чиркнул по ней прокуренным ногтем.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!