Пелена страха - Рафаэль Абалос

Голос инспектора приобрел сухое звучание.

– Поэтому ты задавала ему вопросы, которых я не задавал? Про влиятельных клиентов-некрофилов?

– Ты не подумал, что этот гид мог сам придумать сцену, которую ты увидел на месте преступления?

– А ты прямо обвинила его в пяти убийствах, не предоставив ему права на адвокатскую помощь. Так вы действуете в Европоле?

Лицо Маргарит Клодель исказила вспышка раздражения.

– Я ни в чем его не обвиняла! Я только представила ему свою гипотезу! Он мог не отвечать мне, если не хотел!

– И именно это заставляет меня думать, что он не врет. Он ни разу не отказался отвечать на мои вопросы.

– Он всегда может объяснить то, что мы обнаруживаем в ходе расследования, поскольку во всех подробностях знает, что произошло с этими девушками. Он сам с чьей-то помощью создал эти декорации, чтобы удовлетворить сексуальные желания своих клиентов-извращенцев. Возможно, он даже не хотел убивать девушек, а собирался только накачать их наркотиками, чтобы они были похожи на мертвых, но неправильно рассчитал дозу.

– На телах девушек нет следов сексуальных контактов. Это есть в отчете судебных медиков.

– Некоторых извращенцев-некрофилов возбуждает уже одно созерцание трупа, лежащего в гробу. Не говоря уже о пяти безжизненных телах, да еще таких молодых и чувственных, как тела этих девушек.

– И кто с ними связался?

– Сам Густав Ластоон через девушку-ирландку, которая звонила ему на мобильный и с которой он мог познакомиться два года назад на фестивале готики в Лейпциге.

– Он говорит, что никогда ее не видел.

– И тебе не кажется странным, что он пытается навести подозрение в торговле девушками на своего старого приятеля по университету по имени Флай, который уехал по делам своего бизнеса в Москве и Санкт-Петербурге и относительно которого русская полиция не даст нам никакой информации, поскольку они не члены Евросоюза? Брось, Клаус, открой же глаза наконец. Сценарий этого преступления не воспроизводит нацистский ритуал, он создает идеальную атмосферу для оргии извращенцев-некрофилов.

На секунду Клаус Бауман отвлекся от дороги.

– Я не спорю, что в твоих аргументах есть доля здравого смысла. И если я правильно понимаю, ты предполагаешь, что татуировщица Брайт Колеман и есть тот художник, который создал все декорации.

– Я только говорю, что она может им быть. Густав Ластоон назвал тебе ее имя только для того, чтобы отвести от нее подозрения, следуя своей стратегии работать на опережение. К тому же есть еще одна вещь, которая мне не ясна.

– Ты говорила, что мы не будем скрывать друг от друга информацию.

– Возможно, это просто глупая мысль, но мне хотелось бы знать твое мнение. Я все тебе подробно объясню, когда приедем к памятнику Битве народов.

Машина пересекла зону парковки и остановилась перед входом в монумент, обращенным к пруду. На территории монумента толпилось много людей, желавших осмотреть его, пока не стемнело. Заходящее солнце окрасило длинные горизонтальные облака, покрывавшие небо на юго-западе, в самые невероятные цвета, делая и вид из башни поистине впечатляющим.

Пройти незаметно среди посетителей оказалось совсем несложно. Никто бы не подумал, что мужчина и женщина, которые шли в сторону башни, глядя то в одну, то в другую сторону, полицейские, расследующие смерть пяти девушек, мертвые тела которых появились в этом месте всего несколько дней назад.

На спине Маргарит Клодель висел рюкзак. Когда они подошли к башне, Клаус Бауман рассказал ей о разгроме Наполеона в 1813-м году и объяснил архитектурные особенности монумента. Она выслушала его с интересом прилежной ученицы.

Прямо перед ними, выступая из фронтальной части башни, возвышалась огромная скульптура средневекового рыцаря, предварявшая собой вход, казавшийся маленьким и узким по сравнению с размерами памятника.

– Согласно городским хроникам, эта статуя представляет собой архангела Михаила, хотя я вовсе не убежден, что это действительно так. В некоторых легендах утверждается, что это бог войны древних германцев.

Потрясенный взгляд Маргарит Клодель поднялся к голове каменного воина.

– Я видела фотографии этого места в Интернете, когда получила в Гааге информацию, посланную вашим комиссаром в Европол, но не представляла, что мне будет так страшно стоять здесь, на том самом месте, где находились нарисованные саркофаги с телами мертвых девушек.

– В то утро самое сильное впечатление на меня произвело то, что могилы выглядели совершенно реальными, и девушки казались спящими внутри.

Стремясь лучше понять то, о чем говорил инспектор Бауман, Маргарит Клодель оглянулась вокруг, сделала глубокий вдох и на несколько секунд закрыла глаза. Потом открыла их и сказала:

– По моей версии, девушки могли приехать к монументу живыми и одетыми. Они разделись прямо здесь, перед тем как явились некрофилы – клиенты Густава Ластоона. Возможно даже, что они приехали вместе с ним в том фургоне, который зафиксировали видеокамеры.

Клаус почувствовал себя так, словно его ударили по лицу кулаком. Такая возможность не приходила ему в голову, и теперь, когда он услышал версию агента Европола, ему показалось совершенно ясным и очевидным, что трупы не были привезены сюда из какого-то другого места.

– Откуда у тебя такая странная версия? – пробурчал он, вспомнив, что такой же вопрос задавал ему комиссар в то утро, когда, позвонив по телефону, велел отправиться к месту преступления на вертолете.

Несколько секунд агент Европола медлила с ответом.

– Они умерли здесь, – сказала она, – на холстах с нарисованными саркофагами, потому что здесь, на рассвете, когда никто не мог им помешать, в этих похоронных декорациях, созданных заранее Густавом Ластооном и его подругой-художницей, его клиенты-некрофилы желали предаться своим извращенным наслаждениям. Но потом оказалось, что наркотик, который он дал девушкам, убил их, и он выдумал всю эту историю с тайным обществом «Стражи смерти», чтобы объяснить эту доведенную до совершенства сцену смерти, как нацистский ритуал. Кроме того, звонок ирландской девушки на его мобильник давал возможность достаточно правдоподобно объяснить его появление рядом с этими трупами тем, что он договорился встретиться с ней, чтобы устроить ей перед рассветом экскурсию на кладбище Зюдфридхоф. Ему оставалось только прикинуться жертвой какого-то эзотерического заговора, который он сам шаг за шагом открывает полиции по мере того, как это требуется для доказательства его невиновности.

Глаза Клауса Баумана пристально смотрели на нее.

– Нам лучше войти в башню, пока не стемнело, – сказал он, ошеломленный тем, какой простой и правдоподобный анализ того, что произошло с девушками, изложила ему агент Европола.

Войдя внутрь башни, Маргарит Клодель сунула в сумку билет, который дал ей Клаус. Они решили вести себя как туристы и не выдавать своей принадлежности к полиции.