Пелена страха - Рафаэль Абалос

У него тоже имелось что рассказать, но он едва не забыл про звонок, полученный в середине дня из Института судебной медицины.

– Курарин, – быстро пробормотал он, как будто говорил вслух сам с собой.

Маргарит Клодель не поняла. Она отвлеклась, глядя на то, как играет свет на голубом стеклянном фасаде университета.

– Что ты сказал?

– Патологоанатомы нашли во внутренних органах всех трупов молекулы искусственно синтезированного курарина.

– А что такое курарин?

– Согласно отчету о токсикологическом анализе, это очищенная кристаллическая форма кураре – яда, которым пользуются некоторые племена, живущие на Амазонке. Они смазывают им свои стрелы, чтобы парализовать и убивать обезьян, живущих на деревьях.

– Парализующий наркотик?

Клаус Бауман пересказал объяснение, данное доктором Годдард из Института судебной медицины о том, что курарин блокирует прохождение нервного импульса на уровень моторики и, как следствие, вызывает прогрессирующий мышечный паралич. В конце концов жертва умирает от асфиксии. Первыми сокращаются внешние мышцы глаз и лицевая мускулатура. Потом паралич довольно быстро поражает мышцы ног, рук, шеи и туловища. Последними поражаются легкие и сердце.

– Доктор из Института судебной медицины уверена, что мы имеем дело с новым наркотиком, в состав которого входит курарин. В высоких дозах его парализующее и анестетическое действие в сочетании с галлюциногенами и другими гипнотическими веществами способно вызвать смерть.

Мозг Маргарит Клодель обрабатывал объяснения Клауса Баумана не хуже программ, которыми она пользовалась в Европоле.

– Очевидно, что моя версия более разумна, чем теория о древнем нацистском ритуале. Этот наркотик ключевая деталь, подтверждающая мои подозрения. Красивые девушки, похожие на мертвых, но которые не должны были умереть, – вот что предложил Густав Ластоон своим самым избранным клиентам для некрофильской оргии.

– Но если это так, то кто еще участвовал в создании этих похоронных декораций? – спросил инспектор.

– Не знаю. У меня нет ответа на этот вопрос. Мы можем задержать Густава Ластоона и сказать ему, что нам все известно и что его клиенты уже сознались в своем преступлении. Это выбьет у него почву из-под ног, и он сознается в том, что сделал с девушками. Мы можем сказать, что знаем про шестую девушку, которая не умерла, и таким образом еще тверже продемонстрируем свою уверенность в том, что он создатель этого зловещего представления, окончившегося смертью девушек.

– Это всего лишь логичная теория, но у нас нет никаких прямых улик, указывающих на Густава Ластоона. Что, если ты ошибаешься? Что, если он не поддастся и не признает свою вину? Ведь у нас ничего нет на него, мы ничего не можем предъявить суду в доказательство того, что кладбищенский гид виновен в массовом убийстве, поскольку он дал девушкам смертельный наркотик. Где этот наркотик? Где он его взял?

Маргарит Клодель остановилась перед модной витриной.

– Если мы найдем шестую девушку, она сможет все прояснить.

Клаус Бауман с сомнением кивнул и посмотрел на часы. Они стояли недалеко от ратуши, перед которой он припарковал машину. Настало время ехать на концерт Бруно Вайса и его рок-группы.

Секунды, минуты, часы, недели, месяцы, годы. Время течет для нас неравномерно. Одна секунда может показаться вечностью, а год пролететь, как один вздох. Мы все хотим, чтобы шесть дней и шесть ночей, оставшиеся до нашей встречи, пролетели как можно быстрей, но ожидание делает их бесконечными.

И все же остались вещи, которые надо прояснить, истории, которые надо дорассказать, чувства, которые надо выразить. Это непросто, слишком много противоречивых эмоций. Или слишком мало, все зависит от того, как посмотреть на наши жизни. Каждая из нас должна принимать решения сознательно. За них будем отвечать только мы, и никто другой. Мир не знает чувства вины и не сознает своей жестокости. Героизм – это лишь редкая мутация на фоне общей посредственности. Злодейство – всего лишь проявление обыденного. У остальных почти не остается выбора, чтобы облегчить свои страдания.

Мы не хотим мириться с теми рамками, в которые нас загоняет судьба. Капризы звезд уже показали нам, как может ожесточиться рок против тех, кто не выбрал кару за свое существование. Все, что нас окружает, – это темные дьявольские тени без глаз, без взглядов, без ртов, без улыбок.

На часах двенадцать ночи.

Черная Луна: До нашей встречи в Берлине осталось всего пять ночей.

Туманность: Пора подумать о том, как подготовиться.

Богомол: У меня есть дом, где мы все сможем остановиться. Уверена, что он вам понравится.

Ведьмина Голова: Я могу спать с тобой, ха-ха-ха.

Балерина: Когда ты перестанешь превращать все в шутку? У Богомола рак мозга, или ты до сих пор не поняла?

Ведьмина Голова: Я говорила серьезно.

Богомол: Обо мне не беспокойтесь. Я знаю, что Ведьмина Голова не хотела меня обидеть.

Туманность: Я хочу вам кое-что сказать.

Черная Луна: Что?

Туманность: Вы для меня очень важны.

Балерина: Сейчас мы все нужны друг другу как никогда.

Яблоко П: Надеюсь, мы устроим себе праздник.

Богомол: По случаю моего рака? Ха-ха-ха.

Яблоко П: Нет, нет, прости меня. Я хотела сказать, по случаю нашей встречи.

Богомол: Предлагаю посмеяться над жизнью. Она уже достаточно посмеялась над нами.

Ведьмина Голова: Мне нравится эта мысль.

Черная Луна: А если кто-то из нас окажется не тем, кем представлялся?

Туманность: Я не понимаю.

Черная Луна: Любая из нас могла врать с самого начала. Это легко сделать в любом чате. Создать ложный профиль.

Яблоко П: Блин! Не морочь мне голову! Зачем ты это сказала?

На мгновение все замирают. Ни они, ни я сама не знаем, куда нас может завести этот вопрос. Но я чувствовала, что должна был его задать.

Балерина: Я тоже тебя не понимаю, Черная Луна. Мы все прошли твою проверку перед тем, как ты выбрала нас для своего проекта. Ты сказала, что ошибки быть не может.

Ведьмина Голова: В чате есть хоть один парень?