Бездна смотрит на тебя - Надежда Лиманская

И вот, очередной раз она в гостях у Игоря, самого красивого мальчика их класса.

— Это катана! — заметил пристальный, прикованный к полке взгляд гостьи. — Меч самураев из Японии! Настоящий! — бережно снял. — Отцу подарили во время встречи с японскими то ли профсоюзами, то ли коммунистами. В Окинаве, кажется!

— О — о! Я что-то читала! А это, знаю, «кровосток»! — девушка показывает на углубление в середине.

— Нет! Заблуждение и ошибочное представление! Эта лунка, — провёл пальцем, — не для кровостекания. Это придаёт оружию, то есть клинку — твёрдость!

— Если настоящий, самурайский, — значит, рубит головы, как капроновую нить?

Игорь удивлённо посмотрел на неё, но промолчал. Затем, смеясь:

— Ну, ты и сказанула! — фыркнул. — «Рубит головы»… Рубит всё! — взмахнул в воздухе. Человека напополам! Не то, что головы! — По-прежнему, улыбаясь, глядя на неё: — Не ожидал, что девчонок это интересует! Особенно таких вот, красавиц! — положил меч на место.

— Красавицы разные бывают, — чуть скривила губы.

— Да уж, я понял!

Неслышно открыв дверь, заглянула домработница.

— Игорёк! Стол накрыт, садитесь обедать! — проговорила, будто прошелестела.

— Во-первых, тёть Света, я просил без стука не входить! Во-вторых, что там «накрыто»?

Девушке показалось, — тётя Света чуть съёжилась, услышав замечание. Она, вдруг, отчётливо вспомнила кое-что из детства: перед отцом и особенно матерью также сжимались и опускали глаза в пол те самые люди. Теперь она знала, все они, по-настоящему зависели от её родителей, — преступники, воры и бандиты.

А эта женщина? Нормальная, тихая, что такого плохого она сделала? Та, к удивлению гостьи, ответила покорно: — Всё то, что вы любите! Суп с фрикадельками, бульон прозрачный, — опять повторила, — как любите! Блинчики фаршированные…

— Ясно! Огурцы?! — неприязненно посмотрел на женщину. — Забыла?

— Если хотите чего-нибудь солёненького, есть икра. Я сделала вам бутерброды!

— Ты, что? Глухая? Я просил солёные огурцы! — Возмущённо. — Бутерброд! Солёные огурцы на жареном хлебе со сметаной!

Девушка широко открытыми глазами смотрела на одноклассника. В классе скромный, воспитанный, а дома… Ей стало неудобно перед женщиной. Внезапно, «то» чувство ожило, зашевелилось, словно живое существо. Сердце, показалось, стало нагреваться, стучать, затем отдалось в горле. Жар медленно поднимался к вискам. С ужасом представила себе, как рубит надвое Игоря, инстинктивно бросив взгляд на полку с мечом.

Не на шутку испугалась. Немыслимым, сверхчеловеческим усилием воли, погасила, наконец, знакомое желание. Неожиданно, даже для себя самой, громко произнесла: — Игорёк! А не рано ли барина из себя начал корчить? Без родителей, ведь, ты — никто! И голосок, смотрю, прорезался! Может, и меня в свою собственность успел записать?! Если так, — я человек свободный! Ничего подобного не потерплю!

Он, возмущённый, — прежде с ним никто не смел говорить в таком тоне, — взглянул ей в лицо. И. Замер. Синие глаза смотрели на него. Не моргая. Смотрели так, будто и не было его здесь. Нахмурился. Собрался возразить. Ярко-синие, — теперь чёрные, словно ночь, поглотили его. Стало страшно, казалось, летит в эту темную пропасть. Едва не потеряв сознание, неуклюже взмахнул руками, внезапно произнёс:

— Не злись! — совсем ни к месту, добавил — я пошутил! Я не виноват!

— То-то же! — благосклонно произнесла гостья. Повернув голову к домработнице, странно улыбаясь:

— Он больше не будет! Не верите?

Женщина испуганно смотрела усталыми, выцветшими глазами то на Игоря, то на его гостью.

— Ну, веди, барин! — Насмешливо продолжила одноклассница. — Отобедаем, как в лучших домах! — Игорь вздрогнул, жалко улыбнулся в ответ.

За столом она спросила, кто такая тётя Света и вообще, откуда она. Тот нехотя, вкратце рассказал. Женщина является какой-то, совсем далёкой родственницей матери. В огне пожара, который пришлось той пережить, сгорело всё имущество и документы.

— Вот теперь живёт у нас из милости! — закончил короткий рассказ. Девушка недружелюбно покосилась.

— Выходит, живёт и пашет на вас за «спасибо»?

— Знаешь, — недоумённо посмотрел, — я как-то не задумывался! Родители сами решили, как там и что!

— А ты у нас, значит, туда же, вроде барина: «Принеси! Подай!».

— Да не будь ты занудой! — поднялся из-за стола. — Тебе не идёт! Идём лучше, ко мне в комнату, музыку слушать!

Стремительно направляясь в свою комнату, не заметил, как тётя Света слегка поманила пальцем чуть отставшую девушку.

— Я сейчас, только схожу кое-куда! — крикнула вслед Игорю.

— Нехороший он, Игорёк-то наш! Негодяй, одним словом! А ты… Ты хорошая, вижу, девонька! Только не оставайся с ним наедине! — нервно теребя чистенький кружевной передничек, вещала дальняя родственница. — Ты думаешь, первая, кого он к себе приводит? — Вздохнула. — Приведёт, и часами торчат в его комнате! Родителей жалко! Сутками на работе, а этот вон что! Уроки прогуливает…, — вздохнув, кивнула в сторону комнаты. — Скажи всё, сама же виноватой останусь! Кричать станут: «Как допустила?».

— Ясно! — в ответ, на удивление женщины, спокойно и уверено отозвалась девушка. Она считала себя достаточно сообразительной, прекрасно понимая, что именно стоит за предостережениями тихой женщины. Но тогда и предположить не могла, как аукнется это её самоуверенное «ясно». Прошло несколько месяцев. Для тёти Светы знакомая Игоря стала желанным, постоянным гостем в доме. Ни одноклассники, ни родители по-прежнему не знали, не догадывались об их дружбе. Как, впрочем, и серьёзная женщина в конторке на первом этаже. Игорь умудрялся незаметно провести девушку и мимо её недремлющего ока. Как-то однажды, домработница, как сообщил Игорь, отправилась по своим делам на весь день. Девушка бродила по огромной квартире. Из чистого любопытства оказалась в спальне родителей приятеля. Примерив, роскошный пеньюар матери, присела у зеркала. Стала распахивать одну за другой шкатулки с драгоценностями. Золотые увесистые советские украшения, — гайки и погремушки, — так презрительно называла такие украшения её мать, — составляли большинство содержимого шкатулок. Ей самой мама с раннего детства объясняла и показывала, что, по-настоящему является драгоценностью, а что, — просто, — штамповкой. Наконец, бархатная тёмно-лиловая коробочка с усилием открыта. Пара серёг с крупными сапфирами легла на ладонь. Не медля, она надела их.

— Ах, вот ты где? — Игорь остановился в дверях спальни. Затем восторженно: — Ничего себе! Красиво! Тебе идёт! Где взяла?

— Здесь, в ящичке!

— Что-то я раньше… Мать никогда не надевала!

— О-очень дорогие! Бешеных денег стоят! Антиквариат! Смотри! Это сапфиры! Сколько же здесь карат? А по периметру — осколки бриллиантов! Нет, скорее всего, это не осколки! В антиквариате осколков не бывает!