Бездна смотрит на тебя - Надежда Лиманская

— Ясно! И голова раскалывается! — констатировал Вадим. — Я прав? — она кивнула в ответ. — Ледяной кофе! Просиживание до поздна за монитором и так далее… Постельный режим!

Ухватив рукой горло, Саломея напряглась, протестуя, хрипло произнесла:

— Нет, Вадик! Не могу! Меня ждут!

— Не спорь! Два — три дня ничего не изменят! Ровным счётом!

— Мам! Ну, правда! — поддержал отца Рома, — в больницу хочешь? В жару, сама говорила, опасно болеть простудой!

Блэкки незаметно подошёл сбоку. Положив лапы ей на колени, заглянул чёрными блестящими глазками в лицо. Кирилл рассмеялся: — Только посмотри на него, мам! И он просит! Ну, останься, а? Ну, мам!

Вадим достал малиновое варенье, мёд.

— А молоко? Нет его! Молока! — заглядывая в холодильник, удивлённо воскликнул. — Ребята!

— Что ещё купить? — Кирюша, готовый, что называется на всё, стоял у входной двери.

— «Что ещё купить?», — переспросил муж, вопросительно глядя на неё.

Саломея улыбнулась, прохрипев: — Клубники хочу!

Вадим, улыбаясь чему-то своему, хмыкнул. Взгляды супругов встретились. Они заговорчески улыбнулись друг другу. Затем недоумевающему сыну: — Беги, Кира! Одна нога здесь, другая… — Мальчик удивлённо взглянул на родителей. Клубника. Подумаешь! Что такого сказала мама?

Блэкки, внезапно подбежав к двери, громко заскулил. — Ты же гулял! — Кирилл потрепал собаку.

— Забирай его, куда деваться! — предложил отец.

— Ну, пап! Я же быстро хотел! — надевая ошейник, — а знаете, чего он рвётся на улицу?

— Все собаки любят гулять, бегать и вообще! — пожал плечами Роман.

— Не угадал! — воскликнул Кирилл. — Подружку себе нашёл! Тоже ньюф, вернее, ньюфу, из соседнего дома! Утром еле оттащил!

На следующий день Саломее, благодаря общим усилиям всей семьи, стало гораздо лучше.

— Я немного задержусь по одному важному делу! — бросила она в пространство квартиры. Её никто не слышал, никто не видел, — все были заняты и уверены, что и этот день она проведёт дома.

К великому изумлению, лифт не работал. Саломея уже спускалась в сторону цокольного этажа, когда услышала обрывки разговора.

— Что ты хочешь этим сказать?! Как это? Увольняюсь!!! Вместе начинали, поднимали всё! Ты забыл? А я? Ты не можешь уйти в такую минуту!

— Да не забыл я ничего! — отвечал другой с отчаянием и очень тихо. Но предательское громогласное эхо доносило до слуха Саломеи каждое слово. Затем выкрикнул:

— Устал я!!! Я отдаю все силы нашему общему делу… Нет! Ты видел? С тех пор, как мы сделали его своим шефом… Теперь я понимаю, это было нашей ошибкой!!!

Молчание. Затем тот же отчаянный голос:

— Я провожу всё больше и больше времени на работе, но всё реже вижу его вместе с нами, он постоянно недоволен всем. Отлучается! Шифрует что-то!!!

— Только на тебя и можно положиться! — начал, было, первый голос. — Большой заказ, новый проект…

— Вот-вот и я снова без отпуска! Дошло до того, ступи я на порог собственного дома, — звонок! Краткое совещание по телефону!

Первый голос в ответ усмехнулся.

— Мы с Лоркой в постели, всё такое, — звонок! Представляешь?!

— Слушай, не хотел бы я…

— Договаривай, раз начал! — Молчание. — Хочешь сказать, дело в моей жене? Так?! Да?! Я прав! Не увиливай! Я давно кое-что просёк!

— Ну, ты у нас гений! Голова, одним словом… Что-нибудь придумай!

— Значит, так оно и есть! — продолжил уж очень решительно отчаянный голос. Другой вторил:

— Дошло?! Умница! — дальше совсем тихо, почти не разобрать. Шёпот. — А заодно, двух зайцев… Нет, правда! Ты готов пойти на это…

Осёкся один из них, увидев её. На ступеньках двое молодых мужчин. По внешнему виду легко определить, — сотрудники стабильной процветающей компании.

Проходя между ними, поймала на себе настороженный, почти ненавистный взгляд того, кто не закончил фразу. Прибавила шаг. Взгляд безразлично — холодных глаз оставил неприятный осадок. Миновав несколько небольших лабиринтов в огромном коридоре, наконец, распахнула дверь. Солнечный день на миг ослепил, оглушил. Нажав на брелок, слегка прищурив глаза, спешно юркнула в салон автомобиля. Сработавший кондиционер тут же обдал прохладой. «Боже! Моё горло!». Убавила мощность, мельком взглянула в зеркало заднего вида. Хотела нажать на газ, но что-то заставило её продолжить размышление. Откуда-то появилась жалость к самой себе. И у Пашкова в кабинете почти что так! Его коллег, — их можно понять. Крутятся среди всей этой мерзости. Нервничают, на них давят, они давят…

Сколько лет прожила, а таких вещей никогда не понимала, да и не хотела! Как можно, вот так, без причины смотреть на незнакомого человека с такой неоправданной ненавистью. Видишь его в первый раз, и что? Пусть не нравится он тебе. Внешне неприятен. Пусть. А причём подчинённые генерала Пашкова? Какая связь? А! Вот оно что! Нераскрытые преступления. Те двое на лестничной клетке, что — то задумали! Вдруг ощутила, как внезапно в её руках оказался ключ. Ключ от чужой тайны. И эта, очень странная последняя фраза. Совсем короткий обрывок. В голове пронеслось: «Что там? Двух зайцев… Что двух зайцев? В конце концов, убивают! О каком таком шаге они говорили? Шеф — старый друг, ныне — деспот! «Придумай же, что-нибудь»? И «готов ли ты пойти на это?». На что? Ну и времена! Нет, правда! Впрочем, — обратилась к себе, прогоняя надвинувшееся видение, — твоё, какое дело? Со своими делами разберись, для начала…». И тут Саломея увидела того самого кота. Он осторожно крался к ней со стороны огромного дуба. Одноухий, одноглазый кошачий пастух всех пернатых на огромном дереве и, видимо, на всей дворовой территории, теперь ничуть не боялся её. Приблизился. Хрипло промурлыкал, ощетинив редкие жёлтые зубы.

— Ну, дружок! — воскликнула иронично, — как всегда, вовремя ты появляешься! А у меня на этот раз ничего и нет для тебя! Что делать будем? — стало, нестерпимо, жаль голодное некрасивое, просто уродливое животное. — А, ну, подожди! — Не успела выставить ногу из салона, кот тут же потёрся большой одноухой головой.

Саломея, сдерживая брезгливость, быстро направилась к своему подъезду. У консьержки спросила что-нибудь съестное для бродячего кота, — возвращаться домой, да ещё пешком? Лифт по-прежнему не работал.

— Для Васьки, что ли? — поинтересовалась та.

— Для кого, простите? — не поняла Саломея.

— Для Васьки, говорю, Драное Ухо? Не переживайте! — махнула рукой. — Его всем двором подкармливаем! Ну, если хотите, — развернула своё грузное тело. Нагнулась, доставая что-то снизу, из стола, — вот, возьмите! Сосиска осталась от ужина сменщицы!

— Животное не отравится?

— Это Васька-то? Издеваетесь? Он же дворовой, уличный! И желудок у него лужёный!