Брачные союзы Дома Романовых - Александр Манько

Ну а дальше все шло как и раньше после очередного успешного переворота: 22 ноября Анна Леопольдовна награждала его участников. Прежде всего герцог Антон-Ульрих был объявлен генералиссимусом всех Российских сухопутных и морских сил. Граф Миних, победитель временщика, был щедро награжден деньгами, деревнями и титулом «командующего генерал-фельдмаршала Российской империи». Он получил чин первого министра, Остерман стал генерал-адмиралом, князь Черкасский — великим Канцлером, а граф М. Головкин — вице-канцлером. Все участвовавшие в аресте Бирона офицеры, унтер-офицеры и солдаты были повышены в звании и щедро награждены деньгами.

Таким образом, все были довольны, кроме одного — фельдмаршала Миниха, организатора переворота. Причина неудовлетворения графа вполне понятна — надежда на получение высшего звания — генералиссимуса — и теперь не исполнилась. Когда же Миних высказал свое огорчение правительнице, то она ответила ему: «Я думаю, что достоинство „генералиссимуса“ никому столь не прилично, как отцу императора!» Фельдмаршал в ответ промолчал. На Миниха досадовал Остерман, ибо тот лишил его должности первого министра. Эта досада вскоре превратилась в ненависть, и генерал-адмирал сумел так очернить фельдмаршала в глазах Анны Леопольдовны, что Миних 7 марта 1741 года уволился в отставку. С благодарностью за службу отечеству ему дали пенсию в 150 000 рублей в год.

В первый же день своего правления Анна Леопольдовна уволила всех шутов, при этом наградив каждого хорошими подарками. С этого времени официальное звание «придворного шута» уничтожалось навсегда. Правда, впоследствии шуты появлялись при дворе, но не в шутовской одежде.

По отзывам современников, правительница России Анна Леопольдовна по своему воспитанию, характеру и привычкам не была способна к государственной деятельности. Привезенная в Россию в раннем детстве и воспитанная здесь, принцесса Анна, казалось, должна была сделаться русской. Но поскольку она все время находилась в окружении немцев, то и не мудрено, что принцесса выросла полуиностранкой, которая с трудом говорила по-русски. Именно этим объясняется, почему однажды, уже после смерти императрицы, Анна Леопольдовна, не найдя камергера Апраксина на своем месте и узнав, что он спит, отозвалась о нем: «Это русский каналья!» Как видно, бироновская школа презрения ко всему русскому отразилась и на ней.

Государственными делами правительница не занималась и все свое время проводила в общении со своими приближенными и ссорах с супругом. Пользуясь слабостями Анны Леопольдовны, министры интриговали между собой, преследуя во всех делах исключительно собственные интересы.

За короткое время своего правления Анна Леопольдовна успела издать два постановления — Устав о банкротах и Регламент о фабриках. По ее указанию было передано обратно в руки духовенства управление церковными вотчинами. При ней же Россия, втянутая в войну со Швецией летом 1741 года, ответила разгромом противника войсками под командованием генерала Ласси.

Как только Бирона отправили в крепость, начали конфисковывать его движимое и недвижимое имущество. Драгоценности, найденные в его дворце, оценивались в 14 миллионов рублей. Между прочим, там обнаружили туалетный столик из чистого золота, украшенный драгоценными камнями. Кажется странным, что при таком богатстве Бирон тем не менее имел долг до 30 000 рублей. Все его имущество в Митаве, Либаве и Виндаве было опечатано. Саксонский король Фридрих Август И, главный ленный владетель Курляндии, заступился за Бирона и просил Миниха освободить своего вассала. Фельдмаршал писал в ответе королю: «Обманы и несправедливости Бирона были столь велики, что его нельзя освободить без наказания; ежедневно открываются новые его преступления. Король ничего от этого не потеряет; дружба и высокое уважение великой княгини-регентши к Фридриху-Августу II глубоко вкоренены; союзная система дрезденского и петербургского дворов остается тою же; Бирон не может вновь вступить во владение герцогством курляндским, так как он есть государственный преступник; поэтому король представит важное доказательство своего расположения русскому двору, если пожелает дать свое согласие на избрание нового герцога в лице принца Брауншвейгского». Следствие особой комиссии по делу бывшего регента продолжалось около шести месяцев и к лету 1741 года завершилось. Сенат приговорил Бирона за разные «безбожные и зло-вымышленные» преступления к смертной казни четвертованием. Правительница заменила ему казнь на вечную ссылку в сибирский городок Пелым Тобольской губернии. В мае приговор был обнародован и три воскресенья подряд его читали народу в церквах. Место ссылки бывшего временщика России Анна Леопольдовна выбрала по совету кабинет-министра князя Черкасского, долгое время занимавшего должность сибирского губернатора.

Для сопровождения Бирона и надзора в Пелыме были назначены лейб-гвардии Измайловского полка капитан-поручики Викентьев и Дурново и двенадцать человек солдат от разных полков. В инструкции, данной из кабинета конвойным офицером, приказывалось содержать герцога и его семейство «под крепким и осторожным караулом неисходно и всегдашнее смотрение иметь, чтоб никто из них никаким образом уйти не мог, и в тамошнюю их бытность никого к ним не допускать, бумаги и чернил не давать». На содержание герцога с фамилией велено было отпускать «из сибирских доходов» по пятнадцати рублей в сутки, или 5475 рублей в год. Для услуг вместе со ссыльными были отправлены два лакея: Александр Кубанцев и сибиряк Илья Степанов, две женщины: «девка арабка Софья и девка турчанка Екатерина», и два повара. На содержание всех их положено выдавать «особливо» по сто рублей в год. Так как Бирон и его дети были лютеранского вероисповедания, то правительница приказала послать в Пелым пастора, назначив ему полтораста рублей жалованья.

Выехав 13 июня 1741 года из столицы, Бирон с семьей и охраной прибыл к месту проживания лишь в начале ноября. Сибирь дождалась этого счастливца «обстоятельств», баловня фортуны, которому суждено было быть двадцать два дня регентом империи и двадцать два года — ссыльным. Он, говорят современники, придавал особое значение цифре 2 в своей жизни. Имя Бирона легло кровавым пятном на страницы русской истории, и 22-летняя ссылка, разумеется, вряд ли могла служить ему справедливым возмездием.

Внезапный переход от былого могущества к ничтожеству и забвению сильно подорвал здоровье Бирона: он стал мрачным, задумчивым, впал в уныние и вскоре заболел.

В начале следующего, 1742 года до сибирской глуши дошла весть об аресте малолетнего императора и его родителей и о восшествии на престол дочери Петра Великого — Елизаветы. Новость оживила Бирона. И действительно, уже 22 января в Пелым прискакал сенатский курьер с императорским указом о возвращении герцогу свободы.

Пример иронии судьбы двух бывших фаворитов. Когда Бирон со своим семейством возвращался из Пелыма, на столбовой дороге, неподалеку от Казани, он встретил ссыльного фельдмаршала Миниха, бесстрашного солдата, знатока военного дела, направлявшегося в то же место, в тот же дом, кстати, построенный по собственным чертежам Миниха. Именно в этом доме главный герой легкого дворцового переворота должен был находиться двадцать лет. Оба опальных фаворита пристально посмотрели друг на друга и разъехались, не выдав ни единым движением волновавших их чувств. Бирон намеревался ехать в Курляндию, но внезапно по дороге получил новый указ Елизаветы Петровны — ему предписывалось безвыездно жить в Ярославле. Туда он и прибыл 26 марта 1742 года. Бывший временщик России прожил в Ярославле до конца царствования Елизаветы Петровны. Полную свободу Эрнст Иоанн Бирон получил от Петра III. Когда герцог предстал впервые перед императором, то бросился к его ногам, благодарил за дарованную свободу и просил впредь не оставить его своими милостями. Любопытный момент: однажды при императорском дворе, на одном из приемов встретились Бирон и Миних. Петр III, обращаясь к ним, сказал: «А, вот два старых добрых друга — они должны чокнуться». Он приказал подать вина, сам налил и подал каждому бокал. В этот момент в комнату вошел один из сановников и что-то тихо сказал монарху на ухо. Петр III вышел и долго не возвращался. Едва император удалился, Бирон и Миних окинули друг друга строгим взглядом сохранившейся мести и одним движением оба поставили бокалы на стол, повернувшись спиной друг к другу. Император возвратился и, к счастью, забыл о своем желании примирить бывших соперников.