Покоренная горцем - Пола Куин

— Докажите свою преданность мне и капитану Гейтсу, Кэмпбелл, — сказал он. — Но не прикасайтесь к ней, если хотите, чтобы ваши руки остались целы. Она предназначена другому. — Кузен снова взглянул на нее и подмигнул. — Хотя она распутная соблазнительница и вряд ли станет слишком уж сопротивляться, если вы наложите на нее руки. — Он рассмеялся, заметив, что она покраснела. — Моя дорогая, не будем лукавить. В конце концов, он не д'Атр.

Джиллиан встретила его взгляд с высоко поднятой головой.

— Но он и не вы, кузен.

Возможность увидеть хоть на краткий миг, как Джеффри теряет самоуверенность, пожалуй, стоила риска. Но только не теперь, когда Эдмунд находился рядом. Поэтому Джиллиан опустила глаза, склонив голову, и покинула Большой зал вместе с сыном… слыша за спиной шаги Колина.

— Теперь мы можем вытащить воск, Колин?

Джиллиан в испуге ахнула, услышав звонкий голосок сына, эхом отдававшийся от стен. Она поспешно оглянулась и с облегчением увидела, что двери зала уже плотно закрыты. Мгновением позже она нервно рассмеялась, сообразив, что Эдмунд говорил так громко, потому что не слышал себя. Она возблагодарила Бога за то, что мальчик ни слова не произнес за столом.

— Я думаю, ты выиграл в этой игре, паренек. — Колин склонился над ним и вытащил восковые шарики из его ушей. — Ты так и будешь все время меня побеждать?

Звонкий смех сына наполнил ее уши, когда Джиллиан удалила вторую восковую затычку. Как случилось, что такая ужасная ночь обернулась небольшим развлечением для Эдмунда? Она посмотрела на Колина, выпрямившегося во весь рост и за руку с мальчиком направлявшегося к лестнице. Кто он такой? Послан ли он в Дартмут Богом, чтобы сражаться за голландского принца, или должен помочь ей и ее сыну?

— Значит, ты все время думал о щенках? — спросил горец.

Когда Эдмунд кивнул и сунул в рот большой палец, Колин ласково улыбнулся ему и над головой малыша переглянулся с Джиллиан.

— И знаешь о чем еще?

— О чем же? — спросил наемник, когда они уже подошли к комнате.

— О ловле лягушек. — Эдмунд подскочил к кровати, но тут же остановился и обернулся. — Думаете, раз я так долго думал о них, то и впрямь сбудется?

Джиллиан потребовалось напряжение всех ее сил, чтобы не разрыдаться. Бедный Эдмунд не понимал, как печальна его жизнь. Но он вырастет хорошим человеком, если поймет, что не всегда можно получить то, что хочешь. И все же у нее разрывалось сердце от желания дать ему все.

— Мама, почему ты не можешь ловить лягушек? Это ведь легко.

Джиллиан едва сдержала слезы, когда горец наклонился и поднял малыша на руки. Положение становилось опасным. Быть наедине с этим человеком, наблюдать, как он нежно заботится о ее сыне… Боже милостивый, это пробуждало в ней тоску по мечтам, которые она похоронила давным-давно. Отец для Эдмунда — мужчина, который любил бы их обоих и никогда бы не покинул, — вот о чем она снова мечтала.

— Лягушки живут на другом берегу, — пояснила Джиллиан. — А это слишком далеко. Джеффри не позволит нам взять лошадей, — добавила она, сообразив, что горец собирался спросить именно об этом.

Как видно, ее ответ его не удовлетворил, и он пробормотал:

— А почему Гейтс не мог бы понести… Ах да, я видел, как он его носит.

— Колин, ты пойдешь с нами, когда мы в следующий раз отправимся гулять?

Под взглядом глаз ее сына, полных надежды, Колин Кэмпбелл, этот странный незнакомец, суровый шотландский наемник судорожно сглотнул и кивнул с таким видом, будто у него не было другого выбора и он вынужден был подчиниться силе, с которой не в состоянии совладать.

— Да, я пойду с вами, — сказал Колин, опустив мальчика на кровать.

— Но это очень далеко, — произнесла Джиллиан, не осмеливаясь взглянуть на горца. Она наклонилась, чтобы получше уложить Эдмунда.

— Ничего не имею против длительной прогулки вместе с вами.

От его слов и низкого хрипловатого голоса у нее перехватило дыхание. Опасаясь, что уже не сможет устоять перед горцем, Джиллиан спросила:

— А как насчет угрозы со стороны моего кузена за слишком пристальный интерес к нам? Всего несколько дней назад вас это беспокоило.

— Это было до того, как я решил охранять вашего сына, не щадя собственной жизни, — ответил Колин.

Джиллиан подняла на него взгляд. Правильно ли она его расслышала? Казалось, он и сам был ошеломлен словами, слетевшими с его губ.

— Ему нужен наставник, опекун, — добавил горец таким тоном, словно пытался убедить в этом самого себя.

— У него есть я, — ответила Джиллиан.

— А теперь также и я.

— Думаешь, мы сумеем поймать лягушку? — спросил Эдмунд, глядя на Колина со своей подушки.

— Я знаю наверняка, что поймаем. — Колин склонился к мальчику, улыбнулся и взъерошил ему волосы. — А теперь спи, и пусть тебе приснится хороший сон.

Джиллиан поцеловала Эдмунда, пожелав ему приятных снов, и вслед за Колином покинула комнату. Оставшись с ним наедине в коридоре, она изо всех сил старалась взять себя в руки. После чего с улыбкой поблагодарила его и пожелала доброй ночи.

— Куда мне следует проводить вас теперь?

От звука его голоса все ее тело запылало огнем.

— В постель. Я… я хотела сказать… в мои комнаты. Я могу сама дойти туда. Это всего лишь соседняя дверь. — Она проскользнула мимо него, и он тотчас последовал за ней. — Спокойной вам ночи. — Джиллиан остановилась и взглянула на него.

— Вы на меня сердитесь? — спросил он неожиданно.

Она улыбнулась и покачала головой:

— Нет, конечно. Я вам безмерно благодарна за все, что вы сделали сегодня вечером. Я никогда этого не забуду. Но не смогу забыть и того, что вы опасны для меня, мистер Кэмпбелл, и для Эдмунда… даже в большей степени.

— А вы опасны для меня, леди Джиллиан. — Он шагнул к ней, подступив поближе. — Опасны настолько, что пробуждаете у меня настойчивое желание бежать. Но я никогда прежде не убегал от опасности, не сделаю этого и теперь.

Ей тоже захотелось убежать, когда он поднес пальцы к ее виску, но она не могла пошевелиться. Не могла ни дышать, ни думать, ни говорить. От его прикосновения словно крошечные горячие искорки разлетелись по всему ее телу. Он пробежался кончиками пальцев по ее щеке и подбородку — то была нежная ласка, от которой у нее подкашивались ноги. А горец пристально всматривался в ее лицо, и казалось, его одолевали чувства, с которыми он не способен был справиться. Сделав долгий глубокий вдох — словно сдерживал дыхание долгие недели, а может, годы, — он провел ладонями по ее плечам, затем по рукам.

Ладони его были твердые как камень, загрубевшие и мозолистые от бесконечных упражнений с мечом. Зато прикосновения казались необыкновенно нежными, когда он подносил ее пальцы к своим губам. Она видела, как он закрыл глаза, вдыхая аромат ее кожи, и почувствовала, как бешено заколотилось в груди ее сердце; голова же у нее кружилась все сильнее. Коснувшись губами костяшек ее пальцев, он открыл глаза и несколько мгновений просто смотрел на нее. Затем, обхватив ладонью ее затылок, привлек к себе.