Смерть Ахиллеса - Борис Акунин

— Мы что, завтра невстретимся-етимся? — На линии возникло эхо, и Фандорин заткнул второе ухо,потому что разбирать быструю речь Ванды стало трудно. — Но ты обещал, чтоне уедешь, не попрощавшись-авшись! Ты не смеешь-еешь! Коля, что ты молчишь-чишь?Встреча отменяется-яется?

— Нет. — Собравшись с духом, онвыдал фразу подлиннее. — Я только проверить, все ли ты правильнозапомнила.

— Что? Что проверить?

Видно, Ванде тоже было слышно неважно, но этокак раз было очень кстати.

— Все ли ты правильно запомнила! —крикнул Фандорин.

— Да-да, конечно-ечно! «Троицкоеподворье», в шесть, седьмой нумер, со двора, постучать два раза, три и ещедва-ва. Может быть, все-таки не в шесть, а позже-озже? Сто лет не вставала втакую рань-ань.

— Ладно, — сказал осмелевшийколлежский асессор, мысленно повторив: шесть, седьмой, со двора,два-три-два. — В семь. Но никак не позже. Дела.

— Хорошо, в семь! — крикнула Ванда.Эхо и треск внезапно исчезли, ее голос раздался очень ясно и был, пожалуй, дажеузнаваем. Он звучал так радостно, что Фандорину стало стыдно.

— Даю отбой, — сказал он.

— Откуда ты телефонируешь? Где ты?

Эраст Петрович воткнул рожок в гнездо икрутанул ручку. Оказывается, телефоническая мистификация необычайно легка. Надоучесть на будущее, чтобы самому не попасть впросак. Придумать для каждогособеседника свой пароль? Ну, не для каждого, конечно, а, допустим, для агентовили просто для конфиденциальных случаев.

Но думать сейчас об этом было некогда.

Про домашний арест можно забыть. Теперь есть,что предъявить начальству. Неуловимый, почти бесплотный Клонов-Певцов завтра вшесть утра будет на каком-то Троицком подворье. Черт его знает, где это, да и влюбом случае без Караченцева не обойтись. Следует произвести арестобстоятельно, по всей форме. Чтоб не ушел — очень уж ловок.

* * *

Дом обер-полицеймейстера на Тверском считалсяодной из достопримечательностей первопрестольной. Выходя фасадом нареспектабельный бульвар, где в погожие дни прогуливалось лучшее московскоеобщество, двухэтажный дом казенного желтого цвета словно оберегал и в некоторомроде даже благословлял приличную публику на изящное и безмятежноевремяпрепровождение. Гуляйте, мол, просвещенные дамы и господа, по узкомуевропейскому променаду, вдыхайте аромат лип, и пусть вас не тревожит сопениеогромного полуазиатского города, населенного по преимуществу людьминепросвещенными и невоспитанными — власть здесь, вот она, на страже цивилизациии порядка, власть никогда не спит.

В сем последнем утверждении Эраст Петровичполучил возможность удостовериться, когда, перед самой полуночью, позвонил вдверь знаменитого особняка. Открыл не швейцар, а жандарм при шашке иревольвере, строго выслушал ночного посетителя, но ни слова ему не сказал иоставил дожидаться на пороге — лишь вызвал электрическим звонком дежурногоадъютанта. К счастью, адъютант оказался знакомым — капитан Сверчинский. Он небез труда опознал в энглизированном господине оборванного нищего, вызвавшегоутром в управлении такой переполох, и сразу стал сама любезность. Выяснилось,что Евгений Осипович, как обычно, перед сном прогуливается по бульвару. Любитночной моцион и не пренебрегает им в любую погоду, хоть бы даже и в дождь.

Эраст Петрович вышел на бульвар, немногопрошелся в сторону бронзового Пушкина — и точно: навстречу неспешным шагом шлазнакомая фигура в длинной кавалерийской шинели и надвинутом на лоб башлыке.Стоило коллежскому асессору рвануться навстречу генералу, как откуда нивозьмись, будто из самой земли, по бокам выросли две бесшумные тени, а заспиной обер-полицеймейстера возникли еще два столь же решительных силуэта.Эраст Петрович покачал головой: вот оно, иллюзорное одиночествогосударственного человека в эпоху политического терроризма. Ни шагу без охраныБоже, куда катится Россия…

А тени уж подхватили коллежского асессора подруки — мягко, но крепко.

— Эраст Петрович, легки на помине! —обрадовался Караченцев, а на агентов прикрикнул. — Брысь! Надо же, а я тутвышагиваю, о вас размышляю. Что, не усидели под арестом?

— Не усидел, ваше п-превосходительство.Евгений Осипович, идемте в дом, время не терпит.

Генерал вопросов задавать не стал, а сразуповернул к дому. Широко шагал, то и дело искоса поглядывая на спутника.

Прошли в просторный овальный кабинет, сели кдлинному зеленого сукна столу напротив друг друга. Обер-полицеймейстер крикнул:

— Сверчинский, будьте за дверью! Можетепонадобиться.

Когда обшитая кожей дверь беззвучнозатворилась, Караченцев нетерпеливо спросил:

— Ну что? След?

— Лучше, — сообщил Фандорин. —Преступник. Собственной персоной. П-позволите закурить?

Попыхивая сигарой, коллежский асессоррассказал о результатах своих изысканий.

Караченцев все больше и больше хмурился.Дослушав, озабоченно почесал крутой лоб, отбросил непослушную рыжую прядь.

— И как вы трактуете всю эту головоломку?

Эраст Петрович стряхнул столбик пепла.

— Соболев затевал какой-то дерзкийдемарш. Возможно, переворот в духе восемнадцатого столетия. В общем то, чтонемцы называют putsch. Сами знаете, как Михаил Дмитриевич был п-популярен вармии и народе. Авторитет же верховной власти сейчас пал так низко… Да что явам буду толковать, на вас все жандармское управление работает, слухи собирает.

Обер-полицеймейстер кивнул..

— О заговоре мне, собственно, ничего неизвестно. То ли Соболев возомнил себя Бонапартом, то ли, что более вероятно,вознамерился посадить на трон кого-то из родственников государя. Не знаю и нехочу г-гадать. Да и для нашей с вами задачи это несущественно.

Караченцев на это только дернул головой ирасстегнул шитый золотом воротник. Над переносицей у генерала выступиликапельки пота.

— В общем, наш Ахиллес затевал что-тонешуточное, — как ни в чем не бывало продолжил коллежский асессор и пустилк потолку такую элегантную струйку дыма, что одно заглядение. — Однакобыли у Соболева некие т-тайные, могущественные противники, осведомленные о егопланах. Клонов, он же Певцов — их человек. С его помощью антисоболевская партиярешила устранить новоявленного Бонапарта, но без шума, изобразив естественнуюсмерть. Что и было исполнено. Экзекутору помогал наш з-знакомец Хуртинский,имевший связи с антисоболевской партией и, судя по всему, представлявший вМоскве ее интересы.