Беспокойное лето 1927 - Билл Брайсон

Поэтому он с радостью вручил Линдбергу чек на 25 000 долларов, хотя, наверное, ему и было немного жаль расставаться с такой суммой, потому что для 1927 года она была немалой, и он едва мог позволить себе такие крупные траты. К тому же дела его постепенно приходили в упадок по той же причине, по которой разорялись множество других предпринимателей. Причиной этой был Сухой закон.

Вечером 23 июня 1927 года Уилсон Б. Хикок, богатый сорокатрехлетний бизнесмен из Кливленда, штат Огайо (и по совпадению сосед Марона Херрика по пригородному району Кливленд-Хайтс), вернулся с деловой встречи в Нью-Йорке в отель «Рузвельт» и решил перед сном выпить спиртного.

Вскоре после этого Хикок почувствовал неприятное – у него пересохло во рту, заломило в груди и по всему телу пробежала острая боль. Можно представить, как у него выпал стакан из рук, как Хикок, шатаясь и опираясь о стену, подошел к двери, чтобы позвать на помощь, потому что ему становилось хуже с каждой секундой. Органы его отказывали один за другим, тело застывало в параличе – таковы были симптомы отравления стрихнином. До двери мистер Хикок так и не добрался и умер на пороге своего номера, полностью парализованный и не способный пошевелить даже пальцем.

Самое поразительное в смерти мистера Хикока было не то, что он отравился, а то, что его отравило его собственное правительство. Во многих отношениях во всей истории США не было более странного и удивительного десятилетия, чем 1920-е годы, и одним из самых странных явлений был так называемый Сухой закон. Его с полным правом можно назвать самым экстремальным, плохо продуманным, дорогостоящим и плохо исполняемым социальным экспериментом, проведенным в общем-то довольно рациональной нацией. Буквально одним махом была остановлена пятая по размеру отрасль промышленности страны. Ежегодно законное правительство лишалось около двух миллиардов долларов, которые перетекали в карманы сплотившихся в банды преступников. Этот закон превратил уголовников в уважаемых людей, и он нисколько не уменьшил потребление алкоголя в стране, а даже увеличил его.

Но самым нелепым проявлением закона было то, что правительство Соединенных Штатов разрешило вполне легально отравлять случайных граждан, чтобы другие оставались трезвыми. Случай с Уилсоном Хикоком неординарен только в том отношении, что состоятельные граждане редко становились жертвами, поскольку старались приобретать спиртное у надежных поставщиков. Вот почему в ту эпоху процветали такие люди, как Аль Капоне: они удостаивались уважения хотя бы за то, что просто не убивали своих клиентов.

Смерть Хикока стала следствием того, что не были продуманы многие практические аспекты запрещения производства и распространения спиртных напитков. Алкоголь ведь использовали и для многих других целей, помимо выпивки. Спирт был (и во многих случаях остается до сих пор) важным ингредиентом растворителей, незамерзающих жидкостей и смазок, лосьонов, антисептиков, бальзамирующих составов и многого другого. Поэтому его необходимо было производить для вполне законных целей. Часть этого легально производимого алкоголя (на самом деле очень большая – шестьдесят миллионов галлонов в год по некоторым оценкам) неизбежно попадала в руки бутлегеров, то есть нелегальных его распространителей. Чтобы сделать промышленный спирт непригодным для употребления внутрь, правительство решило «денатурировать» его, то есть смешивать с ядовитыми добавками, вроде стрихнина или ртути. В результате люди, выпившие такой алкоголь, слепли, становились инвалидами или погибали. Денатурированный спирт, выражаясь словами одного не в меру воодушевленного проповедника запрета на спиртное, стал «новым национальным напитком Америки».

Что касается количества тех, кто погиб, выпив денатурат, то цифры сильно разнятся в разных источниках. Уэйверли Рут и Ричард де Рошмон в своей авторитетной книге «Еда в Америке» пишут, что только в 1927 году от спирта, сделанного ядовитым по приказу правительства, погибло 11 700 человек. Другие источники указывают значительно меньшие числа. Тем не менее, какими бы ни были точные показатели, в любом случае это один из самых странных эпизодов в американской истории, когда правительство разрешало поставлять собственным гражданам ядовитую смесь и обрекало их на смерть от того, что незадолго до этого считалось частью цивилизованного образа жизни и что считалось совершенно законным почти во всех остальных странах мира (и что было совершенно безвредным при умеренном употреблении).

Почти все обстоятельства, связанные с Сухим законом, кажутся либо совершенно бессмысленными и бестолковыми, либо каким-то фарсом. Обязанность за исполнение нового закона была возложена на Министерство финансов США, но оно не обладало необходимыми фондами, штатом квалифицированных сотрудников или хотя бы достаточным рвением выполнять эту обязанность. На выделенные Конгрессом скудные средства так называемый «Департамент запрета» нанял всего 1520 агентов и поручил им невыполнимую задачу – остановить производство и потребление алкоголя среди 100 миллионов граждан (то есть на каждого агента приходилось около 75 000 человек) на площади в 3,5 миллиона квадратных миль, а также следить за контрабандистами на протяжении 18 700 миль сухопутных и морских границ[15]. Федеральное правительство ожидало, что его поддержат местные органы управления, но штаты не спешили вносить свой вклад в общее дело. В 1927 году каждый штат в среднем тратил в восемь раз больше средств на исполнение законов, связанных с добычей рыбы и дичи, чем на исполнение Сухого закона.

Экономические потери были огромны. Только из-за непоступления налогов на спиртное федеральная казна ежегодно недосчитывалась 500 миллионов долларов – почти десятой части общенационального дохода. На уровне штатов потери бывали еще больше. До Сухого закона налоги на спиртное составляли почти половину доходов Нью-Йорка. Неудивительно, что штаты не находили средств в своих сокращенных бюджетах на исполнение закона, от которого они несли одни убытки.

Зато пышным цветом расцвели подпольные бары и салуны. Только в одном квартале в Мидлтауне на Манхэттене насчитывалось тридцать два заведения, где без труда можно было заказать выпивку. Алкоголь обычно даже не старались сильно прятать, так что иногда создавалось впечатление, что никакого Сухого закона нет. В Чикаго продолжало действовать около двадцати тысяч салунов; в некоторых районах бары работали круглосуточно, не скрываясь под посторонними вывесками. В Нью-Йорке число питейных заведений достигло тридцати двух тысяч, то есть их стало вдвое больше, чем до принятия закона.

И, конечно же, никто не следил за качеством распространяемой в этих местах алкогольной продукции. Один химик на государственной службе из Чикаго вылил незаконно распространяемый алкоголь в раковину и с изумлением наблюдал, как он с шипением растворяет фарфор. Желая из любопытства узнать, что же на самом деле содержится в таких напитках, «Нью-Йорк телеграм» наняла химика, чтобы тот протестировал 341 образец напитков, купленных в подпольных салунах Нью-Йорка. В них обнаружились такие вещества, как керосин, никотин, бензин, бензол, формальдегид, йод, серная кислота и мыло. Примерно один из шести образцов представлял серьезную угрозу для здоровья.