Крейсер I ранга "Россия" (1895 – 1922) - Рафаил Мельников

Волны катят громадные, и бедные скорлупки взлетают кверху, то совсем исчезают между гребнями валов. Приказано "Громовою" спасти людей со шлюпок, а сами начинаем расстреливать пароход. Около часу описывали наши крейсера циркуляции вокруг парохода, пока его не удалось потопить снарядами: то "Рюрик" мешал, то "Богатырь" становился на створе с пароходом. Вот уже пароход накренился, стал садиться кормой, потом вдруг его нос поднялся, и он вертикально пошел ко дну. Имя этого парохода мы успели прочитать еще раньше; это был "Нагаура-Мару".

Между тем слева показался другой пароход – маленький каботажник. Ему тоже были сделаны предупреждающие сигналы и холостой выстрел, но там, видно, не поняли или прямо не хотели оставлять судна. Мы пустили в него снаряды, отчего пароход сильно накренился, мы повернули назад и ушли в надежде, что ему удастся добраться и выброситься на берег, известив там своих о нашем пребывании в японских водах; нам, собственно, только и надо было пошуметь у Сангарского пролива. В виду начинающегося шторма мы больше не могли оставаться у берегов и пошли в море по направлению к бухте Шестакова, к Корее. Шторм между тем разыгрывался свирепый, у нас все предметы катались, стучали, крейсер вздрагивал от перебоя винтов. Когда я вступил в 8 ч вечера на вахту, трудно себе представить, что творилось вокруг в море: оно прямо кипело, от брызг стоял какой-то туман, вершины громадных валов вкатывались на полубак, а он у нас очень почтенной высоты; соленые брызги кололи лицо, как иголки. На мостике трудно было удержаться от ветра на ногах, и приходилось помогать руками, перетягиваясь от предмета к предмету. Хорошо еще, что здесь не так холодно, как во Владивостоке, всего около -1°. За эту ночь у нас снесло железный входной люк на полубак, вырвало и утащило привинченные к палубе ящики с запасными частями мелких орудий, сломало и унесло в море левый выстрел.

30 Января. Утром ветер несколько стих, и волна начала мало-помалу спадать. За вчерашний день продвинулись мало, и у Кореи, идя таким ходом (10 узлов), будем разве что послезавтра. Стоял на вахте с 4 до 8 вечера. Около 7 ч налетел сильный шквал от 8 баллов со снегом и туманом. Ну думаю, опять начинается вчерашняя история; но скоро разъяснило, и ветер утих.

31 Января. Наверху свежо и холодно, покачивает нас изрядно. Уже третий день дует шторм, мы изменили курс и идем против волны малым ходом. Вперед продвигаемся очень медленно, миль по 5 в час. Если будем продолжать идти таким образом и погода не стихнет, то подойдем к берегам Кореи не ранее как послезавтра.

Вахту стоял с 12 до 4 дня. Пришлось стоять на мостике в валенках, закутавшись в тулуп и высовывая один только нос, чтобы что-нибудь разглядеть впереди, что, при часто налетавших шквалах со снегом и туманом, было делать довольно трудно. Нам еще, на головном корабле, легче на вахте, но задним трудно держаться в кильватер и на определенном расстоянии. Третий день мотает, надоело это удовольствие ужасно. На ночь, по обыкновению, зарядили орудия и приготовились к отражению минной атаки. Предосторожность излишняя, так как никакой миноносец не сунет нос в такую погоду в открытое море, да и не найдет нас так далеко от берегов.

В кают-компании военные разговоры начинают уже надоедать всем и иногда сменяются воспоминаниями и рассказами на посторонние темы. Начинается также критика начальства. По-видимому, новый начальник отряда крейсеров не проявляет особенной энергии, все желают старого. Посмотрим, что будет дальше.

1 Февраля. Черт знает, что такое! Шли к Кореи, а в 6 ч утра, когда мы находились на меридиане Владивостока, вдруг приказано повернуть и идти в свой порт. Это называется действовать без всякого плана: надоело крейсировать – пойдем домой, 100 миль прошли быстро и к 3 ч стояли при входе в бухту Золотой Рог на якоре, среди битого льда. На берегу масса народа, все интересуются нашим походом. Узнали печальные подробности событий под Порт-Артуром. В газетах прочли агентские телеграммы о бомбардировании нашим отрядом Хакодате – удивительно изобретательна публика.

11 Февраля. С 1-го по сегодняшний день стоим во Владивостоке, грузились углем, и сегодня в 11 ч утра отряд начал выходить в море. Около 3 ч дня были уже на горизонте берегов и направлялись, как нам объявили, в Гензан. Опять пошла та же боевая жизнь, постоянное ожидание встречи с неприятелем. Во время стоянки в Золотом Роге мы отдохнули; хотя и стояли при входе, но были защищены льдом. В нескольких милях от Скрыплева встречали только плавучие отдельные льдины, а за Аскольдом льда совсем уже не было. День проходит вяло, а ночью плохо спится в закупоренных каютах с задраенными иллюминаторами и люками. Тут же внизу шумит рулевая машина и боевые динамо-машины, часть которых работает малым ходом, – духота страшная, приходится ложиться в пустых каютах ближе к выходному люку.

Идем пока на S, предполагаем завтрашний день продержаться в море, а к Корее подойти числа 13-го. Публика в кают-компании заявляет, что нехорошее число, но все довольны возможностью встречи с неприятелем где-нибудь у Гензана, чтобы наложить ему за Артурскую историю.

12 Февраля. Вахту стоял с 4 до 8 утра. Ночь была темная, луна заходит теперь около 1 ч. Приятно становится на душе, когда наступает рассвет и все предметы начинают обрисовываться, сзади за кормой различаешь все яснее выступающие силуэты остальных крейсеров. Днем часа четыре занимались морскими эволюциями, а часов в 6 легли на SW и пошли к месту нашей цели, т.е. на линию Гензан-Вузув, по которой, вероятно, ходят большие транспорты с войсками. Предстоит тяжелая вахта, с 12 до 4 ночи темно, ничего не видно, еще прозеваешь неприятельский миноносец, тем более, что подходим к берегам Кореи, как говорят, уже занятой японцами. А 850 человек, полагаясь на твою бдительность, отдыхают после дня учений и работы и, может быть, перед завтрашним боем. Что-то теперь поделывают мои – волнуются, верно, сильно. Сам стараюсь не думать о возможных случайностях в бою и представляю из себя теперь часть механизма крейсера.

13 Февраля. Увы, в Гензане никого не нашли, целый день ходили большим ходом до 15 узлов, взад и вперед, близ берегов ничего не видно, ни одного дымка. Раз, впрочем, была фальшивая тревога – кашалота, пускающего фонтан на горизонте, приняли за дым. Все оживились, выскочили наверх с биноклями, трубами, в ожидании увидеть неприятельский корабль. И вдруг – стадо кашалотов. Даже обидно. Опять все мрачно шагают по кают-компании. Изредка кто-нибудь начинает ворчать, что отчего же не спуститься к югу, к Мозампо, раз здесь ничего нет. Все с этим согласны, но так много говорили и горячились по этому поводу, что нет охоты разговаривать, и теперь молчим. Начальство с нашим мнением не согласно и предпочитает, проболтавшись здесь день, направиться к северу, обследовать северные берега Кореи. Что же может быть там, раз здесь, в лучшем порту по восточному побережью, ничего нет?! Да потом известно, что неприятель сосредотачивается в южной Корее и Манчжурии.