Четвертый тоннель - Игорь Андреев

Начались процессы. Так тренер называл упражнения, направленные на работу с подавленными эмоциями и прочим содержимым ума. Первый процесс назывался «Я тобой недоволен». Я с самого начала включился по полной и почувствовал, как во мне стремительно разгоняются эмоции, которые обычно я подавляю в себе — злость, ненависть, страх, жалость к себе, тоскливое чувство бессилия и беспомощности и агрессия, которая их прикрывает. Еще я обратил внимание, что многие ребята даже в ходе процессов делали немножко насмешливый вид. Как будто мы собрались здесь, чтобы поприкалываться. Мол, это такая групповая развлекуха, не более того. Меня это слегка взбесило — они своим поведением обесценивают то, что для меня так важно, ломают процесс. Вместе с тем, когда я работал с кем-то из них, они видели мое отношение, и с их лиц сползали маски, проступали все те же страх, жалость, беспомощность.

Время от времени тренер предлагал желающим делиться своими переживаниями. Люди выходили к микрофону и что-то говорили. Некоторые женщины сразу начинали говорить навзрыд. Некоторые позволяли себе быть слабыми и выражать состояние. Другие что-то рассказывали, изо всех сил привлекая сочувствие. И, насколько я помню, почти всегда человек перед микрофоном в своем монологе приходил к незавершенным травмам детства, нерешенным трудностям в отношениях с родителями. Допустим, вот девочка говорит, как ее обидел любимый молодой человек, а скоро проясняется, что она просто воспроизводит поведение своей мамы, которая была вечно обижена на папу, и девочка впитала в себя ее состояние и сделала его эмоциональным контуром своей жизни. Я отметил, что когда вижу, как проявляются глюки у других людей, начинаю понимать многое о себе самом.

Многие раскрывались лишь наполовину. Человек выходит к микрофону, начинает делиться своим состоянием, но обозначает свою внутреннюю проблему только чуть-чуть. Как бы оставляя себе шанс сказать в последний момент: «Да ладно, это несерьезно, я просто пошутил». По-моему, они боялись обнажить свое бессилие. Я их понимал, потому что тоже боялся признаваться в своих слабостях. Но остро чувствовал, что вся эта ложь, которая делает человека рабом, натягивает на его лицо фальшивую улыбку, продиктована страхом, за которым кроется что-то очень, очень важное. И я ненавидел людей, которые выходят к микрофону, чтобы в очередной раз начать лицемерить. Половинчатая откровенность меня приводила в бешенство. У меня было такое ощущение, будто своей ложью люди пытаются — косвенно, но оттого не менее сильно — заставить меня притворяться точно также. Мне хотелось встать и закричать: «Вы что, суки, сговорились?! Лучше бы вы кричали, ругались и плакали, чем изображать никому не нужную фальшивую уверенность!» Однако я молчал, потому что по правилам тренинга нельзя перебивать других. Чтобы высказаться, нужно поднять руку и получить разрешение тренера. Я молчал и слушал.

Мое терпение лопнуло, когда парень по имени, допустим, Игорь, начал говорить со сцены о том, как ему трудно знакомиться с девушками, и тут же начал врать себе — и нам.

— Например, вот, я еду в метро и вижу девушку. Она мне вроде нравится, но я… Я думаю, что сейчас мне не до нее…

— Зачем ты так думаешь? — спросил тренер.

В зале гробовая тишина. Я бросил взгляд на людей, сидящих на стульях вокруг, и мне показалось, что всем все понятно. Особенно выразительны были лица женщин. Кажется, все ждали, что этот парень скажет. Правду или как обычно.

— Ну, как бы сказать… Если вот я с ней сейчас познакомлюсь, то… Ну, у меня много дел. Если у нас с ней что-то начнется, у меня не будет времени заниматься бизнесом. Это помешает другим планам в моей жизни…

Хорошо знакомая ложь вызвала во мне новый, невероятно мощный приступ раздражения. Этот парень, набравшись мужества, чтобы выйти на сцену к микрофону, все-таки врет. Я больше не смог удерживать себя в рамках правил.

— Игорь, что ты несешь?! — сказал я зловеще, повышенным тоном, со своего места на втором ряду. Парень у микрофона, тренер и присутствующие обратили взгляды на меня. — Какой на хуй бизнес? При чем тут не будет времени? Ты просто боишься быть отвергнутым!

После этих слов мне стало легче… Говорить то, что думаешь на самом деле, легко. Вообще, по-моему, все обо всем знают, потому что человеческая природа у нас одна на всех. Только мало кто говорит. Кажется, все женщины в зале в ответ мне едва заметно кивнули. Я всегда подозревал, что женщинам понятны глубинные мужские страхи, как понятны и связанные с ними отмазки, сколько бы мы им не говорили про бизнес, занятость и другие весомые глупости.

Тренер перевел взгляд на Игоря. Тот опустил глаза на свои туфли и тихо сказал:

— Ну… Вообще-то… Да. Я боюсь.

Однако сразу после этого он начал защищаться. Он сказал: «Да, но…», — и дальше, как все мы умеем. Как умеет любой ребенок, желающий оправдаться.

(Позже я обсуждал этот феномен с одним психологом, и он сказал, что людям труднее всего признаваться себе в своих ограничениях, обусловленных страхом. Дело в том, что подсознание подыгрывает человеку в отрицании или подмене проблемы. Ты говоришь, надо ключ искать не там, где потерян, — там темно и страшно, а под фонарем — где светло и безопасно? Подсознание отвечает: прекрасно, давай сделаем, как ты хочешь, — будем искать под фонарем. Искать безуспешно и бесконечно. Поэтому тренинги личностного роста не срабатывают для людей, не желающих раскрываться. Ключ все-таки надо искать там, где он есть. Там, где страшно).

К микрофону, сменяя друг друга, выходили другие участники. Я тоже хотел выйти, чтобы поделиться своим материалом, но за пару мгновений до того, как я только-только думал поднять руку, меня окутывал страх, и я замирал в оцепенении, уступая возможность выйти к микрофону кому-нибудь другому. Как только этот кто-то выходил, оцепенение отпускало, и я говорил себе мысленно: «Ладно, я пойду после этого человека». Но после этого человека меня вновь поражал приступ страха. Так повторилось несколько раз. В какой-то момент, когда вновь захлестнула первая волна страха — сильная, но еще не успевшая подавить меня, — я очень быстро поднял руку, чтобы отрезать себе путь к отступлению. Тренер увидел меня и кивнул.

— Прежде всего, я хочу сказать, что я сейчас сильно боюсь, — начал я. — Потому что собираюсь говорить о вещах, которые обычно изо всех сил скрываю. Одно дело говорить вещи, которые представляют меня в выгодном свете. Выебываться с важным видом всегда легко. Совсем другое — говорить то, что открывает мою слабость.

Тренер кивнул. Точнее, сделал одобрительный жест веками.

— У меня две проблемы, которые мешают жить сейчас.

Проблемы с женщинами и по жизни в целом. Насчет женщин… Во-первых, я боюсь знакомиться и вообще строить отношения с женщинами. Каждый раз это как вызов. Мне страшно облажаться. Быть увиденным в неприглядном свете. Узнать, что я недостаточно хорош, чтобы принимать меня таким, какой я есть. Я много раз слышал от женщин о себе очень приятные слова. Но я не верю. Мне всегда кажется, что это неправда. Вот, например, женщина в постели говорит мне, что ей было очень хорошо, а я воспринимаю это как вежливый комплимент — то есть ложь. Мол, ну, так принято — после хорошего секса сказать друг другу что-нибудь хорошее, вот она и говорит. Но это как бы не про меня. В глубине себя я знаю, что я вовсе не так хорош. Я этого недостоин… Во-вторых, в целом по жизни я… Я бессилен. Я не могу ставить цели и достигать их, если меня никто не пинает под зад. Начальство на работе очень ценит меня, потому что я отлично решаю поставленные задачи. Но сам себе задачи ставить не могу. Страшно, что ничего не получится. Да и вообще не получается думать о каких-то там целях. Как только появляется какая-то вдохновляющая идея, я сам себе быстро и доходчиво объясняю, что ничего не получится, и мой энтузиазм иссякает… И вообще, я даже не могу жить сегодняшним днем. Вот мы едем с подругой в тропическую страну. До поездки я радуюсь, думая о том, как будет классно. После поездки смотрим фотки и я вспоминаю, что было классно. А в самой поездке я всегда напряжен. Я не фокусируюсь на удовольствиях. Не могу даже наслаждаться вкусной едой и красивыми пейзажами. Разве только когда курю марихуану. Я чем-то постоянно озабочен — не забыть, не опоздать, не переплатить и прочее, так что все происходящее с нами пролетает мимо меня. Я не присутствую здесь и сейчас. Если бы так было только в путешествии, я бы подумал, что это все из-за незнакомых условий — чужая страна, другие обычаи и законы и все такое. Но так происходит в моей жизни постоянно. Я так устал трахать свой мозг. Моя жизнь такая бессмысленная и я так бессилен что-то изменить…