Палач - Виктория Крэйн

— Ты очень храбрая, моя Золотая Девочка, и очень честная, оставайся такой всегда. — Я вскинула глаза на Люциана, пораженная нежностью, с которой он произнес эти слова: «моя Золотая Девочка», но он уже отвернулся.

Я пошла за ним в центр Зала, к длинному столу со скобами, медленно оглядела место своей пытки, потом несколько раз глубоко вздохнула. «Перед смертью не надышишься», — мелькнуло у меня в голове, и я хмыкнула над нелепой фразой.

— Ложись, — скомандовал Люциан, — лицом вниз. Я тебя привяжу.

Я ухватилась руками за края стола, забралась на него коленками, а затем легла на живот. Люциан взял одну мою руку и прикрутил толстыми веревками мое запястье к скобе, затем проделал то же самое со вторым, потом развел мои ноги в стороны и привязал за щиколотки. Толстая веревка легла мне на поясницу и прижала мой живот к гладкой поверхности стола.

Я больше не могла шевелиться. Мне стало очень страшно. Слезы навернулись на глаза, и я всхлипнула. Нет, я не должна плакать, твердила я себе, но сдержаться не могла.

Люциан подошел ко мне спереди, приподнял мою голову и подложил под нее что-то мягкое, вроде тонкой подушки, затем закрепил под столом и повернул мою голову на бок. Он вложил мне между губ полоску кожи и велел сжать ее зубами.

— Кричи, если хочешь, — шепнул он мне. — Плачь и кричи, тебе будет легче. Слышишь меня?

Я моргнула в знак согласия, а он вытер тыльной стороной ладони мои слезы, а потом слизнул с нее соленую влагу. Я смотрела на Люциана и видела, как сияют его необычные хрустальные глаза. Он поднял руку и ласково коснулся моей щеки, потом погладил меня по волосам.

— Ты доверяешь мне, моя Золотая Девочка?

Снова эти слова. Я выпустила изо рта кожаную полоску.

— Я доверила бы тебе свою жизнь, Люциан. Я доверяю тебе свою жизнь

Голос его завораживал. Его рука скользнула по моему плечу, по шее, щеке, и я коснулась ее губами и поцеловала. Поцеловала руку Палача.

— Молись, — приказал он, и его глаза сверкнули.

Он снова вставил мне между губ полоску кожи. Потом поднялся и встал передо мной. В ту же секунду у него в руках оказалась плеть. Длинная, черная, плетеная… тяжелая. Я прикрыла глаза и начала про себя читать молитву.

Первый удар обрушился на мою спину неожиданно. Я дернулась от боли в своих путах, что было силы сжала зубами толстую кожу. Второй удар — из моих глаз брызнули слезы, и я застонала. Третий удар, и что-то теплое потекло у меня по спине — моя кровь. Четвертый удар — я выпустила кожу изо рта и зашлась в крике. Пятый удар — я захлебнулась. Я ожидала следующего, но по спине моей прошлась холодная рука, гладила меня, ласкала, двигалась вверх, вниз, размазывая кровь, опускаясь к бокам. Сильные, умелые пальцы Палача разминали мои мышцы, успокаивая, расслабляя, неся надежду на скорое избавление. Руки скользнули под меня, коснулись груди, пробрались дальше, задели мгновенно затвердевшие соски, и я задрожала. Рука скользнула мне по ягодицам, затем между ног, задержалась там. Закопалась в курчавые волосы, ища мои тайные складки, раздвигая их, нажимая… поглаживая. Я застонала от необычного ощущения. Спину мою саднило, но внизу, там, где Палач меня ласкал, все пылало.

Рука исчезла, оставив меня на грани чего-то такого, чего я не ожидала, чего пока не понимала. И тут до меня донесся возглас Князя:

— Люциан! Ты меня не дождался!

— Нет.

Голос Палача был самим льдом, и я ощутила, как Князь замер от этого голоса и не стал произносить то, что вертелось у него на языке.

— Кровь… Почему столько крови? — Князь оказался справа от меня, я увидела его сквозь опущенные ресницы. — Она потеряла сознание?

— Я в порядке, — сказала я и открыла глаза. — Ты пришел посмотреть на меня, Князь?

Голос мой звучал вызывающе и даже насмешливо, чего я сама от себя не ожидала. Князь наклонил голову и посмотрел мне в глаза. Я прищурилась. Лицо мое было мокрым от слез, ресницы слиплись, и мне было неудобного на него смотреть, да я и не хотела его видеть: слишком была на него зла. Поэтому я снова закрыла глаза.

— Ты еще смеешь мне дерзить? Упрямая несносная девчонка! А я-то думал тебя пожалеть. Или это мой Палач тебя жалеет, а, Палач?

Тяжелая рука Палача легла мне на плечо, и я поняла, что это может означать лишь одно: «замолчи». В моем положении спорить? А я упрямилась даже на плахе… Глупая.

— Продолжай, — рассерженный моим нахальством, приказал Люциану Князь.

Я не успела даже вздохнуть, как на меня обрушился следующий удар. Он показался мне больнее предыдущих… Я сжалась под следующим ударом и кричала… кричала… хрипела и давилась своим криком.

— Остановись! — донесся до меня откуда-то издалека окрик Князя. — Люциан! Ты ее искалечишь!

— Уходи, Князь. Ты не сможешь остановить это. Ты отдал приказ, и таков наш Договор. Не вмешивайся. Уходи, если не можешь на это смотреть! — голос Люциана был полон презрения. — Оставь меня наедине с наказуемой. Она останется жива. Таков был приказ, и я позабочусь, чтобы с ней было все в порядке после наказания.

Князь бросился передо мной на колени. Наши глаза оказались на одном уровне.

— Мирослава? — позвал он меня.

Я с огромным трудом разлепила веки и взглянула на него.

— Прости меня, любимая, прости меня! Я не могу это остановить. Не могу.

— Уходи, Князь, — прогремел сзади голос Палача. — Покинь замок и возвращайся через неделю.

И что-то такое Люциан вложил в эти слова, что Князь поднялся, развернулся и, не оборачиваясь, вышел из Зала Наказаний.

Я снова закрыла глаза и стала ожидать следующего удара. Но его все не было и не было. Вместо этого мне на лоб легло что-то прохладное, потом прошлось по воспаленным векам, по щекам. Капли воды коснулись моих растрескавшихся губ. Я их приоткрыла. Во рту все пересохло, губы я искусала до крови, и вода стала для меня просто райским блаженством.

— Мири? — Рука Люциана коснулась моей шеи, он считал мой пульс.

Я простонала в ответ.

— Открой глаза, девочка.

Я открыла глаза. Люциан наклонился и долго вглядывался в мое лицо. Я нашла в себе силы и растянула губы в улыбке. Я не держала на него зла. Я любовалась им. Он был такой красивый. Кожа его светилась, была влажной от его работы. Распущенные волосы серебром рассыпались по его плечам. Татуировка двигалась вместе с движениями его перекатывающихся мышц. Высокий, стройный, опасный, прекрасный. Мой жестокий Принц. Я смотрела на него и понимала, что с радостью умру от его руки. Что это будет счастьем. Мое тело помнило его удары, помнило и его ласку. И если он одной рукой будет нести боль, а второй ласкать так, как он меня ласкал… я готова на все. Возможно, я начинала сходить с ума от боли, а возможно, я только что поняла, что люблю этого мужчину. Люблю так, как никогда не смогу полюбить никого другого. А у него уже была женщина. И хотя я больше не видела в замке Зофиру, я не могла забыть, что она где-то есть, есть в его жизни, и что мне там нет места, и я выйду замуж за другого. И этого не изменить. И я заплакала. Не от боли — от горечи поражения.