Лекарство от любви - любовь - Ольга Егорова

Блаженный момент отделения души от тела наконец наступает. Невесомая, она поднимается вверх и видит прямо под собой маленький холмик, едва различимый на бескрайнем медно-желтом пространстве мертвого песка. Он тает – с каждым прикосновением ветра становится все более гладким. Ветер подхватывает ее и опускает вниз, рядом с исчезающей могилой собственной плоти – видимо, давая возможность попрощаться. Она благодарно кивает в ответ. Опускается, снова чувствуя леденящее прикосновение мертвого песка. Теперь этот холод ее уже не пугает, не кажется устрашающим.

Она опускается вниз. Песок вдруг становится прозрачным. Хрустальным, чистым, как слеза, и абсолютно прозрачным. Теперь ей удается разглядеть девушку, которая лежит под песком. Ее лицо, волосы, глаза и тонкие кисти рук, сложенные на груди.

Девушка мертвая, как и песок. Приглядевшись, Кристина понимает, что видела эту девушку раньше. Сигнал тревоги снова звучит где-то вдалеке, настойчиво напоминая: ей нельзя умирать. Она не имеет права умирать сейчас, потому что там, под песком, лежит девушка.

«Вспомни, – доносится шепот незнакомого встревоженного голоса. – Вспомни ее, ты должна ей помочь, ты должна спасти ее… Вспомни…»

«Варька», – вспоминает Кристина. Черт, это же Варька лежит здесь, заживо погребенная под холодным песком!

Теперь ей становится страшно. По-настоящему страшно, как бывает страшно только во сне, когда сердце колотится в груди так, словно хочет выскочить. Когда от страха выступает на лбу холодный пот, когда руки и ноги становятся ватными, когда не можешь даже вскрикнуть…

Кристина все-таки вскрикнула. Откуда-то из глубин памяти ей все же удалось извлечь этот крик и выпустить его наружу, обманув ветер, который, заподозрив неладное, закружился вокруг тревожным вихрем, собираясь снова подхватить ее и унести навсегда от этого места.

Но она на какую-то дою секунды опередила ветер. Она закричала – и, проснувшись от собственного крика, открыла глаза…

«Сон. Успокойся, это был просто сон…» – тихо прошептала Кристина и тут же вскрикнула снова, заметив совсем рядом два хищных блестящих глаза. «Надо проснуться… Проснуться окончательно…» – приказала она себе. Обстановка казалась незнакомой. Если это продолжение сна, то оно какое-то странное…

Кот ткнулся холодным носом в ее щеку. «Степан», – пронеслось в голове. Она откуда-то знала имя этого хищного зверя… Недовольно что-то пробурчав себе под нос, сонный хищник спрыгнул с дивана и растянулся на полу во всю длину.

Только теперь она окончательно пришла в себя и поняла, что заснула на диване у Германа в обнимку с котом. Она даже вспомнила этот удивительный момент, когда ей вдруг стало так спокойно, когда веки налились свинцом, а кот показался живой теплой подушкой…

«Да, кошки, кажется, и правда обладают лечебным эффектом, – подумала с улыбкой Кристина, вспоминая слова Германа. – А я-то… Я-то хороша… Мало того что приперлась среди ночи, так еще заняла, похожа, единственное спальное место в доме… Вот ведь нахалка…»

Но все это было не важно. Важным было что-то другое. Спустя еще несколько секунд она вдруг поняла: Варька. Мертвая девушка, погребенная под мертвым песком…

Если бы так часто не оказывались сны Кристины пророческими, она бы, наверное, не придала этому никакого значения, не обратила внимания. Но сны, которые видела Кристина, сбывались с завидным постоянством, и она уже перестала переживать по этому поводу, смирилась со своим странным провидческим даром. И теперь, зная, что сны, которые она видит, почти всегда сбываются, Кристина замерла от ужаса.

Да нет же, с ней не могло ничего случиться. Из офиса она поехала домой, до дома – рукой подать, три остановки на троллейбусе. На улице было еще светло, никаких бриллиантов на Варьке не было, даже золота не было, и мобильник обыкновенный, затрапезная дешевая «лыжа» позапрошлого года выпуска, кто на такую польстится?

«Успокойся», – приказала себе Кристина. Ведь бывало и такое, что ее сны ничего не значили. Абсолютно ничего не значили. Когда сны оставались всего лишь снами, не выходили за пределы собственного мира, не вмешивались в жизнь Кристины или того человека, которого она видела во сне.

Тем более, учитывая события прошедшего дня, учитывая ее состояние, граничащее с нервным срывом из-за обрушившегося шквала воспоминаний, не стоит воспринимать этот сон так серьезно. Не стоит.

А если все-таки…

И это «если все-таки» не давало ей покоя. И даже кот, которого она подобрала с пола и снова положила рядом, даже тепло этого кота и сладкое его мурлыканье на этот раз Кристину не успокоило.

Поднявшись с дивана, она потянулась к сумочке за телефоном.

Отыскав его, Кристина удивилась тому, что телефон выключен. Кажется, она его не выключала. Может быть, села батарейка? «Ну точно». Кристина усмехнулась, вспомнив тревожный гудок, который периодически проникал в ее сон из внешнего мира. Конечно же, это телефон. Прежде чем окончательно вырубиться, он добросовестно несколько раз предупредил ее о том, что батарея садится.

Стало немного легче. Но только немного. Она тут же напомнила себе о том, что тревожный гудок появился в ее сне уже потом, когда все самое страшное случилось. А значит, сигнал разрядившейся батареи и события сна напрямую никак не связаны.

Еще минуту она раздумывала о том, стоит или не стоит звонить. Цифры на табло электронных часов – 03.22, – говорили о том, что, если с Варькой все в порядке, она сейчас спит. И мама ее спит. И сын… кажется, Никита его звали… он тоже спит. И телефонный звонок, прозвучавший в тишине квартиры среди ночи, будет совсем некстати. Совсем некстати.

Но все-таки, не в силах отделаться от дурных предчувствий, она поднялась с дивана, осторожно освободившись из объятий кота, и подошла к телефону, расположенному в манящей близости, на тумбочке между креслами.

Номер телефона она знала на память. Удивительно, ведь столько лет прошло с тех пор, когда она набирала его в последний раз. Память шепнула: «десять», Кристина отмахнулась от этой злосчастной цифры, символизирующей первый юбилей несостоявшейся жизни.

Она набрала знакомые шесть цифр в тональном режиме и почти сразу услышала голос.

Только это был не Варькин голос – встревоженный («Что случилось»?) или возмущенный («Какого черта?! Половина четвертого утра?!»), – а равнодушный и почти неживой голос девушки-оператора, записанный на пленку.

«На линии производятся профилактические работы. На линии производятся профилактические работы. На линии…»

Кристина, чертыхнувшись, сбросила вызов и снова набрала все те же шесть цифр в надежде, что первый раз просто ошиблась номером. И снова услышала: «На линии…»

Воздав хвалу техническому прогрессу, она напрягла память и вспомнила мобильный номер. Память на цифры у Кристины всегда была отменной, она не раз ее выручала, выручила и теперь. Набирая номер, она боялась снова услышать чужой голос, сообщающий равнодушно: «Вне зоны действия сети…» или что-нибудь в этом роде. Но на этот раз ей повезло – вслед за потрескиванием эфира в трубке все же потянулись гудки. И уже третий по счету оборвался, сменившись встревоженным: