Воспоминания. Министр иностранных дел о международных заговорах и политических интригах накануне свержения монархии в России, 1905–1916 - Александр Петрович Извольский

Великий князь Николай прибыл в тот же самый день и вместо того, чтобы возвратиться в Петербург в своем специальном поезде, остался обедать у императора.

Случилось так, что я занял место в его поезде, и как раз перед остановкой в Петербурге машинист заметил человека, положившего что-то на полотно и тотчас же скрывшегося. Машинист сразу остановил поезд, в нескольких шагах от адской машины, взрыв которой разрушил бы не только поезд, но и большую часть железнодорожной станции.

Этот эпизод укрепил мой фатализм, и я никогда не сожалел об отказе в покровительстве со стороны полиции, которую Столыпин никогда не смог улучшить и агенты которой, как показывают разоблачения Бурцева, играя двойственную роль через посредство известного Азефа, были иногда не менее опасны, чем настоящие террористы. Убийство Столыпина было совершено одним из таких агентов, который служил одновременно и полиции, и революционерам.

Террористы нападали не только на высших чиновников империи, как, например, на министров, губернаторов, генералов и т. д., но и на чиновников всех рангов, а особенно на агентов полиции, которые во множестве расстреливались на улицах.

Помимо покушений на частных лиц, террористы нападали на банки, церкви и общественные учреждения. Эти нападения были известны под именем «экспроприаций» и давали значительные суммы террористам, как, например, нападение среди белого дня на улицах Петербурга и «экспроприация» шестисот тысяч рублей, которые перевозились в Государственный банк под охраной восьми казаков и нескольких агентов полиции.

Список одних высших чиновников, которых постигла смерть от рук террористов за этот период, слишком длинен, чтобы его привести полностью. Вот некоторые из них: генерал Мин, граф Игнатьев, генерал Козлов, генерал фон дер Лауниц, градоначальник Петербурга, губернаторы Варшавы, Самары, Пензы, командующий Черноморским флотом и т. д.

Террористы выполняли свои планы с поразительной смелостью и охотно жертвовали своей жизнью, если это было необходимо для достижения успеха. Например, женщина, которая была арестована на улице, где она ждала, чтобы убить великого князя Николая, была одета в куртку, содержавшую значительное количество динамита, который намеревалась взорвать, если великий князь избегнет револьверных пуль.

Я был свидетелем двух покушений и могу судить о том хладнокровии, с которым террористы действовали.

Генерал Козлов был убит в наиболее посещаемом месте Петергофского парка, в нескольких шагах от старого дворца, где я имел свои апартаменты, и я видел убийцу из моего окна. Генерал Козлов, который был вполне безвредным лицом, имел несчастье внешне походить на генерала Трепова, которого террористы действительно стремились убить.

Генерал фон дер Лауниц, градоначальник столицы, погиб почти рядом со мной, когда мы возвращались с торжественной церемонии открытия Пастеровского института в Петербурге.

Заседание Совета министров, состоявшееся вечером 25 августа, после взрыва, на городской квартире премьер-министра, явилось величайшим событием.

Открывая его, Столыпин обратился к нам с речью, в которой указал в весьма энергичных выражениях, что покушение на него, которое едва не лишило его детей, не может оказать ни малейшего влияния на направление его политики. Его программа остается неизменной: безжалостное подавление всяких беспорядков и всяких революционных или террористических актов; проведение вместе с предстоящей Думой либеральных реформ; немедленное разрешение наиболее неотложных задач мероприятиями исполнительной власти и прежде всего — разрешение аграрного вопроса. Столыпин прибавил, что мы должны ожидать попытки со стороны реакционной партии использовать случившееся, чтобы склонить императора объявить военную диктатуру и даже уничтожить Манифест 1905 года и вернуться к старому режиму самодержавной власти. Он заявил, что будет противиться этому всеми силами и скорее покинет свой пост, чем откажется от конституционного направления своей политики. Он закончил выражением надежды, что его коллеги поддержат его усилия в этом направлении перед императором.

Несмотря на то что Столыпин произвел некоторые перемены в личном составе кабинета, он далеко не был однороден. Среди нас присутствовали такие реакционеры, как Шванебах, государственный контролер; а другие, как, например, Щегловитов, министр юстиции, скрывали свою склонность к крайне правым до поры до времени, когда стало очевидно, что это было угодно верховной власти. Но такова была сила красноречия Столыпина, что Совет министров единодушно одобрил его предложение и обещал поддержать перед императором.

Пришлось недолго ждать, чтобы опасения Столыпина осуществились. В течение времени, непосредственно следующего за взрывом 25 августа, против Столыпина была поведена ожесточенная борьба со стороны реакционеров и известных придворных кругов.

Они настаивали на его немедленном замещении военным диктатором и открыто высказывали надежды, что это явится первым шагом на пути к полному восстановлению абсолютизма. Короче говоря, положение напоминало то, что последовало за убийством герцога де Берри 13 февраля 1820 года, которое дало герцогу и герцогине д‘Ангулем и ультрареакционной партии предлог для ожесточенной кампании против герцога Деказа, целью которого было «примирить Францию с монархией Бурбонов» путем проведения умеренно-либеральной политики.

Но в то время как Людовик XVIII, несмотря на свою нежную привязанность к герцогу Деказу, кончил тем, что пожертвовал своим фаворитом в угоду реакционному движению, которое он внутренне осуждал, Николай II, наоборот, уступил Столыпину и позволил ему проводить его программу, хотя тайные симпатии его склонялись в сторону крайних правых.

Борьба между Столыпиным и его противниками была очень ожесточенна.

Реакционеры, не достигнув успеха в своем стремлении вызвать падение премьера, громко призывали к принятию жестоких мер против террористов. Указывая на неэффективность и медлительность обычных судебных мероприятий, они настаивали на необходимости предоставить полиции право расправляться с преступниками без всякого суда и следствия.

Столыпин энергично протестовал против такого предложения, последствием которого могло бы явиться только создание полной анархии в империи. Он был вынужден даже защищать свою позицию против некоторых членов кабинета, вроде Шванебаха и Щегловитова, которые поддерживались военным и морским министрами.

В то же время выступления террористов становились все более и более угрожающими и требовали репрессивных мер, ввиду чего Столыпин, в качестве компромисса, представил императору на подпись закон, устанавливающий военный суд для суждения по наиболее тяжким преступлениям, совершенным в местах, объявленных на военном положении, включая сюда столицу и большую часть губерний империи.

Столыпина очень строго осуждали за установление таких судов, скопированных с австрийского уложения о военно-полевых судах, но нужно вспомнить, что он стоял перед лицом исключительно тяжелых обстоятельств.

В этой чрезвычайно напряженной атмосфере, вызванной описанными событиями и осложненной ожесточенной партийной борьбой, Столыпин работал над реформами, которые должны были быть представленными на рассмотрение Думы через шесть месяцев. Кабинет был пополнен назначением в качестве министра торговли Философова, просвещенного и либерального человека, но, ввиду отсутствия однородности кабинета, Столыпину приходилось самому указывать и направлять