Плата за капельку счастья - Евгения Михайлова

Теперь, разговаривая с людьми, особенно с мужчинами, она тревожно смотрела на руки, прислушивалась к подсказкам их ауры. Нет, рядом с ней не было этого человека.

Анатолий впервые в жизни заболел. Просто так, без всякого диагноза, потерял сознание на работе. С трудом удалось его уговорить показаться врачам районной поликлиники. Они ничего серьезного не нашли. Сказали, что это переутомление, выписали что-то успокоительное и витамины.

А Берта однажды стала получать ответы на свои беспомощные вопросы. Она услышала голос. Низкий, властный, совсем незнакомый мужской голос. Ответы были короткими, как команды. «Терпи», «Работай», «Отдохни» и даже «Поешь». Все, кроме передышки от все более настойчивых ласк. Как-то, впрочем, она услышала ответ и по этому поводу. «Так нужно».

В тот день она вернулась домой после ночного монтажа. Анатолия уже не было. Берта в полусне глотнула чаю, полежала в горячей ванне и легла спать. Проснулась не как от толчка. Этот толчок был! И началось такое… Она, бессильно раскинувшись на горящей и влажной под ней простыне, просила только об одном:

– Быстрее. У меня разрывается сердце.

А ее просто оставили в покое. В таком состоянии, в такой растерянности, в такой тоске. Да, она почувствовала, будто ее оставил кто-то, без кого она не может жить. И это не Анатолий. Тот день она прожила в дыму без просвета. Ей казалось, это ее последний день на земле. Ночью, когда Анатолий уснул рядом, а Берте удалось уговорить и собственный мозг сдаться сну, это случилось. То ли во сне, то ли наяву к ее лицу приблизилось незнакомое мужское лицо, но так близко, что она не могла его рассмотреть, как ни старалась. А уже такие знакомые руки ее потянули к себе, затем оттолкнули, а когда она почти упала на пол, легко подняли и как будто покачали в воздухе, прежде чем опустить на кровать.

– Что ты делаешь? – спросила Берта в отчаянии.

– Люблю, – ответил он.

Конечно же, это был он. Тот, кто расплатился с Бадаевым казнью за его гениальную идею.

Анатолий продолжал работать, любить Берту, но она видела, что он сильно теряет вес. Страшная догадка однажды пронзила ее. Только от одной болезни люди так стремительно худеют. Потом стала себя успокаивать: она когда-то так же стремительно похудела. Но это было после смерти Владика. Она частично просто ушла с сыном, вернулась с этих проводов другой.

Берта стала раньше возвращаться домой, готовить полезные блюда, старалась не спускать с Анатолия глаз. Затем удалось его уговорить взять внеочередной отпуск за свой счет. То, что беда пришла, она поняла отчетливо, когда ночью, во время близости, перед самым завершением, Анатолий, ее неутомимый возлюбленный, вдруг в тоске и бессилии откинулся. Это случилось, поняли они оба.

Берта обратилась за помощью к Масленникову. Он положил Анатолия в свою клинику, возил на настоящие, серьезные обследования к онкологам. Боли еще не было. Стало быть, была надежда.

– Надежды, к сожалению, нет, – печально сказал Берте и Александру Васильевичу известный хирург госпиталя Вишневского. – Опухоль, которая появилась совсем недавно, только за время его пребывания в вашей клинике развилась до неоперабельной стадии. И продолжает расползаться, продвигаясь к легким. Метастазы уже есть в почках.

Берта так страдала, что все черным-черно было вокруг нее и в ней. Она так страдала, что вместо слюны во рту была кровь. Она так страдала, что стала умолять этого невидимого, проклятого ЕГО:

– Помоги. Ты так много можешь. Спаси мне Толю.

– Ему нельзя помочь, – сказал он. – Смирись.

– Мне легче умереть.

– Ты не раз это говорила. А потом жила, работала, помогала людям, спасла ребенка. Ты справишься и на этот раз.

– Я тебя не понимаю: ты враг мне или нет?

– И враг, и нет, – отвечал он. – Я люблю тебя. Как никто и никогда не любил ни одну женщину.

– Ради меня ты можешь спасти его от боли?

– Да. Я сделаю это ради тебя.

– Кто ты?

– Я врач.

– Еще?

– Я воин.

– Еще?

– Я – твой хозяин. Твой раб. Обладатель идеи по имени Берта. Идеалист.

– Еще? Почему ты молчишь?

– Я – палач.

– Боже…

– Да. Боже. Я бы и с ним поборолся за тебя.

– Что мне делать?

– Работать. Я с тобой.

Берте уже давно было понятно главное. Кроме непонятных, томительных мучений, причиняемых ей продуманно и точно в определенное время, он действительно помогает ей работать, анализировать любую ситуацию, приходить к верным решениям. Она на текст одного и того же размера тратит раз в десять меньше времени. Этот текст как будто попадает к нему до того, как ляжет на бумагу. Ложится уже правленым. Ане Голицыной теперь уже незачем ставить на полях вопросительные знаки. Когда по тексту возникает необходимость задать вопрос Гуглу, Берта не успевает его набрать. Ответ появляется сам собой.

Как-то утром Берта ехала на работу и думала: прекрасно было бы узнать, что она все же сошла с ума. И ее бы лечили, пичкали таблетками, она бы стала тупой и сонной. Но этот кошмар бы ушел. И вдруг прямо перед ней на переходе черный джип вильнул и раздавил девочку… Люди бросились под колеса, заставили машину остановиться. Вылез из-за руля абсолютно пьяный пузатый поп с крестом на брюхе. Важно поговорил с дэпээсниками, они что-то записали, и он так же нагло уехал до того, как то, что было девочкой, собрали с дороги на носилки. Берта стояла, смотрела вслед этому джипу, задыхаясь от ярости, со звоном в голове и требованием немедленной мести этому попу-убийце. Она не додумала мысль до конца. Джип взлетел в воздух на предпоследнем, ею не произнесенном слове. Берта сквозь слезы увидела горящую рясу. На землю осела кучка костей, перемешанных с грязными мозгами.

Когда она смогла поехать дальше, раздался его спокойный голос:

– Ты поняла в очередной раз, что все очень серьезно?

Она поняла. В каждой мелочи. Иногда задерживалось недостаточно точное слово просто на кончике языка, приходила как будто сама собой замена. Да, все было очень серьезно.

После очередной записи Аня очень внимательно на нее посмотрела и сказала:

– Берта, ты становишься нереально, неправдоподобно красивой. Это замечают все. Ты красивее даже Виолетты. Это от счастья, да?

– Это от несчастья, да. Аня, у меня умирает Толя.

Ни с кем, кроме тебя, не могу об этом говорить. С новым главным как-то нет контакта. Ты не могла бы ему сказать, что нам нужно брать параллельных ведущих в программу? Я за себя теперь не ручаюсь.

– Я скажу, – в ужасе прошептала Аня.

Берта едва успела смыть макияж, как позвонил новый главный, преемник Бадаева: