Их пленница - Мария Устинова

Думай, Оливия. Думай!

Серый мир нерадостно смотрел на меня из окна.

В ту ночь мы никому не рассказали о родах. Раз ее забрали до того, как Леонард все раскопал, вариант один — это и был отравитель. Леонард появился у яблони спустя несколько дней — три или четыре. По намекам я поняла, что там уже были кошачьи кости вместо ребенка.

За нами могли следить от клуба. Тот, кто все это провернул — исполнитель или его сообщник.

Не помню, были ли за нами огни, когда мы ехали. Тогда шел дождь, я прислонилась к окну. И ничего не видела перед собой. Не помню.

Можно спросить у Кира.

Руслан сам был плох, вряд ли он что-то расскажет.

Взгляд упал на горшок с засохшим Ричардом на полке. А это идея. Нужно узнать о траве для аборта… Где-то ее взяли и кто-то это был.

Но спрашивать оборотней — привлечь ненужное внимание. Я не готова на публичные шаги, пока моя дочь неизвестно где.

Я слышала, что оборотни покупали травы в деревне, у травницы, что их собирала и сушила. Адрес узнать не проблема, но нужна легенда, которая поможет скрыть истинный интерес. Иначе или в «Авалон» донесут, либо могут узнать враги.

Надо послать кого-то вместо себя.

Точно. Попрошу Леру.

Сначала я хотела позвонить, но решила, что будет проще лично припереть ее к стенке. Несколько звонков, и я узнала, что работает сестрица в газете секретарем и освобождается в шесть. Тетя к моим вопросам отнеслась с опаской, но я старалась говорить беззаботно и сообщила, что мы просто посидим в кафе и сходим в кино.

Через десять минут я припарковалась рядом с конторой и вызвала сестрицу поболтать.

Лера звонку удивилась, но скоро появилась на крыльце: серая юбка с бежевой блузкой и гладко зачесанные в хвост волосы так ее изменили, что я не сразу узнала сестру.

Заметив машину, она подошла, но садиться не торопилась. Темные глаза выглядели настороженными.

— Привет, — развела я руками, давно привыкнув к таким взглядам. — У меня к тебе дело.

Я кивнула на соседнее сидение и когда Лера влезла в салон, коротко его изложила.

— Что? — она подавилась воздухом. — Хочешь, чтобы я притворилась, будто делаю аборт от оборотня?!

— Все знают, что Зверь таскал тебя в «Авалон», — пояснила я. — Никого не удивит, что я теперь помогаю тебе… решить деликатную проблему.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ты с ума сошла? — возмутилась сестрица. — Хочешь, чтобы люди думали, что я со Зверем спала? Да я лучше голая пройду по улице, позора меньше!

— Я хочу узнать, где они берут травы, — сказала я. — А это самый простой способ. Пожалуйста, Лера… Это правдоподобно выглядит.

— Не знаю… — она отвернулась.

— Чего ты не знаешь? — разозлилась я. — Ну и не помогай! Тогда шепну мальчикам, что ты не прочь повторить вечеринку и в следующий раз за тобой не пойду, когда тебя утащат. Будешь у шеста плясать.

— Охренеть, — низким голосом сказала она. — Ну, ты и шантажистка!

— А ты кто? — огрызнулась я. — Ее Кир подослал и она пришла… Хоть бы предупредила!

— Он мне ножом угрожал!

— Ладно, закрыли тему, — буркнула я.

Какое-то время мы дулись друг на друга. Сестра заговорила первой:

— Твоя взяла. Поехали сейчас, отпрошусь только.

Пока она бегала в редакцию, я завела машину. И только Лера заняла место рядом, начала сдавать назад. Машину трясло, двигалась она рывками.

— Слушай, Оливия! — Лера подпрыгивала на сидении, схватившись за ручку. — Вроде парни к тебе неравнодушны и не совсем бедные. Попроси у них новую тачку! На этой ездить невозможно.

— Не твое дело, — беззлобно буркнула я.

— Это небезопасно, — строго сказала она.

Сестра напоминала вредную учительницу. И тон назидательный. Молодая, а поучает. Это она в мать пошла, наверное… Или в нашу бабушку. По слухам, они похожи. Мама рассказывала, когда была жива.

— Зачем тебе эта трава? — с любопытством Лера. — Ты…

— Я не беременна, — отрезала я. — Отстань.

Сестра тяжело вздохнула и отвернулась к окну. Она так красноречиво молчала, что я не выдержала.

— Мне нужно знать, что за знахарка толкает травы. Многие оборотни пользуются природными лекарствами, и силы ими восстанавливают и лечатся. Аборт — просто повод.

— А почему не соврать, что ищешь лекарства? Своим парням, например?

— Не хочу. Им донесут.

— Ну и что? — поинтересовалась сестра. — Ты же вроде как их… Ну…

Я переключила рычаг, и подвески на браслете качнулись, шлепнув по запястью. Напомнили, кто я на самом деле.

— Пленница, — сказала я, люди так стесняются этого слова. — Но у меня был особый статус. Меня украли, но парни меня отпустили. Я сама не ушла.

Сама не заметила, как начала оправдываться.

— Ты уверена? — вдруг серьезно спросила она.

— Еще как, — я крепко сжала зубы. Терпеть не могу все эти душещипательные разговоры и жалость.

Я щелкнула поворотником и с преувеличенным вниманием свернула на перекрестке влево. Дорога была пустой, но мне надо на что-то отвлечься.

— Оливия, то, что к тебе хорошо относились, отпустили потом… это, — она наморщила лоб. — Это не снимает с них ответственности за содеянное. Это серьезное преступление.

— А ты что, Фемида? — огрызнулась я. — В прокуроры заделалась? Тебе-то что?

— Я считаю, что они неправы.

— А я считаю, вы неправы, — отрезала я, Лера подняла брови в немом изумлении. — Вы же вроде, моя семья. А даже куска хлеба не дали, когда надо было.

— Ты же не просила, — она горячо развела руками. Эмоции выдали, что сестра не раз это обдумывала, а значит, ее грызла вина. Тот, кто чувствует себя виноватым, часто виновен. Не всегда, но часто.

— Лер, — мрачно сказала я, чувствуя, что вот-вот откушу кому-то голову. — Отвали по-хорошему.

К преогромной радости дальше мы ехали молча.

Поселок был небольшим.