Никакого зла - Мария Сакрытина

Артур за эти дни прокачался прямо-таки изумительно: он уверенно теснит Дамиана, его героический меч так и сверкает, а сам он удары словно не чувствует. Дамиан пару раз задел его правое плечо, так этот терминатор даже не покачнулся.

— Дами, ты же маг, бездна тебя забери! — кричит Ромион, когда Артур загоняет Властелина к разбитой чаше фонтана, и дальше отступать оказывается некуда. — Колдуй!

Дамиан отбрасывает меч, выставляет перед собой обе руки, и земля снова дрожит. Артур уклоняется от чёрного облака, отступает, давая Дамиану шанс отпрыгнуть в сторону и поднять меч.

Клинки звенят снова.

— Что происходит? — севшим голосом с трудом выговариваю я.

— Герой сражается со злодеем, — также тихо отзывается Ромион.

— Но он же ещё пару дней назад еле отбивался!

— А сейчас действительно хочет убить Тёмного Властелина. Когда герой хочет этого всем сердцем и не сомневается — зло отступает. Так было всегда, — Ромион сжимает кулаки.

Артур как раз прогоняет Дамиана мимо нас. Летят сломанные ветки, сыплется снег, Артур с совершенно зверским лицом наступает.

Точно не сомневается.

Ромион подаётся вперёд, почему-то принюхиваясь.

— Он же не в себе! — вскрикиваю я. — Артур, не!..

Ромион закрывает мне рот рукой.

— Да. Не в себе. Это зеркалка.

— М-м-м! — Ромион убирает руку. — Что?!

— Зеркальное проклятье. Человек становится своей полной противоположностью, — отстранённо объясняет Ромион. — Виола, в сторону!

Дамиан что-то наколдовал. Не знаю, что, но половины сада больше нет. Бедный Ромион, думаю я, приходя в себя и приподнимаясь на локтях. Он опять начнёт сокрушаться… Вдруг как раз там была его любимая беседка?..

Бедный Ромион лежит без сознания шагах в пяти, но совершенно точно дышит. Уже хорошо.

А потом меня хватают за волосы (за чёлку, сволочь!) и вздёргивают вверх.

— Властелин! — орёт Артур прямо мне в ухо. — Одно движение, и я убью твою игрушку!

— Ты сдуре!.. — я замолкаю: шею обжигает, и что-то течёт по ней и дальше по груди. А ещё острое холодное лезвие не даёт нормально дышать.

Дамиан замирает, разведя руки, точно собирается взлететь. Вокруг его запястий вьются чёрные змеи.

— Отпусти его, и мы продолжим — только мы, как и должно быть.

— Только мы?! — вскрикивает Артур. — Скажи это своим жертвам!

— Убьёшь Виила — уподобишься мне, — серьёзно замечает Дамиан.

— У тебя новый браслет, Виола, — тихо, мне на ухо тем временем шепчет Артур. — Пожелай, чтобы он перенёс нас, туда, куда я хочу.

— Что?! — выдыхаю я. — Нет!

— Желай! — рявкает Артур, прижимая к моей шее меч.

— Виил? — Дамиан опускает руки. — Герой, бросай этот балаган и дерись честно. Ты же герой, бездна тебя забери!

— Я тебя убью, и неважно, как, — рычит в ответ Артур.

У меня ёкает сердце. Убьёт, сейчас отбросит меня в сторону и убьёт. Или вместе со мной убьёт. Я же видела, как они только что дрались, и у Дамиана почти не было шансов.

Тайм-аут, нам нужен тайм-аут!

Я закрываю глаза и мысленно желаю оказаться в безопасности. Голова взрывается от боли, перед глазами вспыхивают алые искры и последнее, что я чувствую — как больно меч героя режет мне кожу.

А ещё слышу вопль Дамиана — как раз, когда пространство вокруг сжимается. Чёрная лапа чудовища тянется ко мне, но только бесполезно чиркает когтями по радуге и…

Я проваливаюсь в темноту.

Где много рассуждают о добре и зле, и мне объясняют, что «те, кто не с нами — те против нас».

Я просыпаюсь от того, что солнце светит в лицо. И поют птицы — громко, прямо концерт. Это настолько дико после тишины и сумрака сиернского дворца, что мне со сна чудится, будто я уже в раю.

Между прочим, очень похоже. Над головой — когда я открываю глаза и сажусь, заслонившись от солнца — переплетаются ветви и мозаика листьев. Листья и ветви также служат стенами и даже своеобразной кроватью, где я лежу на сене, прикрытом плащом — моим же. А пол больше напоминает здоровенную ветвь — он неровный, покатый, но ходить можно.

Стоит встать, как надо мной взлетает десяток бабочек, золотистых, ярко-синих, алых. Я удивлённо смотрю, как они порхают в воздухе — точно вальсирующие цветы — и размышляю, что это какой-то странный рай. Что делать бабочкам внутри дерева?

Ветер обдаёт меня сладковатым ароматом — не цветов, а скорее нагревшейся на солнце древесины — и открывает слева в «стене» окошко из листвы. Я, осторожно держась за ветви покороче и отмахиваясь от бабочек, подхожу к нему.

Да, не Сиерна. На лес тоже не похоже, скорее на громадное, разросшееся дерево, которое кто-то смекалистый приспособил под жильё. В голову сразу приходят эльфы, но… Я наклоняюсь, крепко хватаюсь за ветки, пытаюсь различить внизу землю и не нахожу её. Только молочная дымка — наверное, облако — из которой торчат ветви в зелёном «оперении» листвы. Даже эльфы в этом мире не селятся так высоко, я помню, я об этом читала: эльфы ведь соседи фей.

Куда это меня занесло?

А потом мой взгляд привлекает золотистые сверкающие… волосы. Справа и ниже метров на сто из похожего «окошка» тянутся волосы. Тянутся и теряются в белой дымке.

Рапунцель.

Я отхожу от окна. Оборачиваюсь, осматриваюсь и только сейчас замечаю на своей шее повязку — крутить головой из-за неё неудобно. А так — мягкая, словно воротник.

И перчатка из крапивы всё ещё на мне.

— Артур? — наугад зову я. И ещё раз, громче: — Артур!

Но только бабочки начинают метаться по комнате — которая, кстати, пуста, если не считать «кровати». На неё я и сажусь, сжимаю руки в кулаки. Если Рапунцель здесь, значит… Но Дамиан говорил, их захватила его армия и везёт в столицу Сиерны…

— Что ты с собой сделала, дочь? — раздаётся тихий мамин голос, и я вздрагиваю от неожиданности, поднимаю голову. — Ты, — она морщится, разглядывая меня, — уродлива.

— Правда? — Я сжимаю кулаки ещё сильнее, так, что на коже остаются следы от ногтей. — Ещё уродливей, чем под проклятьем?

— Конечно, — отвращение на мамином лице смотрится странно. Фее не пристало отвращение, только добрая улыбка. — Тогда ты была собой. А сейчас на тебе следы Тёмного Властелина.

Я вскакиваю.

— Единственные следы, которые на мне есть — это от вашего героя! Кто его опоил? Бабушка?

Мама не отводит взгляд. Она осунулась за этот месяц, похудела и уже не кажется такой блистательной, как раньше. Но всё ещё полна величия. И золотой пыльцы.