Гунны – страх и ужас всей Вселенной - Вольфганг Акунов

Рафинированные китаянки вековали свой век в хуннских юртах, окруженные многочисленным потомством, благоговейно почитаемые шаньюйскими наложницами, в одиночестве, бежать от которого достойные сожаления прицессы могли только в два царства – фантазии и поэзии. Благодарение небу, фантазировать и слагать стихи они умели. По сей день сохранились потрясающие по своей силе и искренности свидетельства потаенных мыслей этих утонченных дев, с холодным расчетом принесенных в жертву государственным интересам «Поднебесной». Хотя они – всего лишь слабый голосок среди сотен тысяч произведений китайской классической поэзии.

Так, например, Ван Цян (Ван Чжаоцзюань), выданная за шаньюя Хуханье в 33 г. до Р.Х., так описала свою горестную судьбу в стихотворении, сочиненном на чужбине:

Ван Цян жила в период, именуемый в китайской истории периодом Западной Хань, в I в. до Р.Х. Ее история была трогательной и печальной.

По давней китайской традиции, самых красивых девушек «Поднебесной» привозили в императорский дворец, дабы они удостоились высокой чести стать наложницами императора. Но сам «Сын Неба» был слишком велик и горд, чтобы выходить к ним для знакомства. Придворный художник рисовал портреты девушек и отдавал их императору, а тот уже выбирал, какую из них оставить при дворе, а какую отправить восвояси.

Многим кандидаткам в наложницы хотелось беспечной и богатой (хотя, как свидетельствуют «подвиги» Люй-Хоу, далеко не всегда безопасной!) жизни под крылом китайского государя. Девушки подкупали придворного живописца, чтобы он изобразил их более красивыми, чем они были на самом деле. Прелестную Ван Цян тоже привезли в императорский дворец. Но гордая красавица не стала давать взятку живописцу, решив, так сказать, сэкономить на расходах, ввиду своей очевидной неотразимости. Продажный живописец, избалованный щедрыми подношениями, в отместку изобразил Ван Цян блеклой и неказистой. Девушке было отказано в чести разделить ложе с «Сыном Неба». Ее отправили домой. Но тут крайне нестабильные, как нам уже известно, отношения «Срединного государства» с хуннскими кочевниками в очередной раз пошли на лад. Взаимная усталость от войны побудила ханьского императора и владыку хуннов к решению заключить мир. Шаньюй предложил в знак дружбы породниться с китайским императором и попросил руки китайской принцессы.

Западно-ханьский император, не желавший отдавать степному варвару в жены родную дочь, пошел на хитрость. Был издан императорский указ, где говорилось, что девушка, которая согласиться стать женой шаньюя хуннов, будет объявлена принцессой императорского дома. Советники высказывали сомнения: какая китайская девушка в здравом уме захочет покинуть свою родину и выйти замуж за хуннского варвара, не знающего церемоний?

Однако же, такая девушка нашлась. Это была Ван Цян. Она согласилась уехать к хуннам, чтобы помочь родному краю. «Сын Неба» возликовал и пожелал самолично лицезреть храбрую девушку. Увидев Ван Цян, он, ослепленный красотой своей отважной подданной, без памяти в нее влюбился. Но невозможно было отменить указ, изданный им самим. Да и свадьба с шаньюем была уже назначена. Ван Цян была объявлена принцессой императорского дома. Девушку с подобающими почестями отослали в стан кочевников.

Путь в хуннские степи оказался долгим и трудным. Оставив за собой Заставу Нефритовых Ворот, Ван Цян осознала, что никогда больше не увидит своего родного края и своих родных. Сердце ее разрывалось от тоски. Заиграв на лютне, она запела песню, в которой отразилась вся ее боль и грусть. Мимо пролетал дикий гусь. Услышал песню красавицы, гусь замер в небе от тоски, погрузился в меланхолию, перестал махать крыльями, упал на землю и разбился.

Ван Цян благополучно добралась до главной хусской, т.е. хуннской, ставки, вышла замуж за шаньюя и всю жизнь провела на чужбине. Она привнесла в жизнь дикарей частицу китайской культуры, а ее дети поддерживали дипломатические отношения кочевников с Китаем. Всю свою жизнь прекрасная псевдопринцесса способствовала укреплению мирных отношений между хуннами и китайцами.

Не без влияния своей китайской жены, оказавшейся не только ослепительно-прекрасной, но и мудрой, шаньюй Хуханье, «желая спокойствия для народа», решил стать вассалом Китая. Первым из хуннских шаньюев Хуханье, приехал в «Срединное государство» на поклон к «Сыну Неба» и остаток правления провел в мире с «Поднебесной». Следовательно, культурная китайская псевдопринцесса, разделившая с неотесанным мужем-варваром ложе из звериных шкур (или войлока), действительно оказала на него то благотворное влияние, которое обычно приписывают женам. Смягчив его нрав. Умерив его, свойственную всем варварам, природную дикость. Не зря китайцы дали ей прозвище «Супруга, принесшая покой варварам ху» (хотя куда в большей степени она принесла покой и мир своим же соплеменникам-китайцам!).

Правда, иные историки излагают эту историю, похожую на сказку, несколько иначе:

«В 33 году до н. э. шаньюй опять явился ко двору, где получил очередную порцию подарков и императорскую наложницу, «происходившую из добронравной семьи». Точнее, подарены шаньюю были целых пять наложниц, но лишь одна из них, Ван Чжаоцзюнь (Ван Цян – В.А.), оставила след в истории. Китайский историк V века Фань Е расказывает о ней:

«При императоре Юань-ди, как девушка из добронравной семьи, она была выбрана в императорские наложницы. Во время приезда Хуханье император приказал подарить ему пять дворцовых девушек. Чжаоцзюнь, которая пробыла во дворце несколько лет, но так и не видела императора, горько сетовала на судьбу, а поэтому попросила начальника женской половины дворца отправить ее к сюнну. Когда Хуханье явился на большое торжество, устроенное по случаю его отъезда, император захотел показать ему пять девушек. Чжаоцзюнь, с красивым лицом, украшенная (так в цитируемом нами тексте – В.А.) дорогими украшениями, затмила своим блеском остальных обитательниц ханьского дворца. Она расхаживала взад и вперед, рассматривала обстановку и привела в восхищение всех присутствующих. Увидев [Чжаоцзюнь], изумленный император хотел оставить девушку себе, но, не решаясь нарушить данное слово, отправил ее к сюнну. [Чжаоцзюнь] родила двух сыновей». Забегая вперед, скажем, что красавице-китаянке не слишком понравилась жизнь у кочевников и после смерти мужа она послала императору письмо с просьбой дозволить ей вернуться на родину. Но тот приказал Чжаоцзюнь «следовать обычаям хусцев», и она стала женой нового шаньюя. От него Чжаоцзюнь родила двух дочерей, одна из которых, Юнь (она же Имо), во времена императора Ван Мана активно (хотя и безрезультатно) занималась политикой, пытаясь добиться мира между сюнну и Поднебесной. А пока дружба между двумя державами дошла до того, что Хуханье предложил императору снять охрану укрепленной линии едва ли не вдоль всей северной границы Поднебесной, от Шангу (в районе современного Пекина) до Дуньхуана (преддверие Западного края), «чтобы дать отдых народу Сына Неба», – шаньюй брался сам защищать этот район Поднебесной от возможных врагов. Предложение это было очень выгодным для Хань – Китай тратил на содержание пограничных гарнизонов огромные средства. Сановники, на обсуждение которых император вынес этот вопрос, готовы были согласиться с Хуханье, но телохранитель Хоу Ин, «сведущий в пограничных делах», высказался категорически против. Он привел тому целых десять причин, начиная от нелестной характеристики «врожденных свойств» варваров и заканчивая соображением, что «шаньюй, поскольку он будет оборонять и защищать укрепленную линию, несомненно станет считать, что оказывает Хань большую милость, а поэтому его требованиям не будет конца…» (Ивик/ Ключников).