Ренегат - Павел Корнев

— Всего-то не стоит соваться к догматикам и мессианам! — загоготали на задних рядах. — Мы и не собирались!

Я подождал, пока школяры отсмеются, и напомнил:

— Ничто не мешает им приехать в наши земли. Лишиться головы на чужбине или получить нож в спину в шаге от дома — так ли велика разница? Запомните: для кого-то перстень знающего — словно красный плащ для быка!

Собравшиеся притихли, но было видно, что они не в полной мере прониклись моими словами, и я продолжил:

— Думаете, сгущаю краски? А что вы знаете о ереси скопидомов?

Рыжий Аксель Хольм встрепенулся, дождался моего одобрительного кивка и заученно оттарабанил:

— Скопидомы, или, как их еще называют, скудоумы, полагают души людские фитилями лампад, а небесный эфир — тем маслом, что питает огонь наших жизней. В этом еретики не слишком расходятся с общепринятыми понятиями, но, по их убеждениям, каждому человеку выделяется ограниченное количество божественной субстанции, а колдуны — не важно, истинные маги или ритуалисты, — расходуют на свои чары то, что им не принадлежит. Поэтому люди болеют, стареют и умирают раньше времени. Особенно сильно эта ересь распространена среди невежественных кметов на юге империи.

— В Лаваре! — подсказал я. — Особенно сильно эта мерзость распространена в Лаваре. Пять лет назад ересиарх Тибальт подбил чернь на смуту, тогда в провинции были истреблены не только все колдуны, но даже их лишенные дара родственники. Счет жертвам шел на десятки тысяч! Императорской армии понадобился год на наведение порядка. Год!

Аксель Хольм хохотнул:

— Вот уж навели порядок так навели! У наемников руки по локоть в крови были!

На самом деле ландскнехты вымазались кровью по самую макушку, но, на мой взгляд, не хватило и этого.

— Отнюдь не все еретики были преданы справедливому суду, многим удалось уйти от воздаяния! Они среди нас! — объявил я, перекрывая зазвучавшие в аудитории шепотки. — И это не единственная ересь, чьи адепты полагают своим долгом уничтожение любого колдуна, какой только повстречается им на пути! — Я обвел взглядом школяров и повысил голос: — Нельзя, немыслимо и недопустимо убивать людей лишь за то, что они разделяют взгляды, отличные от ваших. Но будем честны сами с собой — иногда без этого просто не обойтись. Иначе убьют вас. Вас, ваших родственников и близких! Вы можете столкнуться с еретиками на улице, в трактире или на рынке, вы не узнаете их, пока не станет слишком поздно. Вчера я наглядно показал, сколь легко простец может противодействовать неподготовленному колдуну, сегодня настало время закрепить урок. Кто желает повторить опыт с…

Уве просто не успел. Я еще не договорил, а сеньорита Розен уже поднялась со своего места и объявила:

— Магистр, я иду!

«Вот дерьмо…» — только и подумал я и с надеждой посмотрел на телохранителя графской дочки, но тот, хоть и выглядел встревоженным, вразумить хозяйку не решился. Промолчала и служанка, а компаньонки и вовсе восторженно захлопали в ладоши, ожидая развлечения.

Дуры набитые!

— Не думаю, что уместно будет… — с сомнением произнес я, не желая давать повод к неудовольствию графа Розена непочтительным обращением с его дочуркой.

У сильных мира сего чрезвычайно болезненное самолюбие, не стоит топтаться по их мозолям. Да и многочисленных воздыхателей девицы настраивать против себя не слишком умно.

Но сеньорита Лорелей осталась непоколебима.

— Сегодня я испытаю вас, магистр! — заявила она с гордо поднятой головой.

Школяры затопали, засвистели и заулюлюкали, и стало ясно, что нет никакой возможности дать делу задний ход. Репутация! Еще не хватало, чтобы мне организовали бойкот…

Святые небеса!

Я с тоской посмотрел на стакан с водой и поставил его обратно на кафедру. Сегодня придется обойтись без наглядной демонстрации того, сколь просто сбить спесь с любого колдуна-недоучки. Сегодня собьют спесь с меня самого. Ну что ж, не страшно, иногда для душевного спокойствия проще сыграть в поддавки.

— Где ваш жезл, сеньорита? — спросил я, когда крики понемногу начали стихать.

— Мне он не понадобится! — объявила Лорелей и встряхнула кистями. На пальцах сверкнули самоцветами многочисленные перстни. — Приступим, магистр?

— Что ж, давайте посмотрим на «Паралич Арна» в вашем исполнении, сеньорита, — улыбнулся я, недоумевая, каким образом графская дочка собирается управлять эфиром без жезла.

Забрезжила надежда, что настырная девица перехитрит сама себя, но эти упования пошли прахом, стоило только Лорелей сделать первый жест. Изящным движением, в котором я, к немалому своему изумлению, узнал элемент южной дуэльной школы, она расплескала перед собой капельки концентрированного эфира, уверенным локтевым поворотом размазала их, а дальше пальцы так и замелькали, сплетая энергетическую основу заклинания. Девушка работала с незримой стихией подобно истинным, и ошеломленные школяры затаили дыхание, но я-то видел, как наливаются сиянием перстни. В жезле не было нужды, его заменяли зачарованные самоцветы колец!

Лорелей использовала классическое восьмипальцевое плетение святого Лорха и, надо сказать, изрядно преуспела в этой не самой распространенной технике сотворения чар; действия ее были быстрыми и уверенными. Я глубоко вздохнул, готовясь принять удар парализующего заклинания, но вдруг заметил, что девичьи пальцы ткут излишне сложный узор.

Лишняя нить, двойной узел, обратный виток…

Ангелы небесные! Сеньорита Розен подкладывала под банальный «Паралич Арна» дополнительные чары, замаскированные и растворенные в основной структуре! Миг я силился распознать их, отметил несомненное сходство со схемами ментального доминирования и обмер от неожиданной догадки. Избалованная графская дочка решила приворожить лектора? Но если она залезет мне в голову, если не устоят щиты, то…

Я схватил с кафедры стакан и плеснул водой в девицу, чувственные губы которой уже кривились в самодовольной улыбке. Лорелей не дрогнула и не упустила контроль над заклинанием, но вода разметала висевшие перед ней эфирные капли; те буквально утекли сквозь пальцы заклинательницы. Энергетическая конструкция мигнула и развалилась.

Аудитория ахнула, а усатый охранник вскочил со своего места, и тогда сеньорита Лорелей, не оборачиваясь, вскинула руку и приказала:

— Сядь на место, Эгон!

В голосе графской дочки прорезался металл, и пробрало не только телохранителя, но и меня. Я достал носовой платок.

— Держите, сеньорита.

— Благодарю, магистр. — Девица с невозмутимым видом приняла его и промокнула воду, большая часть брызг попала ей на декольте, и макияж почти не пострадал. — Это был очень важный урок. Я его не забуду.

И вновь меня пробрало, на этот раз — до самых печенок.

Аудиторию я покинул… в спешке. Пока собирался, усатый охранник сверлил меня злым взглядом, и лишь очередной окрик Лорелей заставил его убрать ладонь с рукояти шпаги и отступить в сторону.