Ренегат - Павел Корнев

— Хорхе, что говорят о заведующей библиотекой?

Слуга покачал головой:

— Пока не успел потолковать с людьми.

— Так потолкуй! И выясни все о сеньорите Лорелей Розен. В первую очередь — где она живет, — распорядился я и повернулся к Ланзо: — Насчет книжных лавок разузнал?

— Так точно, сеньор обер-фейерверкер! — дурачась, выдал Угорь, приложился к кружке с пивом и лишь после длинного глотка соизволил сообщить: — Письменными принадлежностями торгуют, считай, на каждом углу, но за книгами все ходят либо в «Старый пергамент», либо к косому Эгу. Эг — приезжий, лавку держит здесь седьмой год. А сам из Остриха или Лорании, кто как говорит.

— А «Пергамент»?

— Семейная лавка, чуть ли не со времен основания университета работает.

Я задумчиво кивнул. Где книги, там и запретные знания, а Ральф оказался не так уж белоснежно чист. Непонятный пергамент, рисунок со схемой эфирной линзы — он вполне мог получить их от одного из книжников.

Вот только от которого?

— Какая из лавок расположена по пути от квартиры Ральфа к главному корпусу? — спросил я, постукивая пальцами по краю столешницы.

Ланзо надул пухлые щеки, задумчиво протрубил:

— Тру-ту-ту! — потом переглянулся с Гансом и предположил: — Думаю, «Старый пергамент» ближе, а что?

— Туда и заглянем для начала, — решил я, поскольку всякий уважающий себя школяр скорее сорвет голос в попытке сбить цену, нежели пройдет лишние сто шагов до заведения на соседней улице.

Ганс отодвинул от себя пустую миску и поднялся из-за стола, деловито снял с крючка на стене стеганую куртку.

— Пойдем мы с Хорхе, — предупредил я, поскольку Угорь с Типуном могли напугать любого добропорядочного обывателя до икоты одним лишь своим видом.

Особенно Типун, встречая которого, стражники замедляли ход и поудобней перехватывали мечи и дубинки.

— А мы? — с некоторым даже разочарованием в голосе прогудел Ганс.

— Подождете на улице. И очень прошу — если в вас вдруг возникнет нужда, не убивайте никого и лучше даже не калечьте.

— Когда мы… — возмутился было громила, но сразу прикусил язык.

— Тогда! — рыкнул я. — В Риере! Забыл уже, да? А Микаэль до сих пор в кутузке кукует!

Ганс смущенно потупился, Ланзо мерзко хихикнул.

— Ту кашу сам Микаэль и заварил, — напомнил он. — Нам-то что еще оставалось? Если маэстро в ударе, его не угомонить!

Я не стал спорить, только махнул рукой и направился к выходу.

Хорхе и живоглоты потопали следом.

«Старый пергамент» располагался в особняке на небольшой треугольной площади. Подвальный этаж соседнего дома занимала закусочная; вокруг выставленной на мостовую бочки там стояли, попивая подогретое вино, три городских стражника. Ганс при виде их помрачнел и проворчал под нос проклятие.

— Смотрите у меня! — пригрозил я и зашел в книжную лавку.

Хорхе с моим дорожным саквояжем потопал следом.

На первом этаже торговали письменными принадлежностями, чистыми тетрадями, чертежным инструментом, тоненькими конспектами по грамматике и алгебре. За посетителями там присматривали охранник и отпускавший товар продавец. Да еще у небольшой конторки стоял приказчик; этот выдавал школярам книги во временное пользование, оформлял залоги и рассчитывал необходимую к внесению плату.

Второй этаж оказался сплошь заставлен книжными шкафами и больше напоминал библиотеку. Здесь с покупателями общался сын владельца. Когда я поинтересовался книгами на староимперском, он позвал отца.

Тщедушный старичок в очках с толстыми стеклами выслушал меня и покачал головой.

— Увы, сеньор, — вздохнул хозяин, — большинство письменных памятников той эпохи давно уничтожены. Сохранились лишь церковные книги, но они истлевают в монастырских библиотеках. Если что-то привозят с севера — из Сваами, Грахцена и Фирлана или Виларны, коллекционеры выстраиваются в очередь.

— Мастер Келер — из их числа? — уточнил я, прохаживаясь вдоль шкафов и внимательно изучая тисненые корешки пухлых томов.

Некоторые работы могли представлять определенный интерес, но книг, посвященных тайным искусствам, было раз-два и обчелся. Большинство книжников так опасались попасться на распространении запрещенных сочинений, что предпочитали не работать с этой тематикой вовсе. Ну или не держали сомнительные книги на виду.

— Мастер Келер? Да, и он тоже, — подтвердил хозяин. — Или он, или кто-нибудь из каноников по поручению епископа. У его преосвященства обширное собрание книг.

Я задумчиво хмыкнул, велел Хорхе передать мне саквояж и вынул из него том, позаимствованный на квартире Ральфа.

— Подскажите, вам не приходилось видеть раньше ничего подобного? — спросил, раскрыв книгу на страницах, заложенных обгорелым клочком пергамента.

Хозяин лавки положил фолиант на стол у окна, сменил очки на увеличительное стекло, удивленно цокнул языком.

— Сеньор, а ведь здесь на староимперском лишь отдельные слова. Сам текст написан на каком-то ином языке.

— Да, обратил внимание. Видели что-нибудь подобное?

— Увы, нет, — разочаровал меня старик и погладил узловатыми пальцами обложку. — А вот книга мне знакома. Это наша книга. Ее дали во временное пользование одному молодому человеку…

Выцветшие стариковские глаза пристально уставились на меня; я невозмутимо улыбнулся и спросил:

— Этот молодой человек — Ральф вон Дален?

Хозяин лавки кивнул, ожидая продолжения. Я не стал испытывать его терпение и поднял руку с университетским перстнем.

— Вы ведь слышали о приключившемся с ним несчастье? Мне поручили вбить немного ума в головы школяров, дабы такое больше ни с кем не повторилось, и я решил начать с изучения научной работы Ральфа.

Старик пошамкал беззубым ртом и неуверенно произнес:

— Магистр, сгоревший пергамент имеет какое-то отношение к… несчастью?

— Не знаю, он заинтересовал меня сам по себе, — ответил я, лишь слегка покривив душой. — Когда Ральф получил от вас эту книгу?

Хозяин лавки подозвал сына.

— Когда вон Дален взял труд о доимперской письменности?

— В первое воссияние прошлого месяца, — ответил тот без малейшей запинки. — Я хорошо помню, как он прибежал перед самым закрытием. Обещал занести книгу на следующий день, но так и не появился. Позже я узнал о его… недуге, отменил начисленные пени и вернул стандартный тариф.

— Ральф не сказал, зачем ему понадобилось столь специфическое сочинение? — уточнил я.

— Нет, магистр. Он очень спешил.

Я закрыл том, сунул его в саквояж и сказал:

— Думаю, вскоре самочувствие Ральфа улучшится, тогда он сам вернет книгу.