Хозяин жизни - Надежда Мельникова

— Хватит орать.

Я уже жалею о своем откровении. Катька смотрит на меня с осуждением.

— Ты-то влюблена, а что насчет Дусманиса? Он ведь ничего такого не говорил?

Не знаю, как ей удалось догадаться. Видимо, Миша прав, и у меня все всегда написано на лице.

— С чего ты взяла? — произношу голосом охрипшего попугая.

— Это очевидно, Маш, — качает головой, — у него все есть. Даже ребёнок, пусть и взрослый. Ему не нужны ни брак, ни серьёзные долгие отношения. Зачем? Артур рассказывал о его постоянных командировках по всему миру. Сейчас он откладывает перелеты из-за тебя, а дальше-то что? Бросишь школу и будешь хвостом за ним летать? А когда ему надоест, наиграется с твоей молодостью и бешеной в него влюбленностью? Он оставит тебя, Маш.

Внутри меня расцветает ноющая боль.

— С чего ты это все взяла?

— Знаю тебя не первый год и видела всякой. Ты искренняя, чистая, доверчивая. Ты его не потянешь, Маш. Такие деньги просто так не зарабатываются. Права была Надежда Васильевна. Сейчас его прет, никто не спорит. Но он на тебе не женится, он не приведет тебя в свой дом. Это такой тип мужчин. Ему не нужна семья, я видела его глаза, в них жажда удовольствий и новых впечатлений. Признайся, ты ведь даже звонить ему лишний раз боишься. Вдруг, Михаилу Сафроновичу не понравится, и он больше не позовет тебя в свой отель.

От ее правды у меня аж зубы сводит.

— Я так понимаю Азалией он уже наигрался? Сейчас твоя очередь. Не мудрено, что он смог трахнуть жену своего сына, другой бы нет, а «хозяин жизни» — пожалуйста.

— Прекрати, — кидаюсь я на защиту своей любви.

— Ты просто ослепла, Мария. Я понимаю тебя, когда мы только начинали трахаться с Петькой, я была просто обалдевшей от ощущений, ничего не соображала, будто поддатая ходила.

— Нет.

— Да, Машка, да! — настойчиво. — И вот ради нескольких месяцев дурмана ты лишишь Артура отца?

— Я не лишаю Артура отца. Причем тут это?

— Лишаешь, Маш, еще как лишаешь. Он знает?

— Думаю, нет, — отвечаю тихо. — Иначе ужа прибежал бы меня убивать.

— Помнишь, ты рассказывала про мать, которая отцовской фамилии его лишила через попечительские органы и суд? Как тогда Артуру было плохо и больно. Мы ее осуждали, а теперь ты делаешь то же самое.

— Я не…

Катька не дает мне сказать и продолжает давить.

— Это то же самое, Маш. Думаешь, он благословит вас? Да это переломает его нахрен еще больше, чем изменившая жена. Он лет десять не будет с Дусманисом старшим разговаривать, — качает головой, эмоционально проглатывая слова. — Бедный Артур. Пипец. Я на секунду представила, что Петька мою мать еб*т. Аж тошнота к горлу подкатила. Я бы никогда ей этого не простила. Остановись, Маш, — собирает она тарелки на поднос и уходит, — остановись, пока Артур не узнал.

Я специально задерживаюсь на работе допоздна. После разговора с подругой, я едва могу говорить. Но проблема не только в этом. Уже почти девять, а черного «ауди» все нет. Техничка подгоняет меня звенящими ключами. Начинаю себе придумывать, вспоминать, что могла сказать или сделать не так в нашу последнюю с Мишей встречу. Но не обнаружив ничего криминального, вздрагиваю от входящего сообщения в один из мессенджеров.

«Маш, сегодня никак. Дела».

Не знаю, зачем я вместо ответа перезваниваю. Сильная влюбленность делает меня слишком зависимой от него. Дусманис берет трубку не сразу.

— Что ты хотела?

Его холодно-отстранённый тон и орущая на заднем фоне музыка вперемешку со смехом и голосами, заставляют меня пошатнуться.

— Услышать твой голос, — отвечаю честно.

— Я занят, Маш, поговорим позже.

Тут же вспоминается Азалия, которой на работу звонить не позволялось. И от недостатка его внимания, ей приходилось таскаться туда самой.

Пока стою на темной, едва освещаемой тусклым фонарем остановке, в голове мелькают воспоминания: «Я никогда не был влюблен, Маш. Таких сильных эмоций не испытывал». Сегодня, я слишком долго ждала Дусманиса, уже очень темно и до озноба по коже тихо. На остановке я стою в одиночестве.

— Девушка, а девушка, а познакомиться не хотите? — слышу шаги и сразу три пьяных голоса за спиной.

Тело сковывает льдом страха.

Вчера я чуть не умерла от страха. Мне повезло, по улице ехало такси, удалось поймать его, избежав тошнотворных прикосновений трех молодых парней в изрядном подпитии. На заднем сидении белого «рено логан», я ощутила сильную боль в области сердца. Скривилась, но ничего не могла поделать. Она меня мучила, то щелкала, то тянула, превращаясь в совершенно невыносимую. Обычно в такой ситуации звонят любимому мужчине, делятся своими страхами, ищут успокоения, а я не смогла.

Он ясно продемонстрировал нежелание со мной общаться. То ли действительно был занят, то ли нашлись дела поинтереснее. Ревность никуда не делась, а после слов Азалии, а потом и Катьки, расцвела буйным цветом. Я представляла его с тремя длинноногими девушками, извивающимися перед ним под музыку, потираясь своими сочными задницами о его твердое, мужественное тело. В моих кошмарах он трахал их всех, по очереди. Звонить я не стала, не хотелось показаться прилипчивой истеричкой. В конце концов, все обошлось. Я жива и здорова. Немного успокоившись, добралась до дома. Дусманис так и не перезвонил. Я где-то читала, что темпераментные мужчины легко загораются и так же быстро теряют интерес. Возможно ли, что этот момент настал? И снова страх. Липкий и противный.

Постаралась об этом не думать. На автомате почистила зубы и легла спать, точно так же позавтракала и собралась на работу. Столкнувшись с Катей в учительской, обнаружила, что она не желает со мной общаться. Это было странно, будто это с ее, а не Артура отцом, я ввязалась в отношения. Пыталась поговорить, не получилось. Настаивать я не стала. Настроения и без того не было.

В конце рабочего дня я выхожу из школы в обычное для себя время. Больше до темноты задерживаться не планирую. Мишиной машины, как и вчера, на стоянке нет. Грустно. Расстраиваюсь, потому что как раз сейчас мне очень нужно его внимание. Стереть из памяти разговор с Азалией, а потом и с Катей, не получается. Не могу перестать размышлять над их словами. Конечно, подсознательно я понимаю — Катя права. Миша живет слишком яркой жизнью. Он совсем другой. И в салоне красоты последний раз я была во время подготовке к свадьбе.

— Здравствуй, Маша, — задумавшись, буквально налетаю на свою свекровь.

Смотрю ей прямо в глаза. И меня словно из ведра обливает новым приступом горючего стыда. Отвожу взгляд в сторону, отдаляюсь, пытаясь обойти ее. Она знает? Она пришла наорать на меня? Что ей нужно?

— Машенька, что между вами случилось? — обнимает меня за плечи свекровь, по-матерински прижимая к себе.