Хозяин жизни - Надежда Мельникова

— Прекратите сейчас же! — пытаюсь перейти дорогу, но она будто ворона, увидевшая крошки на моем темечке, клюет и клюет. — Это вообще не ваше дело!

— Не мое? — пучит она свои резко выцветшие глаза, — не мое?! — повторяет истошным криком, — ты мне, дырка рыжая, указывать не смей. Я тебе, дрянь малолетняя, за Артурчика своего волосы на башке повыдергиваю. Ты ему все расскажешь. Ты извиняться будешь перед ним неделями. На коленях ползать. Ненавижу! Смерти твоей хочу! Убила бы прямо сейчас, если бы не тюрьма. Отец у него теперь только Володя. А этого недоразумения двухметрового больше в нашей жизни не будет. Трахнуть жену сына, — сжимает рукой рот, подвывая, — боже мой.

Я пытаюсь уйти, но свекровь неожиданно кривится в жуткой истерике. Злость перевоплощается в дикий рев.

Она плачет, кусая свои покрытые помадой губы. Трет глаза, размазывая густо накрашенные глаза. И начинает говорить совсем другое.

— Ты ничего ему не скажешь, поняла? Сыночка мой родненький. Он с этим не справится. Он из-за тебя, паскудины, пить начал. Он не переживет. Он любит тебя, неблагодарная. Если в тебе хоть что-то человеческие осталось. Если он тебе хоть немножечко дорог. Ты оставишь этого кобелюку проклятого и исчезнешь из нашей жизни.

В автобус я не сажусь, быстро иду пешком, не разбирая дороги. Все время оглядываюсь, испытывая дикий ужас, что мать Артура догонит меня и продолжит оскорблять. Но ее нет.

Добравшись до дома, быстро закрываю за собой дверь. Меня трясет. Мама уже вернулась из санатория. Пробегаю мимо нее в ванную и закрываюсь изнутри. Каждое слово свекрови сделало во мне дырку.

— Маш, дома? А то я в тазу сижу. Педикюр собралась делать.

Сил хватает лишь на хриплое «да». Мне стыдно, как же мне стыдно.

Снимаю одежду, меня колбасит мелкой дрожью, едва справляюсь с пуговицами и кнопками. Переваливаю себя через борт ванной, крутанув горячий кран, выливаю полбутылки геля на мочалку. Начинаю тереть ею кожу до красноты. Распариваюсь, задыхаясь от горячего, плотного воздуха. Вода не помогает. Стоя под колючими, тугими струями, я затыкаю уши, будто все еще слышу ее ужасные слова.

Неуклюже вываливаюсь из ванной и, не вытравшись, кулаком тру нахлынувшие слезы. Они застилают глаза пеленой. Шмыгая носом, нахожу в сумке телефон, звоню Мише.

Мне нужно знать, что все то, что говорила свекровь — это неправда. Между нами вспыхнули чувства, мы нужны друг другу. Мы влюбились. Артур еще встретит ту самую. Мы оба ошиблись в нашем выборе. А у нас с тобой — это не просто так. Подойди к телефону и скажи, что соскучился также сильно, как и я. Просто помоги мне справиться с этим моментом. Пережить его. Я верю в нас. Тебе всего лишь нужно понять, как сильно ты дорог мне, и как сильно я нужна тебе. Они все говорят неправду. Невозможно так целовать без чувств, невозможно так обнимать очередную девку. Невозможно тут же обнимать другую… Они врут. Они все завидуют. Сотрясаюсь в рыданиях. Пронзительные гудки продолжаются.

Дусманис не берет трубку.

Дусманис

День первый

Летать я не люблю, но в этот раз в салоне самолета довольно сносно. В первом классе тоже бывают хреновые соседи.

— В Берлин по делам? — вижу вначале тонкую руку с бокалом мартини и россыпью дорогих побрякушек на пальцах, затем тщательно оштукатуренное лицо.

Волосы черные, густые, губы на грани натуральности. Чья-то дорогая, скучающая кукла, решила скрасить время полета со мной. Можно поддержать разговор, но мне лень. На хрена? Поэтому я просто киваю и закрываю глаза, погружаясь в легкую дрему.

— А я на кинофестиваль лечу.

Красивое лицо говорит что-то еще, а я почти засыпаю, не вслушиваясь. С Машей неудобно вышло. Хотел встретиться. Но вначале подстава с поставкой вышла, когда три свадьбы чуть без спиртного не остались, а потом Пауль позвонил и неожиданно объявил о частичном слиянии с его сетью отелей. Это выгодно. Сможем задушить конкурентов. Такими сделками не раскидываются, ждать было некогда, пришлось лететь. Отключаю звук телефона и перевожу его в специальный режим «в самолете», кладу трубку в кожаный портфель с документами.

В аэропорту нас с Виталием Николаевичем, моим главным юристом, встречает эффектная блондинка Лидия. Это фишка Пауля. Он почему-то считает, что если заваливать русский бизнес бабами, дорогой жратвой и спиртным, то дела пойдут быстрее.

— Впечатляет, — выхожу из белого «мерседеса» и, задрав голову, с интересом разглядываю фасад современного здания.

— Центральный офис. Пауль, уже ждёт. Совет директоров собрался в полном составе.

Лидия нас провожает, элегантно указывая путь. Как мужчина не могу не отметить шикарную фигуру и ухоженные, собранные в аккуратный пучок волосы. Высокая, стройная. Сразу видно, что она не местная. Да простят меня немки, но у них носы длинные и лица вытянутые. С нашими женщинами даже рядом не стояли по привлекательности. Лидия же хороша славянской крупноглазой красотой. На щеках эффектные ямочки. Она много улыбается, этим к себе располагая.

— Приятно поговорить на родном языке, — жмет на нужные кнопки лифта Лидия.

Разворачивается, смотрит в глаза, затем ниже, в область моего горла и снова в глаза.

— Прощу прощения, у Вас галстук немного съехал. Разрешите, если я…

Кивнув, позволяю. Виталий упорно разглядывает серебреную панель.

Лидия плавно приближается и поправляет, окуная меня в аромат своих дорогих духов, нарушая зону комфорта. Улыбаюсь ей в ответ. В одной руке у меня портфель. Другую я засунул глубоко в карман. На вид ей лет тридцать, выглядит очень ухоженной.

— Скажите, Лидия, — отвлекает от меня девушку Виталий Николаевич. — Пауль планирует подписать документы прямо сейчас? Я хочу все ещё раз тщательно изучить. Мне нужно больше времени.

— Извините. Это не в моей компетенции. Сейчас я провожу вас в зал для совещаний. Конечно, было бы лучше отдохнуть после перелета, но совет уже собрался.

— Конечно, — киваю, встречаясь с ней глазами. — Я попрошу приготовить вам кофе.

— Благодарю.

Пауль встречает нас в холле, собственноручно открывает большую стеклянную дверь, широко улыбаясь.

— Сколко лэт, сколко зым, — говорит на ломанном русском, вызывая внутри странный приступ ностальгии.

Как будто родину я покинул лет шесть назад. Высокий, очень худой немец хлопает меня по плечу, приобнимая. Но это видимое радушие, сейчас здесь развернется целая битва.

Чуть позже к нам присоединится целая плеяда моих юристов. Они летят бизнес классом. Виталию как обычно все не нравится. Но именно за эту мертвую бульдожью хватку я его и держу рядом с собой. Переговоры длятся до вечера. Устав, как последняя собака, еду в гостиницу и сразу же поднимаюсь в номер. Проспав три часа, открываю глаза, скрутившись от дикого голода. Желудок буквально выворачивает. Накинув на себя демократичную, оливковую цвета рубашку, медленно застегиваю пуговицы, дальше легкие брюки и темно-коричневые лоферы. Удобнее, чем та броня, в которую я был облачен во время подписания контракта. Жрать хочется дико.