Любимая игрушка Создателя - Инна Бачинская

Он молча поглядывал на нее, улыбался в ответ на ее взгляд. Держал за руку. Как же, черт подери, ее зовут? Еще немного, и молчание станет просто идиотским, они не виделись… сколько? год? два? и сказать нечего? Сейчас уляжется восторг по поводу нежданной встречи, и она спросит себя, почему он молчит, как столб.

– Ты свободна вечером? – спросил он.

– Меня ждет подруга, – ответила она не сразу, видимо, начисто забыла о подруге и только теперь возвратилась на землю. Рванулась рукой в сумку: – Я сейчас ей позвоню!

– Не нужно. – Андрей отнял у нее мобильник, рассеянно положил в свой карман. – Я с удовольствием встречусь с твоей подругой. Поужинаем где-нибудь вместе, если хочешь…

Она обрадовалась, запрокинула голову и засмеялась. На горле забилась голубая жилка. Смех был необычный – гортанный, чуть сиплый. Очень белые зубы. Андрей смотрел на нее, стараясь представить их вместе – брата и эту женщину. Не получалось почему-то. Он и сам не понимал, что чувствовал сейчас, но только радостное чувство удачи вдруг исчезло. Он смотрел на ее горло с бьющейся голубой жилкой, и ревность медленно вползала ему в душу. С чего вдруг, спросил он себя. Некрасивая, просто одетая… Чувство было настолько сильным, что он отвел глаза, побоялся, что она заметит. Он казался себе маленьким мальчиком, обиженным, полным зависти и ревности, – все, что было у других, было лучше! Игрушки, книги, внимание Учителя и одобрение Отца, даже взгляд Сторожа на Марию вызывал его бурный протест, и он замахивался на нее кулаком. И эта случайная женщина, скорее всего брошенная его братом, не нужная ему, тем не менее вызывала в Андрее Липатове ревность и растущее бешенство. Что она в нем нашла? Ничтожество, фигляр, клоун! Он вдруг ясно увидел физиономию братца – тот кривлялся и строил рожи, насмехаясь над ним, а Мария, маленькая сучка, смеялась!

Ему захотелось ударить ее, чтобы прекратить дурацкий смех, дернуть за волосы, толкнуть, как когда-то Марию. Но он продолжал улыбаться, и улыбка его казалась приклеенной. Как же ее зовут?

– Ларка! – кинулась к ним черноволосая красавица в шикарном белом костюме. – А я уже беспокоюсь! Телефон оставила на работе, поленилась возвращаться.

«Лара! Ее зовут Лара. Это… Лариса?»

– Риточка, знакомься, это Андрей! – Она произнесла это с восторженной дурацкой гордостью.

– Очень рад, – поклонился он. – Андрей.

Красавица внимательно рассмотрела его, перевела взгляд на радостную Лару, улыбнулась, протянула руку и произнесла низким голосом:

– Рита. – И тут же спросила: – Вы живете в Вене?

«Ну, любопытная Варвара», – подумал Андрей.

– Я тут в командировке, – и внутренне напрягся – сейчас спросит, чем он занимается. Но он ошибся, Рита ни о чем не спросила. – Я старый знакомый Ларочки… – начал Андрей, чувствуя, что сказал что-то не то. Его обычные чутье и изворотливость изменяли ему сегодня. Лара удивленно вскинула бровь. «Что не так?» – дернулся он мысленно. Лара вздохнула, отвела взгляд. – Милые дамы, – бодро произнес Андрей, – а что, если нам поужинать в каком-нибудь уютном месте? Риточка, командуйте!

Черноволосая пожала плечами. «Красивая баба, – подумал Андрей, – но какая-то беспросветная». Он привык нравиться женщинам, заглядывать им в глаза, улыбаться ласково, чувствуя, как искра проскакивает, а тут ничего, пусто… как бревно. Обе они странные, хотя совсем разные…

– Пойдем! – обрадовалась Лара. – Рита, ты тут все знаешь!

– Можно в кафе «Музеум», – сказала Рита. – Это рядом, нам по дороге. Там уютно и очень… – она не закончила фразы, опустила голову.

«Э, да тут разбитое сердце, не иначе, – ухмыльнулся Андрей. – И кафе «Музеум» полно мучительных воспоминаний…»

Пластиковые столики под синим тентом – «уличная» часть заведения – были сплошь заняты. Пришлось идти внутрь. Они вошли, Рита сразу же направилась к камину. «Музеум» был обставлен скупо и просто, с артнувошным акцентом: зеленые стены, красные венские стулья, – такие же были у наших бабушек; серые мраморные столы на единственной чугунного литья ноге, похожие на парковые; у стен, на узкой, тянущейся вдоль всего зала консоли – высокие толстого стекла мозеровские вазы – синяя, желтая, зеленая, – с раскрашенными сухими растениями.

Андрей поглядывал на двух женщин рядом, спрашивая себя, что их может связывать. Утонченная красотка Рита, изящная и нервная как породистая лошадь, мастерски накрашенная, стильно и дорого одетая, и Лара – Золушка в джинсах и кроссовках, с хвостиком недлинных светлых волос на макушке. Одна мрачная и неразговорчивая, другая заторможенная, растерянная, уставилась в тарелку, молчит. От потрясения? От радости? В церкви едва не расплакалась, а здесь… Его чутье ничего ему не подсказывало – он не видел их насквозь. Не видел ничего, кроме одного – что-то он делает не так. Он корчился от непонятного ощущения ошибки и со злобой думал об Андрее Калмыкове, который, видимо, был совсем на него не похож. Ничтожество! Как она вся загорелась, так и вскинулась навстречу, а теперь погасла. Что он сделал не так? Не произнес ритуальных слов, понятных только им двоим? У него не было времени подготовиться… Встреча была неожиданной, она среагировала так, будто увидела человека, которого не ожидала увидеть… никогда. Воскресшего мертвеца. Тогда… что же получается? Получается, братец-кролик бросил ее. Пересидел, отдышался и бросил. Рванул дальше, марафонец. Андрей почувствовал злобное удовлетворение оттого, что тому приходится убегать, скрываться… боится, мозгляк, ну ничего, недолго осталось. Все когда-нибудь кончается.

Красотой эта, однако, не блещет, Дива была поинтересней…

– А вы, Риточка… – неопределенно сказал он.

– Рита искусствовед, работает в музее, – похвасталась Лара.

– Если хотите, приходите ко мне завтра, я покажу вам музей.

– Завтра я занят, к сожалению, – ответил Андрей. – А вот послезавтра с удовольствием. Правда, Ларочка? – Он накрыл ладонью ее руку и почувствовал ее едва уловимое сопротивление. С трудом подавил нарастающее раздражение – что опять не так?

– А вы к нам надолго? – спросила Рита.

– На неделю. Осталось еще два дня. Жаль, что не встретил вас раньше…

– А вы кто? – спросила Рита.

– Я? – Андрей усмехнулся. Интересно, кем назвался его беглый братишка. И сказал наобум: – Программист. – Ухмыльнулся, подумав, что Рита сейчас вспомнит, что у нее барахлит компьютер. Но она промолчала. А Лара спросила:

– Ты хочешь устроиться здесь на работу?

– Здесь? – Андрей рассмеялся. – В этом сонном царстве? Я бы здесь и недели не выдержал. Какой-то заповедник! Здесь у нас семинар.

– Почему заповедник? – серьезно спросила Рита.

– Не знаю, почему. Такое у меня… как это говорят ваши художники? Такое у меня ви́дение! – Он сильно выделил «и», что прозвучало издевкой. – Так я вижу. Брожу здесь три дня, а кажется чуть ли не месяц, уже оскомину набил. Осколок империи, все в прошлом, одни декорации остались, нафталином так и несет.