Черное сердце - Геннадий Геннадьевич Сорокин

– Кто? – не сразу понял я. – Соседка? Девушка как девушка. Геннадий Александрович, вы не подумайте, что я… что у меня к ней…

– Тут и думать ничего не надо! – повеселел Клементьев. – Спустимся на землю, прикинем расклад. У нас есть законный повод вызвать Грачеву в отдел. Она должна подписать официальный отказ от негласного сотрудничества с органами внутренних дел. После подписания бумаг мы можем перейти к взаимоотношениям с Мелкумяном и ее роли в его бегстве. От Мелкумяна – к Пуантье, от карточного выигрыша – к любовным отношениям. Дальше, на мой взгляд, – тупик.

– Мне дальше и не надо! Моя соседка – не Грачева. Я надавлю на нее, и она поплывет. Мне нужно только жесткое начало, которое внесет смуту в их ряды.

Клементьев задумался, погрыз кончик авторучки.

Я продолжил:

– Если бы с самого начала происшествие с Пуантье не засекретили, мы бы в течение недели раскрыли его убийство. Стоило опросить жильцов общежития пищевого техникума, как круг подозреваемых нарисовался бы сам собой.

– Кто бы тебе позволил раздувать скандал международного масштаба? Представь, как бы это выглядело со стороны. У нас, в областном центре, где пять районных отделов милиции, городское и областное управления, где находится вся партийная и хозяйственная власть, процветает черт знает что! Некие проходимцы играют в карты на женщин и на деньги. В их незаконной деятельности принимают участие иностранцы. Конголезский студент беспрепятственно перевозит через границу СССР «электрический хлыст», который потом испытывает на соседе по общежитию. У нас же не Чикаго, чтобы такое беззаконие творилось. Ты только представь, какой шум подняло бы конголезское посольство! Сына известного африканского революционера убили не империалисты, а обычные советские граждане. Нет уж! Пусть все остается как есть: Пуантье умер от сердечного приступа, по естественным причинам.

– Носенко ничего не путает? У нас играют в карты на большие суммы?

– Тысячами ворочают! Картежные притоны есть в каждом крупном городе. Как-то один гастролер рассказывал, что проиграл в Омске три тысячи рублей. Дал честное слово, что вернет через сутки. Его отпустили. Он махнул на самолете в Новосибирск, занял деньги у друзей и вернул долг в точно оговоренный срок. Я спросил, что было бы, если бы он опоздал или решил бы уклониться от возврата долга. Веришь, этот гастролер смеялся до слез. Говорит: «Скорее наступит вечная ночь, чем человек чести долг не отдаст». Вот такие у них законы: кто бесчестен, того вычеркивают из числа жителей Советского Союза.

Клементьев постучал кончиками пальцев по столу, еще немного подумал и решился:

– Как говорил дедушка Ленин: «Главное ввязаться в драку, а там видно будет». Начнем с Грачевой, потом ты разберешься с соседкой и выяснишь, кто стоял с куклой вуду, а кто пустил в ход «электрический хлыст». Кстати, сколько, по-твоему, человек принимало участие в заговоре?

– Пятеро.

– Слишком много. Кто-то из них уже проболтался бы. Но ничего, посмотрим! При любом раскладе мы ничего не теряем. Иди, работай. Завтра утром доставишь Грачеву. Если будешь на выезде, то отложим мероприятие на другой день.

Дежурство прошло спокойно. За ночь всего четыре выезда на происшествия! Под утро мне удалось даже поспать. Проснулся я с гадливым чувством:

«Как нехорошо получилось у Клементьева! Теперь он будет думать, что я влюбился в Шутову или сплю с ней, вот и выгораживаю ее всеми доступными способами. Ну и черт с ним, пускай думает что хочет! Не ему в общежитии жить, а мне. Да и не верю я, что Шутова была инициатором расправы».

В 7.30 я нажал кнопку звонка квартиры Грачевых.

– Кто там? – спросил недовольный мужской голос.

– Милиция! – властно ответил я. – Гражданка Грачева Марина Петровна дома?

26

– По какому поводу вам нужна моя дочь? – строго спросил мужчина в трико с вытянутыми коленями.

– Месяц назад гражданка Грачева стала свидетелем одного происшествия. Сейчас возникла необходимость опросить ее, уточнить некоторые детали.

– Происшествия? – В голосе главы семейства чувствовалось нарастающее раздражение. Немудрено! В будний день рано утром мало кто пребывает в хорошем настроении. – Какого происшествия? Вы толком можете объяснить, что случилось?

– Меня не уполномочивали разглашать тайну следствия, – жестко ответил я. – Если вы собрались воспрепятствовать моему поручению, то мне придется вызвать наряд патрульно-постовой службы и доставить Марину Петровну в районный отдел милиции принудительно. Как вы будете объяснять соседям появление дочери в наручниках, я не знаю.

– Почему в наручниках? – не понял он.

– Согласно инструкции о принудительном приводе свидетелей и подозреваемых в органы внутренних дел доставляемое лицо должно быть лишено возможности причинения вреда лицам, осуществляющим доставку. Такова инструкция!

Я мог сочинять все что угодно. Проверить сказанное мной отец Грачевой не мог.

– Тогда ладно, – пробормотал он и удалился в комнату.

Марина улыбкой поблагодарила меня за безобидный повод для вызова в милицию. На этом наши товарищеские отношения закончились.

– Надолго меня забирают? – спросила она. – Мне вообще-то на работу к 9.00.

– В РОВД вы сможете воспользоваться телефоном и предупредить руководство завода о задержке. После проведения необходимых мероприятий вам будет выписана повестка.

– Я позавтракаю. Это быстро.

Грачева ушла на кухню, я остался в прихожей. Из комнаты выглянула девочка лет десяти, хотела пройти в туалет, но постеснялась и вернулась назад. Я разулся, прошел на кухню, прикрыл за собой дверь.

– Все так плохо? – спросила Грачева. – Меня уже нельзя оставить одну ни на минуту?

– Не хочу нарушать утренний режим вашей семьи. Утром каждая минута дорога, каждая секунда на счету.

Грачева сделала бутерброд с маслом, налила чай. Неспешно, картинно откусила первый кусочек.

«Даже в домашнем халате она безупречно хороша, – отметил я. – Такая кого угодно соблазнит и заставит плясать под свою дудку. Миледи Винтер ХХ века. Если она так же опасна и решительна, как героиня романа Дюма, то с наскока ее не возьмешь. Сейчас она тянет время, продумывает ответы на вопросы, которые ей могут задать в связи с Мелкумяном и Пуантье. Если это так, то она должна осторожно приступить к расспросам».

– Больше за мной послать некого было? – спросила она.

– Хотела увидеть Матвеева? Руководство сочло, что ваша встреча будет неуместной.

– Так и знала, что ты – мальчик на побегушках! До лейтенанта дослужился, а все еще ни на что не годен, только посыльным быть.

Я не стал поддаваться на провокацию и ничего не ответил. Грачева позавтракала, оставила использованную посуду в раковине, пошла одеваться. Я вернулся в прихожую. Из комнаты донесся встревоженный шепот. Судя по голосам, мать Грачевой пыталась узнать, по какому поводу ее дочь вызывают в милицию, но Марина отвечать отказалась.

– Приеду, все расскажу! – раздраженно ответила она.

В прихожей Грачева остановилась около трюмо, достала помаду, импортную тушь. Не ту, в которую надо плюнуть перед использованием, а французскую, всегда готовую к нанесению макияжа.

– Нельзя ли поторопиться?

– Пока не накрашусь, из дома не выйду, – безапелляционно заявила она. – Ненакрашенная женщина выглядит как пугало.

Пришлось подождать. Через тридцать минут мы были в РОВД. Согласно плану, работу с ней должен был начать Клементьев. С подписанием необходимых документов они справились за полчаса, после чего вызвали меня.

Кабинет у Геннадия Александровича был небольшой, в нем могли разместиться не больше четырех посетителей. Я сел напротив Грачевой. Два стула у дверей остались незанятыми.

– Присутствие этого молодого человека обязательно? – недовольно спросила Грачева.

– Это не молодой человек, а мой сотрудник, инспектор уголовного розыска. Он может