Кащеева наука - Юлия Рудышина

Может, он и виновен в похищениях девиц? Так Иван поначалу думал, не веря, что беда могла с наставником моим приключиться. Такой, как он, сам кого хочешь к беде приведет, не пощадит, не пожалеет.

Смрадом понесло, вонью жуткой, будто могила разверзлась, будто болото зацвело иль мертвяки из затона вылезли, — видать, не только из-за красного цвета река это имечко получила — Смородина.

— Так и будем стоять али придумаем чего? — спросила куколка. — Аленка, доставай подарёнку свою!

Я и раскрыла ладонь, а там — зернышки пшенные. Чем они нам помогут? Но Яга сказала — без них пропадете… И я ей верю.

— В землю брось! — догадался Иван. — Богатыри родются нам в подмогу! Кидай скорее!

Я и бросила — размахнувшись. Змий в мою сторону головами повел, рыкнул, пламенем плюнул, но не достал, огонь в воды раскаленные упал. А из зернышек потянулись росточки — миг единый, и стоят пред нами пятеро крепких молодцев. В кольчугах блескучих, в шеломах, с булавами шипастыми да мечами двуручными. Глаза — синие, как море, волосы — пшеница, солнцем обласканная. Статные, сильные. Бросились они к змию, а мы следом за ними побежали — чтобы пока бьются наши защитники с чудищем, мы через мост перескочить успели.

Ноги пекло, вонь стояла жуткая, то и дело кто-то, вынырнувший из вод огненных, норовил схватить за подол поневы, и я не удержалась, звонко взвизгнула, когда костлявая призрачная рука меня по пятке зацепила — обожгло кожу, словно на раскаленную наковальню ступила. Иван меня тут же схватил, через плечо перекинул, еще быстрее побежал по мосту к Той Стороне. А у меня — мир вверх ногами, и там, в огне да дыму, богатыри змию головы рубят, а у него новые растут, и вот уже стоглавый он, и плюется пламенем, и грозный рык его несется над рекой Смородиной, над Калиновым мостом. А я глаза закрыла, вцепилась в плечо Ивана и с ужасом думала только о том, чтобы все закончилось скорее. Кости его мне в живот впивались, но я лишь — чтоб не орать больше да не позориться — косой себе рот заткнула и еще сильнее зажмурилась.

Но вот остановился Иван, и я поняла — все, кончился мост. Открыла глаза — ни богатырей, ни стоглавого змия. Сидит на краю моста трехглавое чудище, но на нас не глядит, будто и не видит.

— Если через три дня не вернемся, навеки тут останемся… — услышала я голос Ивана, но он был глух, далек. Словно меж нами стена тумана простиралась.

Впереди было топкое болото, и я с тоскою на него глядела — еще свежа была память, как по таким гиблым местам я с куколкой Василисиной пробиралась, когда испытание проходила.

— Где наша не пропадала! — бодро крикнула Гоня, спрыгивая с Ивана. — Айда искать, где дворец Кащеев! Коли медный мост преодолели, то и Навь нам не страшна!

Я лишь вздохнула тяжко, но с Гоней спорить себе дороже.

Вдруг позади голос раздался тихий:

— В добрый путь, девица, в добрый путь, молодец…

Обернулась — стоит девка в беленой рубахе, вышитой алой нитью, в венке из калины, и горят кровавым огнем ягоды, и рассвет малиновый, что над рекой Смородиной, на щеках этой красавы. В глазах же ее — тьма болотная, хмарь, тучи грозовые. И тьма и свет, Навь и Явь удивительным образом в ней сплелись, и кажется, что ежели бы все в мире находилось в таком согласии, то не было бы ни болезней, ни мора, ни глада, ни войн, не было бы и смерти.

— Пропустила я вас по доброй воле, знайте ужо — коли б хотела, нипочто богатыри старухины змия моего не одолели б! — Насмешка во взгляде, ямочки на щеках, а на губах змеится улыбка. — И коль пропустила, то знайте — помогу в дороге. По болотам пройдете, как по проторенному тракту, иначе не успеете за три дня обернуться.

Мы с Иваном тут же до земли деве поклонились — понимали, с какою силой дело имеем. Злить Смородину-деву почем зря нельзя — утопит тут же или жертву себе потребует, и чтобы усмирить ее да укротить, откуп будет нужон. А где его взять? Самому разве что сигать в реку придется, чтобы Явь она не затопила.

— Благодарствую тебе, речка Смородинка! — Иван из кошеля вдруг камушек достал — ярко-красный, искристый он был, будто капля крови заледенела да взялась изморозью. — Вот прими подарёнку от братца моего сродного, сказывал он мне, коль занесет в Навь, передать от него весточку.

Улыбнулась дева, камушек приняла, и из взгляда ее на миг тьма исчезла.

— Что ж ты молчал-то? — прошипела куколка. — Сразу бы показал камушек, богатырей бы сберегли!

Иван только плечами пожал — ну, дурак, он и есть дурак, хоть и царев сын.

А Смородинка исчезла, словно ее и не было, камушек едва приняла. И тут же вместо Моровой топи появился луг дикотравный, но негусто зеленел он, пройти вполне можно было и ног не замочить в росе да грунтовых водах. Выполнила дева свое обещание.

Я Ивана за руку взяла и шагнула на мягкий ковер травянистый, спешить нужно. В лицо пахнуло дымом и кислинкой ягод, верещатник полз по земле, а на нем лиловые цветочки дрожали сиреневым маревом. И не подумала бы никогда, что на Той Стороне может так вольготно дышаться!..

— Что-то больно легок путь по Моровой топи, — хмыкнула куколка, по привычке вцепившись в волосы царевича, — видать, сам царь навий помог в том Смородинке, сама бы она не справилась!

Иван молча зыркнул на меня волчьим своим взглядом, а я взгляд отвела, чтоб не догадался он о том, что когда-то Кащей женихался. Но что же будет, если узнает царевич правду? Не обозлится ли? Но о том после думать буду, не до того сейчас.

Время на исходе.

— Айда, некогда нам, — и я пошла вперед, стараясь не оглядываться.

Терем, чьи крыши пожарищем огненным полыхали среди темной губительной зелени елей, возвышался на холме, заросшем колючей ежевикой. Ягоды уже поспели и чернели среди листвы, словно ониксовые камушки, и крупные были, сочные — никогда я не видывала огромных ягод таких. Только руку протянула к ним, а кукла Василисина из сумки высунулась да легонько так меня по ладони хвать. Вроде тряпичная она, сама махонькая, а ударила так, словно бы пудовая рука у ней.

— Погоди хватать то, что не знамо на чем выросло! — Гоня нахмурилась, бровки шелковые свела, спрыгнула на землю и скоренько к кустам посеменила. Принюхалась, скривилась. — Мертвая тут земля, разумеешь? Али забыла, что на Той Стороне нельзя ни есть, ни пить ничего?

— Не знаю, что и нашло на меня…

Я оглянулась, ощущая, что голова моя как в тумане — и правда, чего меня на ягоды навьи потянуло? Знала же — в мире мертвых, куда мы с таким трудом добрались, нельзя на них и глядеть, а то навеки тут останешься костями трясти по болотам да еланям. Знала же это, еще с тех самых пор знала, как на испытание меня Василиса Премудрая сюда отправила — немало дорог с ее куколкой мы исходили, а выбрались, вернулись к живым.

И сейчас нужно выбраться.

Только вот Кащея Бессмертного, наставника нашего по черному колдовству и заклинанию умерших, спасем — и назад, к солнечным полянам Яви, к рощам березовым, к речкам хрустальным… В Нави, окутанной зеленым моровым туманом, жутко было, холодно все время, словно бы в пещере глубокой.