Тьма. Том 3 - Лео Сухов

что так с родительницей вышло… Но тут я, боюсь, бессилен что-то изменить. Разве что время поможет, и то не факт.

Вернувшись в училище к обеду, я снова засел за учёбу и тренировки. В общежитии было пусто и тихо. Большинство учеников, у кого имелась родня в Ишиме, уехали праздновать. Впрочем, те, у кого родни не было — тоже уехали. И даже в столовой осталась лишь одна дежурная, предупредившая, что к ужину её не будет, так что еду принесут в комнату.

В городе шли какие-то праздничные гулянья, которые грозили продлиться до утра. Но мне, если честно, гулять не хотелось. Вместо этого я продолжал тренировки с защитными плетениями. И почти не удивился, когда в какой-то момент выпустил пятый жгутик.

Растём, Фёдор. Растём и матереем.

Вечером, когда принесли ужин, сразу я его есть не стал. Ближе к началу Нового года поднялся на крышу, где раньше, во времена дома отдыха, располагалось что-то вроде закусочной. Плетёные столы и стулья сложили гнить там же, но Семён Иванович нашёл пару комплектов целой мебели и поставил их под навесом. Сам он туда почти не выбирался, но учащихся предупредил, что можно выходить.

Самым удивительным событием вечера стало появление Покровской. Она поднялась на крышу, огляделась, заметила моё присутствие… И без приглашения уселась за стол, выставив на него бутылку вина и два бокала.

Да, именно так. Почему-то два.

— Откроешь? — спросила Авелина, даже не посмотрев на меня.

— Нужен штопор, — отозвался я, оценив бутылку.

Авелина выудила откуда-то из кармана и положила на стол складной нож, в котором нужный элемент был. А я открыл вино и налил ей в бокал.

— Себе тоже наливай, — попросила она, а потом добавила: — Пожалуйста…

Я налил, поднял бокал и предложил:

— Проводим ушедший год?

— Ага…

Энтузиазма в голосе девушки было не сказать чтобы много. Но всё-таки… Мы молча выпили первый бокал, потом — второй. Третий бокал я наполнил, но пить ни я, ни Авелина не стали. Да и в бутылке больше вина не было.

— Достало всё… — неожиданно сказала девушка.

Она сидела, поджав колени к груди, обхватив их руками и глядя на город. Ещё немного помолчав, Авелина добавила:

— Скоро всё закончится…

— Что закончится? — не понял я.

— Моя учёба, — пояснила Авелина. — И, наверно, моя жизнь…

— Ну с жизнью понятно, тебя преследуют… Но почему учёба? — удивился я.

— Потому что нет больше смысла меня в Васильках держать, — ответила Авелина и как-то грустно улыбнулась.

Пьяной девушка не выглядела, а вот на откровенность её внезапно потянуло.

— Почему? — я решил, что следует прояснить этот момент. — Если раньше не исключили, то почему теперь должны?

— Потому что исчезла причина, по которой меня согласны здесь держать… А ты так и не понял? — Покровская глянула на меня, а я на неё.

— А что я должен был понять? — уточнил я.

— Почему меня в училище держали, несмотря на все нападения? — девушка усмехнулась. — Потому что я — Покровская.

— М-м-м… А я — Седов. Но мне за это ничего не полагается! — признался я, улыбнувшись.

— Понимаешь, города Седовска нет, — с грустным видом глядя вдаль, проговорила девушка. — А город Покровск — есть… Был…

В принципе, меня и раньше терзали смутные подозрения… Но проще было списать на то, что город назван в честь Покровов, а не в честь рода.

— Покровск никуда не делся, — не стал показывать удивление я. — Он ведь не достался Тьме.

— Ага, только в нём больше никто не живёт. И властей в городе нет. А предприятия если и остались, то вряд ли мне заплатят… Короче, всё рухнуло.

— Выходит, город платил твоему роду? — догадался я.

— И мне платил, когда рода не осталось… Почти все деньги уходили на подати и сборы, но чуть-чуть оставалось и моей семье, — Покровская шмыгнула носом. — В этом году я заплачу за поместье, за другие владения рода… А больше не смогу. Придётся распродавать имущество.

— А может, не распродавать? — уточнил я. — Можно же внаём сдать. Поискать управляющего, например.

— Ты не понимаешь, — девушка горько усмехнулась. — Я — изгой. Мой род уничтожен. На меня ведёт охоту другой, очень сильный род. Попробую сдать внаём, и они создадут столько сложностей, что я ничего с этого не получу, только потрачу. А платить подати и сборы в царскую казну всё равно надо. Остаётся только продавать. Да и то, хорошо если нормальную цену дадут. Скорее всего, купят за четверть стоимости… В общем, это конец.

— Ты пыталась сохранить имущество рода, да? — посочувствовал я.

— Пыталась… Думала, выучусь, вырасту в силе, и меня будет сложнее взять, — вздохнула Авелина. — А теперь всё изменилось… Училище в Покровске не могло меня отчислить, а здесь в Ишиме… Я просто устала ждать, когда Малая вызовет меня и пошлёт на четыре стороны.

— Слушай, а те люди, которые на тебя охотились… Им ведь нужно твоё имущество, так?

— Да… — шмыгнув носом, подтвердила девушка.

— А если имущества не будет, ты им станешь не нужна? Тогда, может… Раз уж так получилось, можно распродать всё, получить деньги, и на тебя прекратят охоту. Разве нет?

— Ты — хороший, — Авелина улыбнулась, и я понял, что девушка, похоже, давно уже пьяна, но до сих пор отлично держала себя в руках. — Хорошо бы, все были такие… И если бы всё было так просто… Есть какие-то спорные земли под Владимиром, есть совместное владение долями… Есть притязания, в конце концов… От всего этого так просто не избавишься…

— Найми общество поверенных, пускай они за тебя всё распродают, — не сдавался я. — Если уж так обернулось, зачем всё это имущество, если ты сидишь в четырёх стенах и боишься выйти? Обратись в этот… В Боярскую Палату, признай поражение своего рода. Отдай всё, лишь бы от тебя отвязались.

— Тогда я предам род, — грустно улыбнулась Авелина. — А я не могу предать род.

— Не согласен… Как можно предать род тем, что ты сохранишь себе жизнь? Это же сейчас самое главное! — нахмурился я. — У тебя ведь никого не осталось, верно? Ты — последняя.

— Последняя, — кивнула Авелина.

—