Мария Стюарт - Стефан Цвейг

Эта новая, беспредельная страсть несоизмерима с ее прежней влюбленностью вДарнлея. Тогда она впервые открыла для себя чувство самозабвенной жертвенностии только испробовала его – теперь она полностью живет им; с Дарнлеем ейхотелось всем делиться – короной, могуществом, жизнью. Для Босуэла же она неможет ограничиться отдельными дарами, – все, все жаждет она ему отдать, чемтолько владеет на земле, самой стать нищей, чтобы сделать его богатым, супоением принизить себя, чтобы его возвысить. В каком-то непонятном экстазеотбрасывает она все, что стесняет и связывает ее, лишь бы удержать и неотпускать его, единственного. Она знает; друзья от нее отвернутся, весь мир еепокинет и станет презирать, но именно это наполняет ее новой гордостью взаменстарой, растоптанной; вдохновенно возвещает она:

Pour luy depuis j’ay mesprise l’honneur,

Ce qui nous peust seul pourvoir de bonheur.

Pour luy j’ay hasarde grandeur & conscience,

Pour luy tous mes parens j’ay quitte & amis,

Et tous autres respectz sont a part mis.

Pour luy tous mes amis j’estime moins que rien,

Et de mes ennemis je veux esperer bien.

J’ay hasardé pour luy nom & conscience

Je veux pour luy au monde renoncer,

Je veux mourir pour le faire avancer.

Я для него забыла честь мою –

Единственное счастье нашей жизни.

Ему я власть и совесть отдаю,

Я для него отринула семью,

Презренной стала в собственной отчизне.

Я для него отвергла всех друзей,

Прошу поддержки вражеского стана,

Пожертвовала совестью своей,

Презрела гордость имени и сана

И, чтобы он возвысился, умру…

Отныне ничего больше для себя, все только для него, кому она впервые отдаласебя без остатка.

Pour luy je veux rechercher la grandeur,

Et feray tant que de vray congnoistra

Que je n’ay bien, heur, ne contentement,

Qu’a I’obeir & servir loyaument.

Pour luy j’attendz toute bonne fortune,

Pour luy je veux garder sante & vie,

Pour luy tout vertu de suivre j’ay envie,

Et sans changer me trouvera tout’ une.

Лишь для него и трон мой и венец!

И, может быть, поймет он наконец.

Что я одно преследую упорно:

Жить для него; служить ему покорно.

Лишь для него все блага обрести,

Стремиться к долголетию, к здоровью

И для него с незыблемой любовью

К вершинам добродетели идти!

Все, чем она владеет, всю себя – свою корону, свое достоинство, свое тело,свою душу – швыряет она в бездну страсти и в глубине своего падениянаслаждается преизбытком своей любви.

Такое бешеное напряжение и перенапряжение всех чувств в корне преображаетдушу. Неведомые и невиданные силы исторгает безмерная страсть у беспечной идотоле сдержанной женщины. Удесятеренной жизнью живет в эти недели ее тело, еедуша, наружу пробиваются способности и дарования, которых она не знала раньше ине будет знать потом. В эти недели Мария Стюарт способна, восемнадцать часовпроскакав на коне, всю ночь бодрствовать и неутомимо писать письма. Она, до сихпор сочинявшая разве лишь короткие эпиграммы да незначительные стишки наслучай, в порыве пламенного вдохновения пишет те одиннадцать сонетов, гдеизливает свои страдания и свою страсть с неведомой ей дотоле – да ивпоследствии – силою красноречия. Всегда беспечная и неосторожная, она такмастерски притворяется, что в течение долгих месяцев никто не замечает ееизменившихся отношений с Босуэлом. В присутствии других у нее хватает духуповелительно и холодно, как с подчиненным, разговаривать с человеком, от чьегоприкосновения ее бросает в дрожь, или же казаться веселой и беспечной, в товремя как нервы ее напряжены до крайности, а душа исходит слезами и отчаянием.В ней вдруг как бы пробудилось некое демоническое «сверх-я», и оно увлекает ееза собой, заставляя превзойти себя, превысить свои возможности и силы.

Однако за эти порывы чувства, насильно исторгнутые у воли, приходитсяплатить периодами тяжелого душевного упадка. И тогда она целыми часами визнеможении валяется в постели, часами блуждает по комнате в каком-тобесчувственном забытьи, рыдая, взывает простертая на своем ложе: «Хоть бы мнеумереть!» – требуя, чтобы ей дали кинжал – она хочет лишить себя жизни. Как этасила таинственно снизошла на нее, так временами она бесследно ее покидает. Ибоплоть не в состоянии долго переносить такое яростное перенапряжение всех своихресурсов, такое исступленное стремление подняться над собой; она бунтует,восстает, каждый нерв горит огнем и трепещет. Как ее организм потрясенбезмерной экзальтацией страсти, ярко показывает знаменитый джедбороский эпизод.Седьмого октября Босуэл был тяжело ранен в схватке с контрабандистом. Эта вестьзастает Марию Стюарт в Джедборо, где она присутствует на сессии суда. Чтобы непривлекать внимания, она не позволяет себе в ту же минуту вскочить в седло ивихрем понестись за двадцать пять миль от Джедборо в замок Эрмитаж. Но, видимо,недобрая весть совершенно ее перевернула; находившийся при ней стороннийнаблюдатель, посланник Дю Крок, в то время и не подозревавший о ее близкихотношениях с Босуэлом, сообщает в Париж: «Ce ne luy eust este peu de perte dela perdre»[*]. Да и от Мэйтленда не укрыласьнеобычайная рассеянность и озабоченность королевы, и, не зная настоящейпричины, он высказывает предположение, что «эти мрачные настроения, эти тяжелыемысли у нее из-за неладов с королем». Лишь два-три дня спустя королева всопровождении Меррея и других приближенных скачет во весь опор проведатьБосуэла. Два часа проводит она у постели раненого, а потом так же бешено мчитсяназад, словно желая яростной скачкой подавить мучительную тревогу. Ноподорванный жгучей страстью организм внезапно сдает. Едва ее снимают с седла,она падает замертво и два часа лежит в беспамятстве. Вечером у нее открыласьгорячка, типичная нервная горячка, она мечется в бреду. И вдруг члены еецепенеют, она ничего не чувствует, никого не узнает; в растерянности окружилиприближенные во главе с врачом свою королеву, заболевшую столь загадочнойболезнью. Во все концы мчатся нарочные за королем, а также за епископом, чтобыкоролева не отошла без соборования. Восемь дней витала она между жизнью исмертью. Можно подумать, что скрытое желание уйти из жизни, налетевшееураганом, истощило ее нервы, исчерпало силы. А все же – и это с клиническойдостоверностью показывает, что болезнь была скорее душевная, что это былтипичный случай истерии, – как только на крестьянском возу привезливыздоравливающего Босуэла, королева ожила, и – новое чудо! – спустя две неделивосставшая покойница уже снова сидит в седле. Ибо опасность возникла в нейсамой, и она справилась с ней собственными силами.

Но и окрепнув физически, Мария Стюарт никак не придет в себя, все ближайшиенедели она подавлена, угнетена. Даже посторонние замечают, что королева «наСебя не похожа». Что-то в ее чертах, во всем ее существе сникло, привычнойбеспечности и уверенности как не бывало. Она ходит, живет, действует, какчеловек, на которого свалились тяжкие невзгоды. Она запирается у себя, иприслужницы слышат за дверью, как она стонет и рыдает. Всегда откровенная,общительная, она никому не доверяет свое горе. Уста ее скованы молчанием, иникто не подозревает страшной тайны, которая преследует ее днем и ночью игнетет душу.