Таня Гроттер и перстень с жемчужиной - Дмитрий Емец

– Ты не думал, почему все цепляются к тебе, а нецепляются к какому-нибудь Васе, у которого три раза в день лопаются сзадибрюки? Или к Зое, у которой передние зубы торчат изо рта? Или к Роме, укоторого уши в последний раз мыла акушерка в роддоме? Что, у них придраться нек чему? – продолжал он.

– Думал, – убито кивнул Коля Кирьянов.

– И что? А причина, брат ты мой, в том, что и Вася, иЗоя, и какой-нибудь Петя, у которого все лицо сплошной прыщ, плевать хотели насвои недостатки. Они их не скрывают и не комплексуют. Им не больно, инесчастным пиявкам не к чему присосаться. Ясно тебе?

Коля Кирьянов задумался. Его глаза-тарелки провернулись ворбитах. Ягун попытался уследить за зрачком, но подумал, что сделает это вследующий раз.

– А тебя в детстве дразнили, Ягун? – спросил Коля.

– Разумеется. Видишь, какие у меня уши? А я вот рад,что не вижу их. Кроме того, у моей бабули – ты к ней в магпункт не попадалеще? – была кошмарная привычка заявляться на урок, вытирать мне платком носи совать в руку какую-нибудь сосиску в салфеточке. Только вообрази, как всержали! – с негодованием сказал Ягун.

Коля Кирьянов понимающе закивал.

– Поначалу я жутко переживал, лез в драку, а потоммахнул на это рукой. Когда меня сильно доставали, я спокойно говорил: «Да, ятакой! Я помешан на пылесосах и драконболе. Да, у меня торчат уши и бабуля уменя здесь, в Тибидохсе… И если тебе нечего больше сказать, иди и придумайчто-нибудь новенькое!» – заявил Ягун.

– И что, отстали? – с надеждой спросил Коля. Голосу него звучал недоверчиво. Неужели великолепного Ягуна, гордость всей школы,могли дразнить?

– Мало-помалу отстали, хотя и не в один день. Главноевнутри оставаться спокойным и верить в то, что говоришь. Тупое заучиваниефразочек тут не спасет. Люди слышат не слова, а то, что за словами. Правда, уменя еще искра была горячая, да только до твоего смеха ей далеко… Эй, сейчас жеперестань радоваться! – завопил Ягун.

Однако рот Коли Кирьянова уже расползался в счастливейшей изулыбок, а вместе с этой улыбкой раздувался и сам Ягун.

– Я сейчас расхохочусь! Мне так хорошо! –предупредил Коля.

– Хорошо ему?.. А другим должно быть плохо? Прекратисейчас же! Эй, огорчайся немедленно, а то косоглазым назову! –забеспокоился Ягун.

– А мне все равно, я не обижусь… Сам Ягун поговорил сомной! Я так счастлив! – сказал Коля.

Рот его становился все больше, а в груди назревалнеостановимый вулканический звук.

– Счастлив он! А мне что делать? Ты же меняубьешь! – всполошился Ягун.

Он уже просек, что против смеха и слез этого первокурсникане существует магических блокировок.

– Убегай, Ягун! Секунд десять я продержусь… Если тыбудешь далеко – уже не страшно! – сказал Коля.

Он зажимал себе рот рукой, но все равно кашлял от смеха. Незаставляя себя просить дважды, Ягун бросился бежать по лестнице. Он мчался втемноте, высоко вскидывая колени, как укушенный оводом орловский рысак, идумал, что давно пора включить бег по лестнице в олимпийские виды спорта.Время, этот вечный бухгалтер со старыми счетами, неумолимо перекидывало костяшкисекунд. Ягун взлетел уже на три пролета, когда волна смеха нагнала его итолкнула в спину. Наполненный смехом как воздушный шар, Ягун взлетел еще напролет. Здесь магия Коли Кирьянова наконец отпустила его.

Внизу что-то грохотало, тряслось и стонало, точно лаваТартара прорвалась из Нижнего Подземья. Своды Тибидохса ходили ходуном в рукаху атлантов. По Залу Двух Стихий, рассыпая золотые искры и теряя перья, носилисьпереполошившиеся жар-птицы.

– Перспективный мальчик! Он потряс мое воображение. Надобудет шепнуть Соловью, чтобы взял его в команду. Это будет наше секретноеоружие против Кэрилин Курло, – проворчал Ягун.

Придирчиво присмотревшись к себе, играющий комментаторубедился, что жив и здоров. Он удовлетворенно кивнул и, размышляя в разной последовательностио Зербагане, Медузии и милом первокурснике Коле, продолжал подниматься.

– Детки, кто будет изображать зайчиков – поднимитеруки! Все остальные будут мамонты!

Старая детсадовская игра

Без дальнейших приключений Ягун добрался до Жилого Этажа. Вгостиной он увидел Шурасика и Ленку Свеколт. Сидя на поцелуйном диванчике (какпрозвал его Ягун), они сердито смотрели друг на друга и спорили о сублимацииэтической магии в эмпирическом пространстве. При этом Свеколт придерживаласьмнения, что сублимация происходит во всех случаях, а Шурасик – что только вслучае ассимиляции согласных звуков в заклинаниях, возникших не ранее второгопадения редуцированных. Спор, поначалу мирный, приобретал все более острыеформы.

Свеколт уже назвала Шурасика «упрямым ослом». Он в своюочередь предположил, что она ведет линию родства от редкого животного«утконос». Ягун громко кашлянул, оповещая влюбленных о своем прибытии.

– Я не подслушивал. Я просто прокрадывался мимо.Ребята, вы не виделись год! Неужели нельзя не ссориться? – спросил он.

– Про год – спорное утверждение. Мы не виделись тристашестьдесят два дня… – сказал Шурасик.

– Триста шестьдесят три дня! – уточнила Свеколт.

– Два!

– ТРИ, дорогой!

– ДВА, милая! Триста шестьдесят два! Есть такоезамечательное число. Если ты встречаешь его впервые, загляни всправочник! – не выдержал Шурасик.

– Бабуин!

– Утконосиха!

– Хам! И библиографии не знаешь! – пискнулаСвеколт.

– Я? Я не знаю? Да я сам ходячая библиография!

Ягун хотел вмешаться, но милая парочка уже успокоилась самапо себе. Играющему же комментатору пришло на ум, что это уже не первый их спори даже не десятый. И если они вместе до сих пор, значит, будут вместе всегда.

– Я считал только полные дни. Ты же взяла в расчет пятьчасов новых суток и округлила их до полного дня. Это и объясняетрасхождение, – остыв, миролюбиво сказал Шурасик.

Свеколт кивнула. Однако, в отличие от Шурасика, она ещенемного кипела.

– Иногда ты говоришь здравые вещи. К сожалению, это бываетредко. В целом ты склонен к излишней абсолютизации проблем, которые изначальноне стоят выеденного яйца.