Таня Гроттер и перстень с жемчужиной - Дмитрий Емец

«Ну уж нетушки! Без меня это место все равно не найдете!» –подумал Ягун.

Сумка Ваньки подпрыгнула у него на бедре. Из узкой горловиныповалил едкий дым.

– Ну вот, опять Тангро бушует! Ладно, пошли в башню!Может, хоть там он успокоится! – сказал Валялкин.

– Весь народ слетелся? Что вы на стене делали? –спросила Таня по дороге. Она хотела отвлечься и забыть историю о замурованныхэйдосах.

Ягун хмыкнул.

– Развлекались. Склепова показывала, как летать набутылке с шампанским. Круто получается. Реактивная струя – лечу куда смотрю,падаю куда придется. Бейбарсов с Бульоновым подушками дрались. КлоппикГорьянова в ров сбросил. Ров не пострадал, – сообщил он.

* * *

Четверть часа спустя они уже бродили в извилистых переходахБашни Привидений, где навстречу им порой проплывали нечетких очертаний облака.Не то люди, не то тени, не то заблудившиеся воспоминания. Нередко в узкихкоридорах с ними было не разминуться, и приходилось проходить их насквозь.Неприятное ощущение – точно входишь с холода в душную кухню, где висит чад ипригорело постное масло. Это были привидения, не обладавшие достаточнойвнутренней силой и утратившие сущность.

– Ягун! И где эти твои души? – то и дело спрашивалВанька.

– Откуда я знаю? Бабуся очень туманно описала мнеместо, – сердито отвечал Ягун.

Башня Привидений никогда не считалась в Тибидохсе местомприятным. Ее извилистые коридоры, сырые проплешины площадок и жуткие завывающиефигуры, отрывавшиеся от покрытых белой плесенью стен, навевали тоску даже напривычного человека.

Покидать башню, обладавшую особым удерживающим полем, моглитолько призраки вполне сложившиеся, с определенной сущностью, такие, какНедолеченная Дама, поручик Ржевский, Безглазый Ужас или оркестр привидений.Остальные призраки – с распадавшейся сущностью, со слабым осознанием границсвоего «я» или полоумные – никогда не покидали стен магической башни, которая вравной мере защищала как их самих от внешнего мира, так и внешний мир от них.

Вздумай кто-либо составить карту Башни Привидений (а вТибидохсе никого почему-то не тянуло заниматься такими скучными вещами), сталобы ясно, что внутри башня похожа на улитку, спиральный панцирь которойпересекают с десяток сходящихся галерей. Чем ближе к центру, тем сильнее магиякамней и тем более опасные призраки скитаются по мрачным проходам междустенами.

Мало-помалу Ягун, Таня и Ванька забрели в центральную частьбашни. Здесь было мрачно и тихо. Лучи света из перстней выхватывали мокрыестены, на которых плесень выводила зловещие руны. От спертого воздуха,казалось, можно было ожидать неподвижности, однако он накатывал волнами, будтона них дышало смрадом невидимое чудовище, притаившееся за срезом тьмы.

Призраки становились все настойчивее. Если во внешней частибашни они избегали встреч и нередко уплывали в одну из боковых галерей, тоздесь они навязчиво летели рядом и словно пытались заглянуть в душу своимипустыми, несчастными, пытающимися вспомнить глазами.

Поначалу Тане было их жаль, но вскоре она поняла, что ееэлементарно вампирят, выпивая ее жалость с той нечистоплотной жадностью, скоторой склонные к выпивке люди вцепляются в стакан. Еще один виток коридора, ивампирящие призраки отхлынули. Магия здесь, в самом сердце башни, была слишкомсильна даже для этих беззастенчивых созданий.

Тане казалось, что они движутся в густом магическом киселе.Перстень Феофила Гроттера безостановочно ворчал, окутываясь зеленым защитнымсиянием. Перстни Ваньки и Ягуна тоже регулярно вспыхивали, стряхивая чужоемагическое поле, пытавшееся растворить их сущность.

Ягун шел и вглядывался в камни, словно спрашивая у каждого:ты или не ты. Он доверял своему чутью телепата и ждал отклика.

– Слушай, Ягун! Мне тут совсем не нравится, –нервно сказала Таня.

– И правильно! Здесь нравится только тем, у кого не вседома. Мне, например, – одобрил Ягун.

Внезапно из дальней стены, по которой скользнул луч егоперстня, на них ринулись два безумных призрака. Один, раскосый, с громадной,как чан, головой, размахивал окровавленным ножом. Другой – тонкий, жуткий,голый, – бежал с леденящим душу криком, и страшное лицо его было точновывернуто наизнанку.

Рассеять их удалось лишь магией из всех трех перстней,причем тот тонкий, кричащий, исчез только после пятой искры.

– Пять искр! У меня фантазию заклинивает, когда ядумаю, что было бы, сунься я сюда в одиночку! Пять искр меньше чем за десятьсекунд ни одно кольцо не выпустит… А если и выпустит, то палецизжарится… – задумчиво произнес внук Ягге.

– Слушай, Ягун, а кто заточен в центральной частибашни? Что-то я не слышала раньше ни о чаноголовом, ни о том, с вывернутым лицом, –сказала Таня.

– Они и сами о себе не слышали… Здесь, в центре башни,все так мутно, что лучше и не вникать, – отмахнулся Ягун.

– Ну а если все-таки вникнуть?

– Если вникнуть, тогда примерно так. Призраки, которыешастают по всему Буяну и всех веселят, это, как правило, призраки безобидные.Ну как наш Недолеченный… ха-ха… поручик и его Дама. Их самовлюбленность –идеальный кокон, который защищает их от загробного мира. Такой кокон не можетпробить даже смерть. Она уносит их тела, души же остаются и даже особо неменяют своих привычек. Помнишь легенду о старом архивариусе, который ужаснодолго перекладывал в архиве карточки и даже выполнял кое-какие поручения, пока,полюбопытствовав, почему он никак не уйдет на пенсию, кто-то не порылся вбумагах и не обнаружил, что его вообще-то похоронили лет триста назад?

– Помнишь. Ну а эти, из центральной части башни? Они-точего не угомонятся? – спросила Таня.

Ягун помрачнел.

– Эти самые опасные. Призраки, не нашедшие успокоения,мрачные, часто безумные. Их удерживает или кровь, или жуткое злодейство, илинеразрешимая вина, или дело, которое невозможно уже закончить. Если бы онимогли покинуть этот мир – они покинули бы его с радостью, но они не могут. Инекоторые пытаются выместить свою боль на ком-то другом, случайно оказавшемсярядом… Ну как эти два типуса, которые еще могут, кстати, вернуться. Мы,конечно, их сильно дрыгнули-брыгнули, но все же не особо.

Теперь они были настороже и вперед продвигались мелкимишагами, недоверчиво поглядывая по сторонам. Поэтому, когда пять минут спустяплотная неподвижная фигура в плаще преградила им путь, сразу три кольцавзметнулись ей навстречу и три атакующие искры скользнули к ней.

Человек в плаще небрежно провернул в руке посох, и все триискры притянулись к венчавшему его мраморному шару.