Реформация. Противостояние католиков и протестантов в Западной Европе, XVI-XVII вв. - Оуэн Чедвик

широкого употребления термина имеются некоторые основания. Не все пуритане верили в пресвитерианскую политику церкви, не всех пресвитерианцев следует воспринимать как пуритан.

Однако наиболее отчетливое и связное выражение пуританские идеи получили именно у кальвинистов. Кальвин превратил пуританство в моральную идею, окружив ее атмосферой Священного Писания и особыми формами поклонения и религиозной обрядности. Хотя пуританство и кальвинизм совпадали не полностью, пуританский идеал лучше понять через призму кальвинизма.

Чтобы поддерживать строгий стандарт общественной и частной морали и в то же время обладать возможностями, чтобы использовать мощь государства для подчинения этим правилам, не следовало исключать непопулярность и в конечном счете возможные выступления. Вспомним последовавшие друг за другом субботы 1561 года, когда пять или шесть сотен человек прошли по Монпелье с флагами и барабанами, прыгая и выкрикивая: «Назло гугенотам мы будем танцевать!»

Моральная дисциплина поддерживалась консисторией, ради благосостояния сообщества осуществлявшей свою деятельность наподобие постоянной комиссии по расследованиям. Даже в Женеве действия консистории никогда не оказывались совершенно свободными. В других кальвинистских странах, таких как Голландия и Шотландия, ее независимость или решительно ограничивалась, или допускалась на определенный срок.

Среди французских гугенотов и пуритан в английской церкви указы консистории не влекли за собой никакого светского наказания, соответственно ее власть основывалась только на моральном престиже. Тем не менее существование самой ограниченной или недобровольной консистории утверждало высшие идеалы дисциплины, которые выдвигали реформаторы. Лидеры конгрегаций, устанавливавшие моральный закон, вдохновляли друг друга, определяя общие критерии греховности, стабилизируя традицию и устраняя разногласия.

Стержнем кальвинистской морали было учение о предопределенности. Через все пуританство проходит противопоставление между добрыми и дурными людьми, детьми тьмы и детьми света, усиливая кальвинистское учение об избранности.

Верующий человек полагал, что он призван не благодаря собственной добродетели или личным качествам, а только по свободной и любящей воле Господа. Если он станет заниматься добродетельной деятельностью, то утвердит в своем собственном сердце убежденность в этом призыве, ведь доказательством этого является его благочестивая деятельность. В надежде на милость Господа он должен был искать собственное спасение. Он знал, что если Господь однажды выкажет ему свою милость, то не позволит ему страдать, если тот отступится.

Кальвинисты не обладали подобной уверенностью и все чаще стремились к милосердию. Отсутствие подтверждения не становилось свидетельством проклятия. Однако, как полагали, уверенность сопровождает несгибаемую веру, которая выражается в благочестии. И по мере того как человек смотрел вокруг себя, он знал, что человечество делится на овец и козлищ.

Человек знал, что овцы глупы, а козлы мудры, но слишком невежествен, чтобы понять, кто есть кто. Господь скрывает эту тайну до Страшного суда. Все же понимая, что человеческий род, таким образом, делится на свет и тьму, он не мог не думать, а иногда и действовать, как будто разделял вечное знание-предвидение и знал, кто остается в ночи, вечной тьме. Лучший пуританин работал над своим спасением и не заботился о спасении своих соседей.

В 1570 году Томас Картрайт, профессор теологии колледжа леди Маргарет в Кембридже, рекомендовал в своих лекциях пресвитерианскую систему церковного управления для Англии. Его сместили с должности. На следующий год несколько священников добровольно создали систему пресвитерианства, в первую очередь в Лондоне, Нортгемптоншире и Эссексе. Их намерения нашли поддержку в палате общин. В 1588–1589 годах анонимный «Мартин Марпрелат» опубликовал клеветнические трактаты, направленные против епископов, и в последующем большинство пресвитерий были ликвидированы.

Хотя и не осуждая драму за дидактические и поучительные концовки, пуритане недружелюбно относились к театру в его основных проявлениях. Несмотря на известность елизаветинской сцены, они часто осуждали ее вполне справедливо. Им казалось, что театр поощряет аморальность, представляя пьяных мужчин или проституток, заставляя аудиторию смеяться вместо того, чтобы выказывать презрение.

В соответствии с Второзаконием (22; 5) Кальвин никогда бы не разрешил носить одежды противоположного пола. Ведь на сцене мальчики обыкновенно изображали женщин. После смерти Кальвина моралисты выказали чрезмерную суровость по отношению к театру. В 1572 году синод гугенотов в Ниме от лица французских реформированных церквей запретил все театры за исключением учебных.

В 1584 году доктор Рейнольдс в Оксфорде осудил пьесы, по его мнению мешающие нормальной учебе в университете. В 1599 году он опубликовал «Ниспровержение поставленных пьес», где подверг критике доводы в пользу образовательного театра для молодежи, придерживаясь мнения, что лицемерные игры снижают моральные устои общества. Рейнольдс говорил, что, хотя и не является врагом поэзии и разумного времяпровождения, все же сомневается, что часы, проведенные в театре, не следует потратить на проповеди.

Если лишь ревностные моралисты были готовы нападать на использование театра в образовательном процессе, то почти все моралисты писали о непристойности профессионального театра в Лондоне.

Ссылаясь на Священное Писание и нормы морали, они называли все происходящее на сцене развратом и показом проституток, считая недопустимым использование воскресенья как обычного дня представлений, поскольку после полудня колокола призывают всех на молитву. Когда их изгнали из лондонского Сити, они перебрались чуть южнее, на другой берег Темзы — в Саутуарк.

Надежды драматургов связывались с подъемом антипуританской партии в Англии. В борьбе против пуритан театр являлся острым оружием, мстящей пародией. Пуританские призывы к моральной чистоте раздувались, так что убежденность переходила в фарисейство, презрение к моде — в показное проявление странности, а готовность стать непопулярным — в манию преследования.

«Я рад, — заявлял в едкой карикатуре на пуританина Ревнитель Баззи, персонаж пьесы Бена Джонсона „Варфоломеевская ярмарка“ (1614). — Я рад, что теперь могу соединиться с землей и снимаю носки ради этой святой цели».

Все пародии, будучи действительно юмористического свойства, обладали частичкой правды, и театр ухватился за скрытые омерзительные качества пуританина. «О, Смитфилд, ты погряз в блуде, — восклицал на ярмарочной площади рабби Баззи. — Я покидаю тебя! Здесь повсюду идолопоклонники!»

Благодаря подобным насмешкам имя «пуританин» стало почетным среди некоторых благочестивых людей, и один из них говорил в 1641 году: «Оскорбляя это слово (пуританин), они таким образом распространяют и употребляют его так, что любой честный и добродетельный гражданин и пуританин, верный своей религии, подвергается клевете».

Помимо прочего, название «пуританин» означало притворство или строгость или даже влекло за собой политические раздоры. Пуритане опирались на городских купцов, членов корпорации. Подобные люди поддерживали существование пуританских священников, несмотря на нерасположение властей, собирали средства, чтобы обеспечить деятельность «проповедника» в своей приходской церкви. Они выбирали лектора, который проповедовал бы кальвинистскую веру, и поддерживали его право занимать кафедру.

Пуритане поощряли также выпуск журналов, считая это своеобразным религиозным упражнением. Они интересовались назидательными историями — с хорошими манерами и приятной беседой, особым вниманием к Провидению, в соответствии с