Правила игры в любовь - Ева Ночь

После этого случая всё повалилось как снежный ком. Я стала замечать за ним то, чего раньше не видела упор.

Он лгал и забывал. Ложь была для него естественной, частью его извращённой гнилой натуры. И я почему-то остро ловила его на неточностях. Не спорила, нет. Не указывала. Просто мозг фиксировал, делал зарубки, страшился, чуть ли не падая в обморок от той беды, что мне удалось избежать.

Я больше не подпадала под его чары. Отгородилась. Стала избегать. Вокруг меня сплотились ребята, словно понимая: если не объединятся, Кракен их всех по одиночке перещёлкает, как сделал это с Михо.

Доказательств вины не было, конечно, но все понимали: это он или по его указке.

Больше я не оставалась одна. Постоянно со мной рядом кто-то находился. Мать успокоилась, жизнь стала почти прежней.

В какой-то момент я подумала: ему надоело, он понял и отстал. Но я слишком плохо его знала. И однажды он меня подловил. Спокойствие нередко играет злую шутку: все расслабились.

— Таня! — вышел он как призрак с лестничной площадки в моём собственном подъезде.

Я испугалась. Отшатнулась от неожиданности.

— Не бойся. Я соскучился по тебе. Не бегай от меня, прошу. Мы ведь так хорошо с тобой дружили, правда?

Он выглядел тоскующим, в глазах — страдание. Но я больше не верила ему, хоть и в какой-то миг пожалела.

Кракен смотрел на меня. Дышал тяжело. Он напоминал капризного обиженного мальчика, которому не додали любви, а он на неё рассчитывал.

— Давай останемся просто друзьями, — сказала я тогда. — Ты взрослый. А я не готова. Так будет лучше.

И тогда он ухмыльнулся криво. И я впервые увидела его черты, искажённые полугневом, полусарказмом — едким и гадким, как и его слова:

— А с Королём ты была готова, Та-ня? Или лучше Эль?

Я словно окаменела. Двумя вопросами он превратил мою дружбу с Лео во что-то грязное и некрасивое.

Не знаю, сколько я простояла в шоке, никак в себя прийти не могла, ком в горле протолкнуть. А он всё это время смотрел пристально и выжидал. Лицо у него стало прежним и глаза виноватыми. Он словно жалел о том, что сказал.

— Если ты сейчас не уйдёшь, я закричу, — вытолкала из себя фразу, как только смогла дышать. — И никогда так больше не делай, слышишь? Никогда не относись с пренебрежением к тому, что дорого другим людям. Лео так бы никогда не сделал.

— Тань, — протянул Кракен руку, но я увернулась и проскользнула мимо него. Я видела, как безвольно падала эта рука, как опускалась голова вниз. Как падали золотые волосы ему на глаза, как сжимались пальцы в кулак, как качнулся он с пятки на носок, а затем медленно пошёл по ступеням вниз.

Я понимала: это ещё не конец. Но тогда даже представить себе не могла, чем всё закончится. До чего может дойти этот человек, если зацепить его непомерно раздутое эго.

А потом умерла Вера Ефимовна и вернулся Король. И я на какое-то время забыла о Кракене. Вышвырнула его из головы, потому что вдруг поняла: он мне никогда не был нужен. У меня был и есть человек, на которого я могла и могу положиться. И этот человек никогда не обидит, защитит, а если и протянет руку, то не для того, чтобы завладеть мною, а чтобы помочь.

Теперь мне было с чем сравнивать. И чаша весов, где сидели я и Лео, не просто перевешивала, а со свистом выкинула, как ненужный мусор, всё то, что я чувствовала к Юре.

Таня

Прошлое

Лео был понятным. Своим. Настолько родным и близким, что хотелось плакать от радости.

— Где ты пропадал? Я звонила тебе, — это прозвучало жалко и с обидой, наверное.

Лео только головой мотнул. Щетина на лице тёмная, глаза красные. Он плакал, наверное, но я этого не видела.

— Опоздал я, Тань. Думал, застану маму живой. Даже не простился. Скажи честно: она меня ждала?

Ждала, конечно, а говорила другое. Я не хотела делать Лео больно. Ему и так несладко.

— Она не хотела, чтобы ты видел её такой. Говорила: это к лучшему, что тебя нет. Ты же знаешь: она любила тебя.

— А я не смог ей ничего дать.

Он смотрел куда-то далеко, погружённый в переживания, в горечь утраты. Такой большой и сильный Лео, уязвимый и слишком открытый от горя. Это длилось недолго, но я до сих пор помню тот день, когда он бродил по квартире, где они прожили с матерью много лет, как касался ладонью старой мебели, ласкал пальцами корешки старых книг.

— У неё была скрипка. Хорошая авторская работа, не ширпотреб. Она любила её как ребёнка. Скрипка была мне сестрой. Но однажды я заболел. Очень сильно. А у неё не было столько денег, чтобы купить нужные лекарства. И тогда она её заложила. Тосковала по ней, но никогда не жалела.

Я ходила по пятам и слушала тихий глухой голос, надорванный, как струна, что вот-вот лопнет. Именно тогда поняла: он мне дороже всех, потому что ни с кем не было настолько пронзительно хорошо, когда можно и поговорить, и послушать, и пожаловаться.

— Когда я был совсем маленький, то ревновал мать к скрипке, а позже, когда она заложила её, чтобы купить лекарства, понял: я дороже, ценнее, что ли. Хотя она и не умела правильно выражать свою любовь. Может, потому отец ушёл. Из-за её системы — замкнутое на себе пространство. Мать любила его безумно, а показывать чувства не научилась.

Лео тогда уснул у меня на коленях. Сказал, что не спал трое суток. Откуда он ехал, торопился, спешил, чтобы успеть, он так и не поведал, хоть я и пыталась расспросить.

— Какая теперь разница, Эль? Мне просто нужно было больше работать, чтобы у неё было всё лучшее. Может, удалось бы её вытянуть. А я не смог.

Позже, когда он пришёл в себя, то больше не приоткрывал дверь души настолько широко. Снова у него появились какие-то дела, заботы. Он пытался создать и поднять бизнес с друзьями. Дело шло туго.

А я… не могла на него надышаться. Это не было похоже на то, что я испытывала к Юре. Совершенно по-другому. Глубже, сильнее, ярче. Я могла любоваться Лео украдкой и понимала: мне до него не дотянуться. А может, и не достучаться со своей девчоночьей любовью, что открылась во мне, как талант, как дар, который жил во мне очень долго и наконец-то нашёл выход.

Ему и мне дана была некая передышка. Период, когда можно было просто общаться, разговаривать, пусть и редко.

А потом… началась негласная война. Кракен распустил свои щупальца. Король стоял ему поперёк горла. И дело было даже не во мне.

Смутно я понимала: это борьба за территорию, как в животном мире. Кто кого. Как в средневековье, когда кланы бились между собой.

Но там было проще: выходили и рубились в чистом поле. А это противостояние напоминала подковёрные игры, интриги, пакости, палки в колёса, удары исподтишка.