Правила игры в любовь - Ева Ночь

— Я хочу, чтобы ты был у меня первым, — слетает с её губ, а он поверить не может тому, что слышит.

Нет, она не об этом, наверное. Быть не может.

— Пожалуйста, — умоляют его губы, к которым хочется прикоснуться своими. Завладеть в поцелуе, подарить головокружение. Ей и себе. — Я хочу, чтобы это был ты, а не кто-то другой. Не отталкивай, прошу.

— Иди ко мне, Таня, — Лео не узнаёт своего голоса.

Ему не нужно повторять дважды. Она придвигается ближе, он обхватывает ладонями её лицо и наконец-то целует. Так, как ему хотелось. И нет ничего прекраснее этого мгновения.

Лео гладит её лицо и волосы, спускается ладонями на плечи. Таня доверчивая, открытая. Не зажимается и не боится. Доверяет ему полностью, как в детстве. Его правильная доверчивая девочка.

На мгновение ему становится страшно. Он боится не оправдать надежд или не вынести ответственности, что взял на себя. Это так, глупые застарелые страхи. Лео должен сделать шаг, чтобы больше ничего между ними не стояло.

Они целуются долго. До тех пор, пока Эль сама не тянется, чтобы стянуть с него футболку. Её ладони на его груди. Там, где мощно и по-сумасшедшему бьётся сердце.

Лео тянет её на себя, вжимает, чтобы почувствовать, ощутить жар тела, окунуться в её чистоту и невинность.

Когда они падают на кровать, он на миг замирает. Удерживает её руки над головой, не давая пошевелиться. Смотрит в глаза. Это очень важно для него. Этот миг, и те слова, что он произносит:

— Я никому тебя не отдам, Эль. Только моя.

— Конечно, — шепчут её губы. — По-другому и быть не может.

И тогда он кидается в омут. Её глаз и губ, её тела, что выгибается, просит любви, открывается щедро для него одного.

Лео умеет ценить подарки. И то, что происходит между ними, не просто отношения, а гораздо больше. По крайней мере, для него.

— Будет больно, Тань, — бормочет он, когда ещё немного — и вот-вот.

— Иди ко мне, ладно? — обнимает она его за шею и притягивает к себе. Целует в губы.

Позже, когда всё закончилось, Эль лежит у него на груди. А он думает: это так правильно и естественно, лучше этого нет ничего.

Её тонкие руки обвивают его, Таня затихает, проваливаясь в сон. А он всё никак не может уснуть. Слушает её тихое дыхание, прижимает к себе покрепче.

— Только моя, — повторяет он вслух. — Никому не отдам.

Ему стоит большого труда освободиться от её объятий. В другое время ни за что бы этого не сделал, но сейчас ему очень нужно позвонить. До утра это не потерпит.

— Да никуда он не делся, — уверяет его Костыль. Всё по-прежнему, а мы контролируем. Но Лео не верит. Тревога бьётся в висках и разливается болью в глазницах.

— Проверьте ещё раз, — это не просьба, а приказ. — Не хочу сюрпризов. А мне кажется, Кракен как раз полон этого добра по макушку. Оглянуться не успеете, как он извернётся и обманет.

— Хорошо, Король, как скажешь, — Костыль не спорит. Он знает, что среди ночи Лео никогда бы его по пустякам не потревожил.

Ему хочется забыться. Анестезироваться на время, перестать чувствовать. Потому что чувства делают слабыми, уязвимыми даже самых сильных людей. Но пока Лео ждал звонка, ему открылась и другая истина: любовь делает человека сильнее. Он способен на всё, чтобы защитить, уберечь дорогих сердцу людей. И Лео точно знал: он сделает всё, чтобы ни один гад не посмел обидеть его девочку.

Таня

Настоящее время

Я просыпаюсь рано утром, а Лео рядом нет. Подушка примята, скомканы простыни. Здесь есть всё: его запах, следы присутствия. Нет лишь его самого.

Что я чувствую? Разочарование? Грусть? Знаю одно: ни о чём не жалею. На несколько часов этой ночью Лео был мой и только мой. Ни о чём не думал, смотрел на меня, любил, пусть пока лишь телом.

Я не жду многого. Хотя нет: жду, но, может, не сразу.

Тело сладко ноет. Я до сих пор полна впечатлениями, отголосками того, что случилось с нами. Со мной.

На простыне — подсохшее бурое пятно. И мне немножко неловко. Нужно поменять бельё. Это всё же не моя комната. Знать бы ещё, где здесь чистые простыни.

Я натягиваю свои вещи и пытаюсь снять испачканное постельное. Так меня и застаёт Лео — с простыней в руках.

— Тань… — слышу его низкий глухой голос — музыка моей души, лучшие ноты, которые я когда-нибудь ловила на слух.

Нет-нет-нет! — жмурю глаза. — Пожалуйста, только не говори, что сожалеешь или ещё какую подобную чушь! Я не смогу! Не знаю, что тебе ответить. И, наверное, не выдержу, сделаю что-нибудь безумное.

— Ну что ты, не надо, — забирает у меня из рук белый флаг со следами моей крови. — Не стыдись, ладно? Хотя можешь немножко, — обнимает он меня, и в его объятиях я выдыхаю, прижимаюсь к груди, чутко улавливая, как неспокойно бьётся сердце Короля.

Он целует меня вначале в макушку, а затем приподнимает за подбородок, и его горячие губы находят мои, и я задыхаюсь от избытка чувств, от пожара в груди, где пламенным цветком расцветают моя любовь к моему Лео, мужчине, который может стать всем, заполонить собой все отсеки. И тогда либо мой корабль пойдёт на дно, перегруженный до отказа, либо взмоет ввысь, получив новый мощный реактор, способный вытянуть любые, даже смертельно опасные грузы.

Слова любви рвутся с губ, но я не даю им родиться. Рано. А может, никогда. Но о плохом думать сейчас не хочется. Пусть лучше будет неизвестность. Так легче жить и подпитываться от грёз, где я могу верить, что всё же не до конца безразлична ему.

Но то, что Лео меня не оттолкнул, уже говорит о многом. По крайней мере, тело его приняло меня. Телу понравилось. Этого мало — я знаю, но малость — лучше, чем ничего.

— Посмотри на меня, — просит Лео, приподнимая мой подбородок большим пальцем. И я смотрю ему в глаза, где притаилась нежность. Что-то такое, чего раньше я никогда не видела в нём. — Всё хорошо, Эль. И всё, как раньше: я никогда тебя не обижу и никому не дам обидеть тебя. Просто верь мне, ладно? Если я буду знать, что ты со мной, я стану сильнее и смогу решить любые проблемы.

Я хочу сказать ему, что у него нет повода сомневаться, но в этот момент звонит телефон. Вздрагиваю. Лео чувствует и дрожь, и мой испуг.

— Тш-ш-ш, — успокаивает он меня, — хочешь, я сам отвечу?

— Нет, — мотаю головой, — это Саша. Ландау, — не знаю, зачем поясняю. — Музыка на него своя. Я… от неожиданности.

Лео сжимает челюсти, но ничего не говорит. Но и из комнаты не выходит. Я под его взглядом как под расстрелом.

— Да, — спрашиваю, ломая голову, почему в такую рань.

— Я п-приехал, Таня, — он запинается, волнуется, значит. — А тебя нет. Я в общежитие заехал. Что-то случилось? Ты только скажи, пожалуйста.