Владимир Мономах - Борис Васильев

— Нет, — жестко ответил князь Владимир. — Только Союз князей с крестным целованием спасет Русь Великую от междоусобиц. Только Союз!..

— Ну…

— Ну, до этого надо еще в Чешскую Землю пройти, — хан Иляс не любил споров. — А то ты, мой князь, так и не исполнишь повеления великого князя Киевского Святополка.

— Это ты правильно заметил, сынок, — кивнул ему князь Владимир. — Давай, с Богом, в Чехию.

— Воистину, что с самим Господом Богом, — вздохнул Меслим.

Хан Иляс шел в авангарде Мономахова войска, так ни разу и не вступив в бой. Ни в Польше, ни в Чешской Земле. Это объяснялось невероятным ужасом перед кочевниками, который Европа извлекла из легенд об особой, изощренной жестокости таинственных жителей Дикой Степи, которых и в глаза-то никогда не видала. Легенды распространяла прежде всего католическая церковь через монахов, безграмотных ксендзов и паникеров из обленившегося дворянства. Ужас валом катился по Европе, и целые народы впадали в панику, поспешно отходя в горы, в теснины, бросая не только города и селища, но и хорошо укрепленные замки.

— Бегут!.. — с неудовольствием докладывал командующий авангардом хан Иляс. — И в Польше бежали, и в Чешской Земле побежали. Если так будут бегать, мы никакую Богемию не возьмем.

— Почему же не возьмем? — благодушествовал Железян.

— Расступятся, — усмехался Меслим.

— Нам велено взять Богемию? Велено. Вот мы и возьмем ее, — похохатывал Железян.

В Богемию вошли без боя.

— На поток и разграбление! — повелел князь Мономах. — Должны же мы доказать великому князю Киевскому, что взяли… как называется этот городок на пути?

— Пардубиц.

— Вот из него и везите подарки в Киев.

— Степь подарков не берет, — твердо сказал Иляс. — Степь берет добычу, а добычи не было.

— Это ваше дело, — пожал плечами Мономах. — Сами и разбирайтесь.

— Мои парни не гордые, — усмехнулся Железян. — Мы и возьмем, что под руку попадется.

— Тебе не кажется это странным, мой князь? — тихо спросил Меслим.

— Что именно?

— А то, что никакая Богемия, ни Чехия великому князю не нужна.

— Это я понял, — вздохнул Мономах. — Но цель? Должна же быть во всем этом какая-то цель?

— Удалить тебя из твоего замка.

— Выстави-ка на всякий случай дозоры в обе стороны, хан Иляс, — подумав, сказал Мономах. — Береженого Бог бережет. Все может быть.

Не успели дружинники Железяна как следует покопаться в оставленном без боя городе, как с восточной стороны примчался дозорный:

— Сполох!.. Сполох!..

— В чем дело? — строго спросил хан Иляс.

— Английскую королеву Гиту вместе с детьми пытаются захватить!..

— Кто?!! — гаркнул Мономах.

— Не сказал посыльный! Не сказал!.. Без слов мертвым с коня рухнул!..

— Иляс, сынок, выручай!..

— За мной!.. — крикнул хан Иляс. — Пленных не брать! Рубить всех, кто под саблю сунется!..

И впереди всех помчался на восток.

— Разворачивайся, воевода, — сказал Мономах Железяну. — И — домой!

— Беспокоишься? — спросил Меслим.

— За королеву — нет, на то она и королева. За детей — всегда, на то они и дети.

Коноводы уже подводили к ним коней.

Гита с детских лет была воспитана в мужественном ожидании опасности. Да, она была женщиной, но умела не впадать в панику, даже когда рядом с нею находились дети. Когда супруг ее князь Мономах по повелению великого князя Киевского Святополка Изяславича ушел походом на Богемию, оставив ее с четырьмя детьми почти без охраны, она первым делом организовала четкую защиту собственного дома: вооружила всю челядь, распределила силы и соорудила тайное убежище в глубоком овраге, в глинистых склонах которого были заранее вырыты пещеры с потайными выходами. О них знали только очень близкие люди, которым она доверяла безоговорочно. Так, как и они доверяли ей.

Основной боевой силой Гиты были девять ее охранников, опытных и сообразительных воинов. Был еще старый повар, сопровождавший Гиту со времен ее бегства из Англии и умеющий готовить вкусные блюда из, казалось бы, совсем уж ни на что не годных остатков. Именно этот повар и посоветовал ей в свое время рыть из подвала под домом подземный ход, что выводил прямо в овраг. В подвалах были надежно спрятаны и продукты, и даже запасы воды на случай полного и длительного окружения их деревянной крепости.

Когда-то боярин Добрыня включил в охрану Гиты и тройку своих лучников с добрым запасом стрел, указав, где следует сделать в доме тайные амбразуры, которых снаружи было почти не видать.

Так что князь Мономах не кривил душой, когда говорил, что не беспокоится за свою королеву, веря в ее воинский талант, решительность и мужество.

Королевы умеют защищать как своих подданных, так и своих детей.

Дети Мономаха были на всякий случай укрыты в глинистых пещерах оврага вместе с кормилицами, мамками, няньками и прислугой. А королева Англии, готовая к неожиданностям, стояла во главе всех своих малочисленных, но абсолютно преданных ей вооруженных сил.

И вот на тусклом предрассветье Гиту осторожно разбудила ее личная горничная:

— Ваше величество…

— Что?.. — Гита спала чутко.

— Вас спрашивает человек в черном плаще. Лица не видать.

— Как назвался?

— Одним словом: побратим.

— Проводи его за руку прямо сюда.

«Как же Свирид мимо стражи прошел?.. И как узнал, что мне нужна помощь?..» — Едва она подумала об этом, как вошел начальник Тайной разведки великого князя Киевского.

— Моя королева, — Свирид поцеловал ее. — Святополк натравил на тебя половцев и всякую мразь. Их задача во что бы то ни стало выкрасть твоих детей.

— Не найдут.

— Если отважатся напасть — никого не щади, вели добивать раненых. Троих молодцев моя стража уже уничтожила. Так что держись, воюй и никого не слушай. Будут здесь через полчаса, не раньше. Мне пора исчезать.

Свирид снова поцеловал ее и вышел.

Гита подтянула ночную сорочку, надела поверх нее глухое платье из тонкого сукна, а поверх платья — боевой панцирь. Он привычно и ладно облек ее тело.

И тут же, тихо постучав, вошла горничная.

— Какие будут повеления, ваше величество?

— Боевая тревога.

— Слушаюсь.

Девушка вышла.

И почти тотчас негромко ударил колокол домашней церкви. Послышался сдержанный шум: каждый занимал свое место.