Чёрная Карета - Эндрю Питерсон

усатого рыбака, который тащил на плече связку красножабриков.

Мальчик поднялся на цыпочки на крошечном островке посреди улицы. По обе стороны от него рокоча катилась толпа. Тинка нигде не было видно. Джаннер хотел позвать братишку, но боялся привлечь к себе лишнее внимание.

И тут голова Тинка мелькнула над толпой, под навесом лодочного сарая на другой стороне улицы. Стиснув зубы, Джаннер дождался просвета и бросился через дорогу. Дважды он чуть не упал. Он ещё не успел добраться до лодочного сарая, как вокруг вдруг образовалась пустота, и в нос ему ударила нестерпимая вонь. Не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что поблизости появился тролль. Джаннер опустил голову и полез дальше.

Тинк стоял на бочонке и круглыми глазами смотрел на плетущегося мимо тролля. Побагровевшие дагтаунцы давили друг друга, спасаясь от вони. Тролль шагал, покручивая на верёвке дубинку. Вид у него был довольный, как у сытого младенца, подбородок блестел от слюны.

– Не делай так больше! – прошипел Джаннер, сдёрнув брата с бочонка за шиворот.

– Не делать чего? – спросил Тинк, вырвался и сердито взглянул на Джаннера.

– Нам нужно держаться вместе. Не успели мы перейти через улицу, как я тебя потерял! Единственный способ добраться до норы – не расставаться.

– Да ладно, мы же оба знаем, где она, – горячо возразил Тинк, выпрямляясь в полный рост и оказавшись на голову ниже брата. – Я, как и ты, прекрасно слышал указания Мак-Хиггинса. Или ты думаешь, мне не хватит ума найти тайник в одиночку?

– Мой долг – защищать тебя.

– А если я не хочу, чтобы меня защищали?

– Ничего не поделаешь. Я Хранитель трона, а ты король. Вот и всё. Я обязан доставить тебя целым и невредимым в Ледяные прерии.

– А если я не хочу в Ледяные прерии? Если я хочу домой?

– Ты сошёл с ума? – спросил Джаннер. – Мы не можем вернуться! И потом, Глибвуд никогда не был нашим настоящим домом. Наш дом – Анниера, а ты – король.

Тинк вздохнул и отвернулся, что-то бормоча.

– Что ты сказал? – поинтересовался Джаннер.

– Ничего.

– Тинк, что ты сказал?!

Тинк устремил на брата испепеляющий взгляд:

– Я сказал, что не желаю быть королём. И не зови меня больше Тинком. Я Кальмар.

Толпа катилась мимо, не обращая никакого внимания на двух мальчиков, спорящих под навесом лодочного сарая.

Джаннер понизил голос:

– Хорошо, Кальмар. Мне всё равно, хочешь ты быть королём или нет. Я Хранитель трона, и сейчас мы с тобой пойдём в нору. Если не хочешь быть королём, скажи это маме или дедушке.

У Тинка вспыхнули глаза. Мальчик нахмурился – такое выражение лица Джаннер видел у брата, только когда они боролись или играли в «корабли и акулы». Когда Тинк оказывался загнан в угол и обездвижен. Тогда он приходил в ужас – и в ярость.

И тут младший брат сказал то, что ранило Джаннера до глубины души:

– Плевать я на вас на всех хотел. Мне ничего не нужно. Отстань!

И убежал.

34

Глаза в темноте

Джаннер, словно окаменев, смотрел на то место, где только что стоял Тинк. Он покрылся липким потом и внезапно понял, что остался один.

И дело было не только в том, что Тинк сбежал – хотя это так взбесило Джаннера, что он искренне захотел двинуть брату в нос, – дело было ещё и в том, что Тинк его бросил.

Людская река словно стала шире, быстрее и враждебнее. Нора, в которой, как отчаянно надеялся Джаннер, ждали родные, показалась мальчику невероятно далёкой, такой же недостижимой, как луна.

Почему Тинк – Джаннер отказывался даже мысленно называть его Кальмаром – так поступил? Конечно, братишку изрядно смущала мысль, что он король, но вот к такому повороту Джаннер был не готов. Может, Тинк решил таким образом доказать старшему брату, что он уже взрослый? Джаннер много раз думал о Тинке плохо – и ошибался. Конечно, он излишне давил на него – но взять и сбежать…

«Ну и ладно, – с горечью подумал Джаннер. – Пусть сам ищет дорогу в укрытие».

Укрепившись духом, он нагнул голову и нырнул в бешеный поток транспорта и пешеходов на Набережной улице.

Он спотыкался, прыгал и подныривал, одновременно разглядывая названия на указателях, висящих над бессчётной толпой. Рончи сказал: если повернуть налево, на проезд Кремпо, а потом направо, в Пахотный переулок, в конце концов снова выйдешь на Набережную. Это был лучший способ обойти самое людное и опасное место – причал, откуда Клыки переправлялись на пароме в Торборо.

По пути Джаннер, вытягивая шею и вертя головой во все стороны, высматривал Тинка, но братишка исчез бесследно. В этом хаосе было трудно найти кого угодно, а уж тем более маленького вёрткого мальчика. Джаннер многое собирался ему сказать, когда они вернутся целыми и невредимыми в убежище.

Его мысли прервал очередной указатель: проезд Кремпо. На столбе сидела ворона. Джаннер протиснулся между рыбаками, белошвейками и ослами, тянущими гружённые рыбой повозки, и, с трудом переводя дух, остановился возле поворота.

Дверь у него за спиной распахнулась, и вышли четверо Клыков. Смеясь, они шаткой походкой спустились с крыльца прямо на тротуар, где стоял Джаннер. Мальчик замер, глядя в землю. Клыки, рыгая и хохоча, прошли мимо и растворились в толпе. Джаннер бегом миновал магазин, где продавались рыбацкие сети, повернул за угол и нырнул в переулок. Проезд Кремпо тянулся от реки, уходя в недра Дагтауна.

Хоть Джаннер и злился на Тинка, он надеялся нагнать его здесь. Он внушил себе, что прежде всего беспокоится о безопасности брата, но Джаннер боялся ещё и за себя и старался не думать, что будет, если он заблудится в лабиринте улиц.

Какая-то добродушная на вид женщина с корзиной шла по улице навстречу Джаннеру.

– Простите, мэм, – робко сказал он, – я ищу брата. Вы не встречали маленького мальчика, чуть ниже меня…

Женщина грустно взглянула на него, молча прошла мимо и скрылась в многолюдье Набережной улицы. И так было со всеми, кого встречал Джаннер. Они печально смотрели на него и, не говоря ни слова, шли дальше.

Миновав несколько переулков – грязных, застроенных неприглядными серыми домами, вроде того, куда их привёл тайный ход накануне ночью, он наконец, мысленно поблагодарив Рончи Мак-Хиггинса, увидел на указателе «Переулок Пахотный».

Улица тянулась в обе стороны – серая, замусоренная, с клохчущими курами и валяющимися черепками и старыми досками. Жилых домов здесь не было – только заброшенные лачуги с выбитыми стёклами; двери и те давно растащили. За спиной у Джаннера вдоль Кремпо в унылом молчании ходили люди, однако