Лукреция Борджиа - Сара Брэдфорд

Радостная новость, однако, не излечила Лукрецию: состояние ее в последующие дни ухудшилось. 31 июля Проспери сообщает, что она очень слаба, и врачи полагают, что оба — и сама она, и ребенок — погибнут. Она страдала от сильного носового кровотечения, после которого, казалось, наступило облегчение, причем до такой степени, что герцогиня выразила желание ехать в Бельригуардо. Врачи уклонились от советов по этому вопросу. Многие ее придворные дамы, по свидетельству Проспери, также были больны, а мадонна Цецарелла скончалась. 3 августа, когда к постели больной примчались Чезаре и Альфонсо, Лукреция почувствовала себя лучше и даже смогла, одевшись, принять их, лежа на кровати. Об этом три дня спустя она сообщила Эрколе. Переодевшись в костюм рыцаря Святого Иоанна, Чезаре вместе с тремя другими всадниками (в том числе с Троке и Ремолинсом) сделал большой крюк, чтобы увидеть любимую сестру, рискуя опоздать в Милан на тайную и очень важную встречу с Людовиком XII. Альфонсо прибыл вскоре после него, и, по словам Лукреции, все трое насладились «приятной двухчасовой беседой».

Улучшение состояния больной при виде брата и мужа продлилось недолго. Болезнь снова захватила ее: лихорадка и рвота продолжились, хотя бодрые письма Лукреции к свекру не содержали и намека на опасность ее положения. Многие ее врачи тоже заболели: серьезно захворал Франческо Кастелло, а Франческо Карри впоследствии скончался. К началу сентября Лукреция была серьезно больна, каждый день озноб и жар сменяли друг друга. Франческо Кастелло доложил Эрколе, что только роды облегчат ее состояние. Епископ Венозы писал в Рим об упадке духа герцогини и истерических явлениях. 3 и 4 сентября приступы болезни были столь сильными, что Кастелло мог уповать только на милость Бога. Вечером 5 сентября у нее начались судороги, корчившие в муках тело. Пронзительно вскрикнув, она родила мертвую семимесячную девочку. Началась родильная горячка, и врачи впали в отчаяние. Через два дня, на рассвете 7 сентября, неожиданно явился Чезаре: он вновь примчался из Милана как бешеный, в сопровождении шурина, кардинала д'Альбре и тринадцати всадников. В это же утро врачи приняли решение пустить Лукреции кровь. Чтобы хоть как-то отвлечь сестру, Чезаре держал ее ступню и шутил. Ему удалось рассмешить больную, однако ночью ей стало хуже. Кастелло не спал, боялся оставить ее, а утром Лукрецию причастили. Тем не менее утро прошло, и ей стало лучше. Измученный Кастелло, отвечая на расспросы Проспери, сказал: если все пойдет, как сейчас, то она выживет. Чезаре. ободренный надеждой на выздоровление обожаемой им сестры, исчез так же быстро и тайно, как и появился. Курьеры метались между Феррарой и Римом, принося свежие известия о Лукреции. 8 сентября в Риме Костабили сообщил, что Александр «с глубоким прискорбием услышал о рождении у дочери Лукреции мертвого ребенка, однако заключил, что горевал бы куда больше, если бы младенец был мальчиком». Сарацени, который также был на приеме у папы, добавил, что «он очень хвалил герцога Альфонсо за нежное отношение к дочери». Эрколе же, судя по письму, надиктованному Лукрецией 4 сентября, не прекращал давить на нее, с тем чтобы она похлопотала за его фаворита, Джан-луку Поцци, и понудила бы папу дать ему кардинальскую шапку. Тем не менее при известии о мертворожденном ребенке герцог кинулся к постели больной из Реджо, где на тот момент он совещался с Валентинуа.

Лукреция долга своего не исполнила: не подарила Эсте наследника, однако страдания ее на этом не закончились. 13 сентября болезнь вернулась, причем приступ был таким сильным, что, пощупав собственный пульс, Лукреция воскликнула: «Как хорошо, я умерла!» В завещание, которое она привезла с собой из Рима, Лукреция добавила пункт в пользу Родриго Бисельи. По Италии поползли слухи, что ее отравили. Предполагалось, что неудача Лукреции подарить Эсте наследника дала им шанс избавиться от ненавистных Борджиа. Такие разговоры были несправедливы: Альфонсо и Эрколе искренне беспокоились о здоровье Лукреции, Альфонсо даже поклялся, что если Лукреция останется жива, он пешком совершит паломничество к святилищу мадонны Лорето. Под конец он изменил свое намерение: и хотя и совершил паломничество, но не пешком, а более комфортно, на корабле, заручившись при этом разрешением Александра отступить от данной им клятвы. К началу октября Альфонсо уехал в Лорето, а Лукреция, оправившись от болезни, поселилась вместе с придворными дамами на три-четыре дня в монастыре Корпус Домини, подальше от любопытных глаз. Она хотела исполнить зарок, данный ею во время болезни, — носить только серую одежду.

Семья Лукреции достигла в это время вершины власти. К концу года Чезаре совершил еще один устрашающий поступок, названный его современниками «самым красивым обманом». Никто не знает, было ли Лукреции в разгар ее болезни летом 1502 года известно о планах Чезаре расширить и укрепить свое положение в Италии и о том, какими рискованными и опасными были эти планы. Со дня своего назначения гонфалоньером брат задумал забрать земли Церкви. К концу июня 1502 года в его руках была большая часть земель к северу от Кампании, принадлежавших ранее викариям. Камерино приготовилось сдаться, а Синигалию, городок на Адриатике, планировалось уничтожить. Все земли римских баронов в предместьях Рима, за исключением тех, что принадлежали семейству Орсини, бывших на тот момент его союзниками, отошли Борджиа. Внутри Папского государства пока только Болонья, Перуджа, Читта-дель-Кастелло были неподконтрольны Чезаре, а коли так — являлись очевидными мишенями. Молниеносная атака Чезаре на Урбино чудесным образом привела правителей этих городов (большинство служило капитанами в войске Чезаре) к мысли, что такая же судьба может постигнуть и их. Встретившись на Тразименском озере[36], вскоре после бегства Гвидобальдо, Вителлоццо Вителли из Читта-дель-Кастелло и Джанпаоло Бальони из Перуджи (оба капитаны Чезаре), произнесли высокие слова о «великом предательстве» [Урбино], совершенном герцогом [Чезаре], и о том, что они начали «распознавать его арабскую сущность».

И снова желание Людовика заполучить Неаполитанское королевство стало для Борджиа ключом, открывавшим двери к заветной цели. Весь июль и август папа открыто порицал Орсини и Вителлоццо Вителли, в то время как Чезаре, таинственный и неуловимый, занавесив от гнуса тонким шелком лицо, охотился с леопардами в лесных окрестностях Урбино. Франческо Троке изо всех сил убеждал Людовика не защищать Орсини и Бентивольо. В обмен на это Борджиа обещали королю помощь в неаполитанской кампании. Изабелла д'Эсте, куда более проницательный и хладнокровный политик, нежели ее супруг, уловила эти настроения и предупредила Франческо, чтобы тот вел себя осторожно: