Лукреция Борджиа - Сара Брэдфорд

Лукреции очень хотелось опять уехать из Феррары, в этот раз на виллу Эсте в Меделане, однако отъезд был отложен из-за опасной болезни любимой ею Анджелы Борджиа. Она осталась, перебравшись в другой дворец — палаццо Бельфьор на северо-восточной оконечности Феррары. Произошло это, возможно, из-за работ декораторов в ее апартаментах в Кастелло. Бельфьор использовался по большей части как летняя резиденция, там спасались от нездоровой жары и зловония центральной части Феррары. В настоящее время от этого здания остались лишь покосившиеся мраморные колонны, которые стояли когда-то на острове в Барко. Место это было описано болонским писателем Джованни Сабадино дельи Ариенти как «обиталище великолепной и удивительной красоты и самой прекрасной архитектуры, которую когда-либо создала инженерная мысль». Не осталось следов от центрального двора с лоджиями, расписанными фресками. Они изображали Альберто д'Эсте и его придворных во время охоты, празднества в полях, охотничьи домики. Другие залы также посвящены были охотничьим мотивам: тут и олени, и львы, и кабаны, и даже слон, которого, по всей видимости, привозили в Феррару. Самые главные фрески прославляли герцогиню Элеонору и ее придворных. Их художник запечатлел танцующими под пение труб и бой барабанов, за игрой в шахматы, во время пиршеств. Не забыли и официальное прибытие Элеоноры в Феррару в качестве невесты и свадебную церемонию.

В июне Лукреция все еще жила здесь, когда ее брат Чезаре снова в полной мере проявил свою натуру: совершил молниеносный налет на Урбино. Гвидобальдо был застигнут врасплох: он считал, что Чезаре в ста пятидесяти милях от него осаждает Камерино. Пришлось бежать, не дожидаясь, пока Чезаре вступит в Урбино. Произошло это утром 21 июня. Новость о захвате Урбино поразила сердце каждого итальянского правителя, не исключая Мантуи и Феррары. Ночью в сопровождении всего лишь четырех всадников Гвидобальдо примчался в Мантую, где все еще гостила его жена Елизавета. Остановку он сделал лишь у виллы Монастироло, чтобы посоветоваться с находившимся там Эрколе. Проспери написал Изабелле: «Печальная новость о достопочтенном герцоге Урбинском вызвала [здесь] такое изумление у каждого, что два дня прошло, прежде чем этому поверили, однако покорное принятие случившегося со стороны властей жителям очень не понравилось». Лукреция, по его свидетельству, расстроилась больше всех: она не забыла теплый прием и почести, которые ей оказал Гвидобальдо. Очень жалела она герцогиню. «Не верю, что она притворяется, — добавил он, — потому что за такой поступок на том свете отправят в ад; ее испанцы придерживаются того же мнения». В тот же день Изабелла написала своей невестке, Кьяре Гонзага. Она рассказала о том, как явился к ней Гвидобальдо «в одном камзоле», хорошо хоть спас свою жизнь. Нападение Чезаре она назвала «неслыханным и проклятым», сказала, что все «мы потрясены, ошеломлены и едва понимаем, где находимся».

Изабелла ударилась в панику: как бы и ей не разделить судьбу золовки. Тот факт, что она, хотя бы и ненадолго, предоставила укрытие семье герцога Урбинского, мог вызвать у Чезаре подозрения. Приезд посла Чезаре (Изабелла в письме назвала его «Франсезе», но, вероятно, то был Франческо Троке, доверенный человек Чезаре) напугал ее еще сильнее. Убежденная в том, что Троке шпион. Изабелла немедленно написала Франческо Гонзага (муж в то время уехал к французскому королю) и попросила, чтобы он прислал ей письмо с лестными словами о Чезаре, тогда она покажет его этому человеку. Гонзага, как обычно, не спешил с ответом, а потом написал таки письмо, которое Изабелла забраковала. Тогда она сочинила письмо сама и отправила мужу при условии, что он сохранит это в секрете. В этот раз в число подозрительных лиц наряду с Чезаре она включила и Лукрецию: «Надо, чтобы эти вещи не дошли до ушей герцога и герцогини, иначе они не поверят словам, которые я вставила в письмо, относительно нашей преданности Валентинуа».

Макиавелли, приехав в Урбино с флорентийской делегацией 24 июня, постарался сразу же переговорить с Чезаре. Двадцатипятилетний герой произвел на него сильное впечатление. Позднее он написал о нем в VII главе «Государя»: «Этот человек поистине великолепен и величествен: на войне любая великая цель для него мала. В погоне за славой и землями он не знает усталости, ему неведом страх. Он приезжает в одно место прежде, чем кто-либо узнает, что он уехал из другого. Солдаты его любят, и войско его собрано из лучших людей Италии. Все это делает его непобедимым и опасным, тем более что ему постоянно сопутствует удача».

Выпад Чезаре вызвал у Лукреции противоречивые чувства, так как и Эрколе, феррарцы и, конечно же, Гонзага, относились к ней самой с подозрением. Тем не менее можно не сомневаться, что в душе она гордилась успехами брата. Феррара могла не волноваться: Лукреция являлась гарантом безопасности города. С другой стороны, герцогиня чувствовала себя в изоляции. Она полагалась лишь на испанскую часть своего окружения. Альфонсо в это время был у французского короля, Эрколе тоже направлялся туда, а Лукреция тяжело переносила очередную беременность. Пошла вторая половина лета, а здоровье Лукреции все ухудшалось. В середине июля Феррару настигла эпидемия, и Лукреция, будучи ослаблена, заразилась. 11 июля Проспери доложил, что в субботу Лукрецию стошнило после того, как она немного поела. У нее началась лихорадка, и «вечером все очень о ней забеспокоились». Оповестили Эрколе и Альфонсо. «Да хранит ее Бог, поскольку не годится, чтобы умерла она именно сейчас». — цинично добавил корреспондент Изабеллы. 13 июля из Бельфьора Лукреция написала Эрколе, благодарила за письмо, которое прислал он ей из Пьяченцы по пути в Милан: «Если что и сможет дать мне быстрое облегчение от моего недомогания, так это Ваше дружелюбное письмо». Начиная с субботы она мучилась от лихорадки и чувствовала себя слишком плохо, чтобы сообщить ему о своей болезни, поэтому Эрколе проинформировал Джанлука Поцци (он всегда был рядом в надежде получить от ее отца кардинальскую шапку). Лукреция страдала от судорог, которые то приходили, то отступали. Альфонсо приехал утешить ее, а следом за ним — Сиджизмондо. 24 июля судороги и лихорадка не прекращались. Врачи делали все, чтобы помочь ей и спасти ребенка. Альфонсо спал в соседней комнате, и Лукрецию кормили в его присутствии. По дороге от французского короля к папе к ней заехал Франческо Троке. Александр прислал из Рима своего любимого врача, епископа Венозы, а из лагеря Чезаре прибыл Франческо Ремолинс, известный итальянцам как Ремолино.

Эрколе, папа и Чезаре приказали врачам не отходить от постели больной, и Лукреция надеялась скорее поправиться с их помощью. Александр, никогда не забывавший о своих интересах, воспользовался болезнью дочери и в переговорах с Эрколе вновь поднял вопрос о ренте. Он заявил, что болезнь случилась из-за недостаточного обеспечения, и потребовал поднять его с 10 до 12 тысяч дукатов. 20 июля Чезаре написал сестре письмо из Урбино и сообщил о неминуемой сдаче Камерино и всех его правителей. Правителями были Варани, свойственники Эсте. То, что он сообщил ей об этом, свидетельствует, что вряд ли Лукреция была так шокирована военными вылазками брата, как она это старалась показать.