Второе пришествие кумранского учителя. Поцелуй Большого Змея - Яков Шехтер

– Шуа, ты не представляешь, насколько это серьезно.

Енох вскочил с камня и в возбуждении зашагал по комнате.

– Я не могу тебе все рассказывать, мальчик. Не имею права. Но кое-что все-таки объясню.

«Вот и хорошо, – подумал я. – Раз ты не имеешь права все рассказывать, то и я не обязан раскрывать тебе всю правду про томление».

– Странное, ты называешь его странным… – Енох остановился напротив меня. – Оно действительно странное, потому, что не присуще никому из людей. Кроме избранных для особой участи. Свет поставил на своих избранниках отметку, вложив в их руки частицу себя. Да, Шуа, несколько минут назад ты легонько ударил меня Светом. Случайно или намеренно, сейчас мы не будем выяснять. Я думаю, ты пока не понимаешь, что с тобой происходит. Ты стесняешься своего положения или боишься о нем говорить.

Енох уселся возле меня и заглянул в лицо. Его глаза сверкали, а уголки рта слегка подергивались. Судя по всему, учитель Енох был крайне возбужден.

– Светом владеют считанные люди в каждом поколении. Наставники, главы направлений, и еще один-два ессея. Они получают его в конце духовного пути, после многих лет упорной работы и самосовершенствования. В твоем возрасте Свет открылся только Учителю Праведности. И он передал своим ученикам, что второй Учитель также будет владеть светом с юного возраста. С тех прошло полторы сотни лет, и ты первый, у кого…

Он осекся, и порывисто встав, снова зашагал по комнате. Я молчал, не зная, что сказать. Слова Еноха очень походили на мамины, но ведь отец называл их глупыми фантазиями. С другой стороны Шали величал Еноха большим праведником, а разве праведник может ошибаться? И если Енох прав, как мне жить дальше? Что делать со своей избранностью? Ведь я не чувствую в себе ни силы, ни желания учить. Да и чему учить, когда я сам ничего не знаю, и пришел в обитель как ученик. Какой из меня Учитель праведности?!.

– Шуа, – Енох подошел ко мне и снова уселся на камень. – Как бы там ни было, но учение важнее всего. Правда, – тут он засунул руку в суму и вытащил из нее небольшой зеленый шарик. За гладко отполированной поверхностью камня открывалась глубина, прикрытая тепло мерцающим светом.

– Учиться теперь мы будем по-иному. Соломинки отложим в сторону. Человеку, в котором прорезался Свет, нужно начинать с другой линии. Вот смотри, этот шарик сделан из камня нофэх. Его добывают в Тимне, у берегов Тростникового моря, там, где сохранились копи царя Соломона. У нофэха совершенно удивительные свойства: он умеет принимать и сохранять Свет, а потом отдавать его. Камень можно использовать в качестве светильника, а особенно сильные ессеи ухитрялись даже кипятить на нем воду.

Енох положил шарик на ладонь и пристально уставился на него. Камень задрожал и, как мне показалось, изменил цвет. Енох сузил глаза, сглотнул слюну, и в тот же момент шарик приподнялся над его ладонью и повис в воздухе, потихоньку вращаясь. Его темно-зеленый цвет светлел на глазах.

– Оп! – воскликнул Енох и повернул ладонь. Теперь шарик висел не над рукой Еноха, а сбоку, словно лежа на невидимой полочке. Енох несколько раз поднял и опустил руку, а затем снова повернул ладонь тыльной стороной к земле, и шарик упал точно на ее середину.

Теперь он уже был не темно-зеленым, а светло-салатовым.

– Как вы это делаете, учитель Енох? – спросил я. – В вас тоже открылся Свет?

– Нет, – усмехнулся Енох. – Это не Свет, а упорные тренировки. Ну и, конечно, минимальная избранность. Ты доберешься до моей ступени за два-три занятия. Если, конечно, мы не ошибаемся в оценке твоих способностей.

Я пожал плечами. Разговоры о моих необычных способностях и особом предназначении сулили только неприятности.

– Возьми, – Енох протянул мне нофэх. Я осторожно протянул ладонь ковшиком, и шарик скатился прямо в ее середину. Он был теплый и тяжелый. Гораздо тяжелее, чем казался с виду. Как Енох мог удерживать его в воздухе?

– Покатай его по ладони, – сказал учитель, поднимаясь на ноги. – С нофэхом нужно знакомиться, привыкать.

Он подошел к стене и повернул ручку. Окошко под потолком закрылось, и в комнате воцарилась непроглядная тьма. Другое зрение еще не успело включиться, как темноту прорезало теплое зеленое свечение. Камень в моей руке медленно накалялся, точно головня, вылетевшая из костра и раздуваемая ветром.

– Не бойся, – раздался голос Еноха. – Он не станет горячее.

Свечение все усиливалось, пока не достигло яркости фитиля глиняного светильника. Енох приблизился. При мерцающем зеленом свете его лицо приобрело непривычные очертания.

– Нофэх скоро погаснет, – сказал Енох. – Я не могу больше ничего сделать. Сил маловато. А вот если ты примешься за дело, то думаю, камень будет светиться всю ночь.

– А разве тренировки не прибавляют силу? – спросил я.

– Прибавляют, но не настолько. Ангел над Хермоном вынул что-то из моей души, и я… – голос Еноха на мгновение задрожал, но тут же вернулся к обычной интонации. – Теперь я способен только на преподавание и длительные прогулки.

Я не стал расспрашивать, о чем он мечтал до встречи с ангелом, а принялся катать светящийся шарик по ладони. Енох отошел в сторону, и окошко снова открылось.

– Попробуй приподнять шарик вверх, – сказал он. – Не теплом, а светом. Ты помнишь, как тебе удалось сжать мои пальцы?

Я молча кивнул и сделал вид, будто пытаюсь поднять шарик: сощурил глаза и несколько раз судорожно сглотнул слюну.

– Не получается? – участливо спросил Енох.

– Нет.

– Ладно. Я пойду, а ты посиди один, подумай. И потренируйся. Когда решишь, что устал, отправляйся в комнату учителя Малиха.

– Хорошо, учитель Енох. Спасибо.

– И тебе спасибо, – он протянул руку и взъерошил мои волосы. Из кончиков его пальцев совершенно явственно струились тепло и любовь, обволакивая мою голову сладким туманом участия.

Енох повернулся и вышел, а я начал упражняться с шариком. Теперь я сел лицом к двери, чтобы никто не сумел застать меня врасплох. Игра с шариком оказалась сущим пустяком. Я легко поднимал его на три-четыре локтя, и, поворачивая ладонь набок, подобно Еноху, удерживал его на том же расстоянии, словно лежащим на длиннющей полке.

Наигравшись, я попробовал заполнить его Светом, и хотя Енох не объяснил, как это нужно делать, шарик под воздействием томления засветился, став не светло-салатовым, а ярко-голубым. Окошко я закрыл, не вставая с места, и в очередной раз убедился в правоте Еноха – мой нофэх освещал комнату не хуже солнечных лучей.

Выйдя в коридор, я поднял над головой шарик. Сразу стали видны неровности стен, выбоины в плитах пола, пятна лишайника на потолке. Колонны у входов в арки оказались украшенными незатейливой резьбой, над ними проступали надписи, высеченные в камне. Я обошел по кругу зал, читая эти надписи: Врата Мудрости, Врата Страха, Врата Любви, Врата Трепета, Врата Света, Врата Знания. Комната Еноха находилась за Вратами Страха, а Малиха за Вратами Знания.