Второе пришествие кумранского учителя. Поцелуй Большого Змея - Яков Шехтер

Я вошел в комнату, открыл окошко, пригасил шарик и спрятал его за пазуху. Малих заскрипел плитой входной двери спустя несколько мгновений после того, как я уселся на свой камень. Или он специально дожидался в коридоре моего появления или…

В жизни ессея нет места для случайностей, любил повторять отец. Свет, висящий над нашими головами, мудро управляет всем сущим. В каждом событии кроются смысл и послание, даже в количестве сорванных ветром листков дуба, медленно кружащихся в воздухе.

– Однажды ученики попросили Учителя Праведности, – с ходу начал Малих, – разделить Учение на части. Им казалось, что таким образом они смогут лучше его усвоить. И тогда Учитель рассказал им про голубя.

Как-то раз один из нечестивых священников Иерусалимского Храма решил выяснить, почему птица может летать, а человек – нет. Он взял голубя, одного из тех, что использовали для жертвоприношений, посадил его в большую клетку и много дней наблюдал за поведением птицы. Потом он расчленил голубя на части, разложил перед собой на столе и принялся старательно изучать. Он понял, как устроены крылья голубя, подсчитал количество перьев, произвел разного рода замеры и вычисления, но понять, почему птица летает, так и не сумел. Ведь полет – это свойство, присущее целой и живой птице, и не имеет никакого отношения к отдельно взятым крыльям, голове или хвосту.

Я надеюсь, Шуа, ты осознал, что Учение нужно воспринимать и изучать только целиком, в живом взаимодействии всех его частей.

– Но мне и в голову не приходило сосредотачиваться на чем-то одном, – возразил я.

– Сегодня не приходило, а завтра может прийти. Не ты первый выходишь на дорогу, и опасности, подстерегающие путника, мы уже успели изучить. И первая из них – желание сосредоточиться на той части Знания, в которой ученик делает самые большие успехи. Ему кажется, будто продвижение в одной области может искупить отставание в других.

Рассказывают, будто один ученик во времена второго Наставника добился выдающихся успехов в левитации. Он полностью перестал ходить, а только летал, понимаясь над землей на два-три локтя. Ему удавалось разглядеть желтую линию даже там, где самые опытные избранные не могли ее отыскать. Разумеется, его успехи в левитации были сделаны за счет сильного отставания в других разделах духовного знания.

И вот этот ученик пришел ко второму Наставнику и показал ему достигнутое искусство. Он замирал на одном месте, затем плавно взмывал вверх на локоть или два и стремительно перелетал туда, куда было нужно. Наставник равнодушно взирал на полеты ученика, а потом холодно произнес:

– Одно мне непонятно, почему ты не хочешь ходить ногами, как все остальные ессеи?

Малих внимательно посмотрел на меня. Он явно имел в виду нечто большее, но хотел, чтобы я понял это сам. Я смиренно склонил голову и принялся повторять вслух рассказанные истории.

– Ты не хочешь задуматься над моими словами, – произнес Малих, когда я закончил.

– Но почему вы так решили, учитель?! – воскликнул я.

– Ты боишься, что подумав, тебе придется изменить свое поведение. А ты не хочешь его менять.

– Учитель Малих, я не понимаю, о чем вы говорите!

– Ты похож на ученика книжников, – ответил Малих, – который переписывал свитки с множеством ошибок, зато очень быстро. Когда его спросили, почему он так спешит, ученик ответил: у меня мало чернил, и я все время боюсь, что они закончатся до того, как я успею дописать страницу.

Вот что я не понимал: когда Енох успел все рассказать Малиху?

Неужели они встретились в коридоре и поговорили? Наверняка, по-другому просто не получается. Ведь вчера было то же самое: не успел я распрощаться с Енохом, как Малих стал говорить о том, что служило продолжением его урока! Нет, они явно беседуют друг с другом, мои учителя, и действуют сообща.

– О чем ты думаешь, Шуа? – прервал мои мысли требовательный голос Малиха. – Давай начнем работать, мы и так столько времени потеряли впустую.

– Впустую, учитель? Но мне казалось, что это и была работа.

– Нет, работа начинается сейчас. Итак… – Малих переключился на свой заунывный тон и начал излагать очередной раздел учения. Дальше урок проходил совершенно заурядно, кроме, пожалуй, его окончания.

– Дабы увязать то, о чем мы говорили в самом начале, – Малих вернулся к обычному тону, и я понял, что работа закончилась, и началось личное общение. – Я расскажу тебе притчу о ессее и сынах Тьмы.

– Какую именно, учитель Малих? Вы уже рассказывали несколько таких притч…

– Этой ты не знаешь. Слушай внимательно.

Много лет назад по Эфрате пронесся слух, будто город намеревается посетить Третий Наставник. Жители сразу начали рассматривать каждого незнакомца, проходящего через ворота. Прошло несколько дней, и по Эфрате пробежали мальчишки, возвещая – он здесь.

На центральной площади толпа окружила высокого человека в белом одеянии, подпоясанного цветным поясом, с длинной бородой и пронзительным взглядом голубых глаз.

– Учитель Малих, – робко спросил я, – но вы же сами говорили, будто Наставник никогда не открывает своего лица на людях.

– Никогда не перебивай рассказчика, Шуа, – невозмутимо ответил Малих. – Итак, толпа окружила незнакомца и стала умолять его благословить город. Ведь даже сынам Тьмы известна великая сила, заключенная в благословении главы обители Хирбе-Кумрана.

– Хорошо, – согласился незнакомец и повел их на вершину одного из холмов Эфраты.

Он уселся на самой вершине и замолк, молитвенно воздев глаза к небу. Вскоре на холме собрались почти все жители города. Дома остались лишь больные, старики и малые дети. Целый час толпа просидела в благоговейном молчании, и вот, наконец, незнакомец поднялся со своего места.

– Я вижу, что вы терпеливо ждали благословения, – сказал он. – Надеюсь, что Наставник, только что посетивший ваш город, произнес все необходимые слова. Теперь, когда он покинул Эфрату, моя работа тоже завершена.

– Значит, ты все время водил нас за нос, – возмущенно загудела толпа. – А мы-то думали, что ты и есть Наставник!

– Ну какой из меня Наставник, – развел руками незнакомец.

– Так кто же ты?

– Я… Я – приманка.

Малих замолк. Звуки его голоса несколько коротких мгновений висели в сером воздухе, а потом рассыпались и пропали.

Глубокое безмолвие Хирбе-Кумрана заполнило комнату до самого свода. Сладостное, благословенное безмолвие. Я даже не представлял, что тишина может быть столь желанной и благодатной. Темнота позволяет размышлять, о чем угодно, а молчание не мешает сосредоточиться на учении. Ессей, идущий путем праведности, должен пребывать в безмолвном сумеречном уединении.

Теперь я понял, почему Наставники спрятали обитель под землей. Прошло совсем немного времени с тех пор, когда шумный мир моего детства остался за пустыней и высокими воротами Хирбе-Кумрана, а я уже не представлял, как можно целый день подвергать свои уши беспощадному раздражающему гулу.