Нидерланды. Страна мельниц, тюльпанов и сыра - Виктория Хогланд

8.10. Кирилл на пять минут выпадает из летаргического сна. Бредет на стоянку такси, запихивает чемодан в машину и договаривается о доставке чемодана обратно в деревню. Мы в это время идем на чек-ин.

8.25. Пройдя регистрацию, потихоньку плетемся на проверку безопасности, когда звонит отвалившийся по дороге Кирилл. Его отказываются пропускать дальше без регистрации, потому что несовершеннолетний и летит без сопровождения. Я против течения возвращаюсь к стойке, отвоевываю племянника у свирепой француженки. Мы идем обратно к рамкам.

8.30. Перед самым контролем Адри очень спокойно спрашивает: «Виктория, а где желтый чемоданчик Коринн»?

И в этот момент небеса разверзаются и на меня начинают хлестать египетская тьма, град из живых жаб и все всадники апокалипсиса, потому что это есть конец. В крошечном детском чемоданчике сложена всякая фигня вроде айпадов, дорожной мелочи, моих новых дорогих наушников. Но главное, там обитают кукла Аркадий и единорог Осьминог. Потеря Леонардо Дикаприо награды «Оскар» в придорожном борделе фигня по сравнению с неожиданным лишением Коринн ее плюшевых пучеглазых друзей. И я, идиотка, потеряла его где-то в этом утреннем коллапсе.

8.32. Понимаю, что нужно бросить семью и бежать на поиски сокровища. Девочки начинают нервничать, заразившись моей паникой. Передаю Коринн мужу, Кириллу наказываю развлекать-отвлекать Леру. А сделать это можно лишь одним способом — махать перед ней руками и очень громко орать песню Baby Shark. Ребенок от этого обычно впадает в экстаз.

8.33. Чемодана нигде нет. Бросаюсь к спасательной шлюпке, то есть к информационной стойке. На ломаном французском объясняю сотруднику ситуацию. Же шерш ле вализ. Труве плиз. Трез импортант. Же не ман па сис жур. Мультипаспорт.

— Мадам, вам нужно быть осторожнее, — строго говорит симпатичный сотрудник по-английски с этим неподражаемым французским акцентом. Уходит куда-то за стойку, возвращается.

— Какого цвета чемодан?

— Желтый.

— Что на нем нарисовано?

— Ми… Миньоны, — запинаюсь я.

— Сколько миньонов было на чемодане? Какова их половая принадлежность? Во что они одеты? Что они делают? — не унимается звезда «Ми-6», направив лампу мне в глаза.

Хочется попросить стакан воды, адвоката и признаться, что на детском чемодане восемнадцать голых миньонов занимаются групповым сексом, но у меня полчаса до взлета и нет времени сидеть в тюрьме за распространение порнографической продукции. Я получаю свой чемодан и несусь обратно.

8.40. Умудряюсь пробраться к рамкам и вижу, что семью повязали. Коринн плачет, потому что мама ушла. Кирилл прыгает перед Лерой, размахивает ста восьмидесятью пятью сантиметрами своего роста и орет «Baby Shark». Лера, наглухо пристегнутая к няне, орет от ужаса. На Кирилла же орет сотрудник аэропорта, приказывая наконец заткнуться и не осложнять международную обстановку. Среди всего этого многообразия блистает спокойствием великолепный Адри. Мне очень стыдно, потому что я знаю, как он ненавидит всю эту нашу суету и неорганизованность Но делать нечего, взмахиваю люрексной занавеской, триумфально появляюсь перед зрителями, предъявляю чемодан и себя. Удаляемся под аплодисменты.

Дальше руководство нашей палатой взяла Мариель. Долетели отлично.

Смотрим в ноябре 2021-го с Адри пресс-конференцию, на которой премьер Рютте и «коронаминистр» Хьюго де Йонге в очередной раз уныло возвращают ковидные ограничения. Рютте скрупулезно перечисляет «контактные» профессии, которым следует с 6 ноября вновь надеть маски: парикмахеры, массажисты, мастера по маникюру… «Но секс-работников это не коснется», — добавляет он в конце своей речи.

«Wanneer mag ik in Nederland in de prostitutie werken?» (когда я могу начать работать в проституции? — это не вопрос на третьесортном форуме и не заголовок в бульварной газете. Это страница соответствующего раздела на сайте Правительства Нидерландов. И там же подробный ответ с кучей полезных перекрестных ссылок.

Это не пропаганда. И не моральный упадок мира, который, согласно некоторым соседским бабушкам, не успев появиться, сразу бодро покатился ад, только все никак не достигнет пункта назначения.

Просто так устроены голландцы: если эта штука легализована аж двадцать лет назад, значит, мы напишем применительно к данной уважаемой профессии инструкцию, создадим контролирующие органы и организуем профсоюз. Здесь не очень распространены серые схемы — как бы можно, хотя на самом деле нельзя, а тут дырка в законе, а здесь мы прикроем глаза пальчиками и ничего не заметим.

Нет. Проститутки существуют как класс, профессия, прослойка. И если уж когда-то их легализовали, то немножко беременной быть не получится. И даже премьеру не зазорно упомянуть их на пресс-конференции, которую, затаив дыхание, смотрит семнадцать миллионов человек.

Отброшу ложную скромность и позволю себе привести цитату из своей же книги.

«Не так давно одна из крупнейших газет страны „Het Parool“ опубликовала статью о том, что секс-работницы подвергаются жесточайшей дискриминации. Во-первых, зловредные банки очень часто чинят им препятствия при попытке открытия счета или при оформлении ипотеки. Во-вторых, приходится больше платить за страховку. И вишенка на торте — невероятно трудно добыть себе платежный терминал, потому что банки (позор и средневековье) все еще видят их как частных лиц тогда, когда речь идет о легальном и понятном бизнесе.

Некоторые девушки даже вынуждены „перехватывать“ пин-автоматы у местных таксистов, делясь с ними за это выручкой. Опять же налоговая задает глупые вопросы вроде „Почему это большинство ваших транзакций проводится в ночное время?“».

Материал снабжен комментариями девушек, их клиентов, мнением председателя объединения работниц секс-индустрии, налогового адвоката, обслуживающего «квартал красных фонарей» и одного из нидерландских обмудсменов.

«Налицо явная дискриминация, — возмущенно публично заявил последний, — в ближайшее время я лично отправлюсь в банк с тремя проститутками, чтобы способствовать открытию им счетов как юридическим лицам». (Виктория Хогланд, «Голландские дети спят всю ночь», АСТ 2020)

Короче, очень по-голландски: прямо, четко и по делу. Обмудсмен в роли Ричарда Гира, только без цветов в зубах.

Название Улицы красный фонарей произошло от красных неоновых вывесок, которыми оснащены окна комнат проституток, в которых они выставляют себя. Но, что важно, с учетом европейских тенденций, искателям сексуальных утех нужно быть бдительными. Некоторые окна подсвечены синим, что говорит о том, что там могут быть не совсем женщины. Надо сказать, что в этом квартале на вкус и цвет ограничений в принципе нет. Кстати, в каждой комнате есть «тревожная кнопка». При нажатии на нее моментально врываются охранники.