Нидерланды. Страна мельниц, тюльпанов и сыра - Виктория Хогланд

«Мне 29 лет, и я решила добровольно уйти. Я приняла такое решение, потому что у меня много психических проблем, я страдаю невыносимо и безнадежно. Каждый мой вздох — пытка», — говорила она. — «Я мучаюсь от депрессии с двенадцати лет. Врачи сказали, что я страдаю пограничным расстройством личности. Затем последовали другие диагнозы — расстройство привязанности, хроническая депрессия, тревожность, психозы, я также слышу голоса».

Лечащие врачи Аурелии не одобрили ее запрос об эвтаназии, поэтому она обратилась в знаменитую Levenseindekliniek — «Клинику конца жизни» — в Гааге. Это что-то вроде «последней инстанции», куда отправляются пациенты в том случае, если им отказал собственный врач.

Йорден — муж моей близкой подруги. Жизнерадостный отец пятерых детей, младшему из которых чуть больше года, и неисправимый оптимист. Живет в центре Амстердама, обожает красавицу жену и с удовольствием возится с малышами. «Впервые я задумался о смерти лет в 19, когда во время одного из путешествий по Индонезии увидел, как в других культурах относятся к процедуре прощания, — говорит он. — И подумал тогда, если мы празднуем рождение новой жизни, почему бы не отнестись также к ее завершению? Да, я целиком и полностью поддерживаю эвтаназию. Трезвый взгляд на завершение моего пути делает меня необыкновенно счастливым, потому что благодаря этому я еще больше ценю каждую минуту и еще ярче, объемнее воспринимаю прекрасный мир, который наблюдаю вокруг. Более того, я считаю, что наш закон должен быть более либеральным, потому что сегодня огромное количество людей, которые по-настоящему страдают, не могут воспользоваться правом на достойный уход, хотя хотят этого. Именно из-за того, что я сделал смерть частью своего будущего, я так люблю жизнь».

Надо понимать, что тема смерти в Нидерландах не табуирована. У большинства голландцев есть специальная «похоронная страховка», оформив которую, человек избавит свою семью от финансовых и организационных сложностей, связанных с его смертью. Тема смерти открыто обсуждается с детьми; родители достаточно четко и внятно объясняют им, почему они больше никогда не увидят пожилого родственника или друга. Конечно, содержание таких разговоров будет очень зависит от религиозных взглядов родителей, но вовсе избегать их здесь не принято. Это еще одно проявление знаменитой прямоты нидерландцев: смерть — часть жизни, и игнорировать это было бы трусливо. И если умирающий от онкологического заболевания ребенок хочет обсудить с родителями собственную церемонию прощания, то все его пожелания будут услышаны, записаны и выполнены с уважением.

Мой друг и коллега Ричард, будучи единственным ребенком, выросшим без матери, был вынужден организовать эвтаназию для собственного отца. Тот настаивал на этом много месяцев, мучаясь от тяжелой болезни. Ричард был уверен, что принимай он лекарства по графику и соблюдай он предписания врачей, то речи о «непереносимых страданиях» бы не шло. Но мужчина, находясь в здравом уме, упорно стоял на своем, повторяя, что хочет уйти в выбранный день вместо того, чтобы страдать от мучительной боли несколько часов, когда наступит очередной приступ. «Ik had genoeg, Rich» («Мне уже достаточно»), — повторял он сыну и снова и снова вызывал домашнего врача, требуя начать оформление процедуры. Ему было всего шестьдесят семь лет.

Отец Ричарда получил что хотел, он ушел без страданий в ясный солнечный летний день. Ричард был с отцом последние часы, укачивая его, как ребенка, понимая, что проснуться тому не суждено, и это его собственный выбор. После похорон он уволился и до сих пор страдает от сильной депрессии. Я навещала его несколько раз и сама еле сдерживалась, видя, как взрослый мужчина молча плачет днями напролет в своей одинокой квартире. Он так и не смог простить отцу его добровольный уход.

Детская эвтаназия также существует в стране. Ее можно запросить с двенадцати лет. Для пациентов, не достигших шестнадцатилетнего возраста, необходимо согласие родителей. После официальное согласие родителей уже не требуется, но их мнение, несомненно, учитывается в процессе принятия решений врачом. Начиная с восемнадцати лет молодые люди уже не нуждаются в каком-либо участии родителей при запросе на эвтаназию. И конечно же, соответствие тем самым шести условиям обязательно.

В некоторых СМИ я периодически вижу спекуляцию на этой теме и подмену понятий. Читать такое очень неприятно. Скажу коротко, не стоит думать, что цивилизованная демократическая страна неожиданно сошла с ума и позволяет теперь каждому подростку с депрессией или какой-то выдуманной болезнью просто так легально себя убить. Речь идет о невыносимых страданиях смертельно больного ребенка и глубоком горе его родителей… Речь идет о выборе, который ни один человек в мире никогда не должен делать, потому что это прямая мучительная дорога в ад. И дай Бог плюющимся ядом журналистам никогда не узнать, что это такое.

Пожалуй, самыми сложными являются ситуации, когда пациент страдает тяжелой формой деменции. В этом случае, если подобное заявление было составлено пациентом еще в здравом уме, оно также может быть рассмотрено постфактум, то есть уже после ухудшения состояния. Но такие случаи очень неоднозначны, и нередко, несмотря на желание больного, мнение его семьи и даже согласие врача, итогом является отказ.

В 2019 году одобрение на парную эвтаназию получили 17 супружеских пар. «Это становится все более распространенным явлением, — рассказывает проект „Жить в Нидерландах“ в соответствующей статье на своем сайте. По словам специалистов Центра экспертизы эвтаназии, это все еще исключение и происходит только в том случае, если каждый из супругов соответствует шести условиям (неизлечимо болен, нет другого способа уменьшить страдания и так далее)».

«Мои дети знают о том, что я хочу уйти из жизни по собственной воле, если у меня не останется другого выбора, — говорит мне Йорден. Дедушка моего близкого друга, посвятивший значительную часть жизни изучению птиц, получив разрешение на эвтаназию, собрал вокруг себя всю семью на некое подобие пикника в одном из заповедников. „Скажи мне, Виктория, что может быть достойнее и правильнее, — уйти из жизни спокойно, мирно, под пение птиц по собственному решению и в окружении своих любимых“»?